Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

непроницаемой темнотой. Мимо одно за другим проплывают стволы могучих деревьев. Мерный шаг лошади и убаюкивающий шум ветра в сосновых кронах вгоняет в сон. Временами я ловлю себя на том, что по-настоящему вырубаюсь, и это может окончиться плохо.

«Упасть с лошади на глазах степняка, что может быть позорней!» — Убеждаю себя держаться и с благодарностью откликаюсь на голос Калиды.

Пригнувшись ко мне, тот говорит так, чтобы кроме меня его никто не слышал.

— Так что ты решил с Василием Михайловичем?

Он имеет ввиду Мозырского князя, о наследстве которого сильно беспокоится наш давний «друг» — Черниговский князь Роман Михайлович Старый. Челобитная от него пришла перед самым отъездом. В ней князь просил меня пособить ему в защите его законных интересов.

Честно сказать, проблемы Романа Старого меня мало тронули. На тот момент, впрочем, как и сейчас, все мои мысли были заняты предстоящей встречей — и даже не с Боракчин-хатун, а с Иргиль. Последний раз я видел ее три года назад, когда лично встречал и определял ханшу на постой в эту самую усадьбу Темный бор. Тогда, к моему величайшему сожалению, разговор у нас не заладился. Я, несмотря на прошедшие годы, жил еще прежними отношениями и встретил Иргиль так, будто и не было этого перерыва в семь лет, а вот Иргиль — нет!

Она была холодна, ни о какой близости и речи не шло. На мое предложение уехать со мной в Тверь она ответила отказом, сославшись на то, что в такое тяжелое время нужна Боракчин-хатун и не может ее оставить. Ее ответ застал меня врасплох. Я совсем не ожидал такой ледяной отстраненности и позволил обиде взять верх над разумом. Сказав ей, что она вольна в своих действиях, я ушел, хлопнув дверью, и за три года мы больше не виделись. За это время буря в моей душе улеглась, и я даже начал думать, что все уже в прошлом. Былая любовь ушла вместе с молодостью!

Моя уверенность в этом исчезла ровно в тот момент, когда я решил сам ехать в Темный бор. Я привык не врать самому себе и сейчас тоже не хочу. Я отдаю себе отчет в том, что едва предстоящая встреча забрезжила на горизонте, как мне все труднее и труднее сконцентрироваться на переговорах о будущем мира и все больше мои мысли заняты тем, что я скажу Иргиль и что она мне ответит.

Вот и сейчас, стоило мне вспомнить об Иргиль, как я полностью отключился и пропустил мимо ушей все, что рассказывал мне Калида, а он, явно, ждет ответа.

Делаю виноватое лицо.

— Прости, дружище, отвлекся! Что ты там говорил?

За мной никогда рассеянности не водилось, и Калида, с трудом сдержав удивление, начал по новой.

— Я к чему спрашиваю-то! Там за Мозырь этот назревает большая свара. Нехорошие вести приходят и с Литвы, и с Киева, да и из Галича.

Я в курсе того, что Мозырской князь Святослав Михайлович тяжело болен и вот-вот отдаст богу душу. А так как Бог сыновей ему не дал, то вопрос о наследии княжества взволновал умы всех его ближайших соседей. По всем существующим законам наследовать ему должен его родной брат — Черниговский князь Роман Михайлович Старый. Он имеет наибольшее право на Мозырский стол, но все могущественные соседи этого маленького княжества, кажется, плевать хотели на законы и чьи-то там права.

Тут надо сказать, что с этими самыми могущественными соседями Мозырской земле не повезло. С юга ее подпирает Киевское княжество Александра Ярославича (Невского), коему после Западного похода не терпится приложить куда-нибудь свои недюжинные способности. С запада Даниил Галицкий положил глаз на освобождающий стол. Сыновей у него много и их куда-то надо пристраивать. А с севера вновь замаячила угроза новоявленного короля Литовского — Миндовга. Он уже оправился от недавнего монгольского разгрома и вновь зарится на русские земли.

Только с востока и юго-востока от Мозыря лежит, вроде бы, родственная Черниговская да Брянская земля — поднявшегося с моей помощью Романа Старого.

Быстро прокрутив все это в своей голове, бросаю на друга вопросительный взгляд.

— Думаешь и нам стоит влезть в это дерьмо? Этот городишко того стоит?

Калида недоуменно поднял правую бровь.

— Не узнаю тебя, Фрязин! Ты о чем думаешь⁈ Приобретение Мозыря усилит любого из его соседей, а они нам совсем не друзья! К тому же совсем рядом к востоку лежат наши земли, что ты у Романа Старого за помощь выморочил. Ежели Миндовг одолеет, то нам их придется не только с юга оборонять, но и с запада. Опять же и Роману Старому отдавать такой жирный кусок ни к чему. Он и так уже разошелся не на шутку! Сам сидит в Чернигове, старшему Михаилу Брянск оставил, а теперь норовит младшего Олега в Мозыре посадить. Такое усиление княжеской власти в Союзе, нам зачем⁈

Чувствую легкий укол совести. Калида во всем прав, а я, действительно, расслабился и перестал «мышей ловить». За высотами вселенских планов не вижу сегодняшние маленькие проблемы, из которых может вырасти большая беда.

С улыбкой соглашаюсь с другом.

— Ты прав, этого допускать нельзя, но и лезть поперед всех нам тоже не след. Пущай князья сцепятся как следует, а мы уж ударим по рукам тому, кто сверху окажется.

— Ну вот, — Калида чуть раздвинул губы в ответной улыбке, — узнаю былого Фрязина!

Подумав немного, он все же решил добавить.

— И это…! — Он немного замялся, показывая, что эта тема ему не нравится, но он не может не сказать. — Ты бы не связывался вновь с ведьмой. Людям она не нравится! Церкви тож, а впереди Земский собор и выборы!

Его мысль и забота понятны, но я и сам не мальчик, потому отвечаю довольно жестко.

— В делах государственных я твой совет, Калида, завсегда приму и благодарен буду, а в мою личную жизнь тебе лучше не лезть.

Калида тут же помрачнел, а я, дабы подсластить пилюлю, рассмеялся:

— В ней прямых ходов нет, я сам плутаю в темноте!

* * *

В дальнем конце полутемной залы горят в подсвечнике четыре свечи. Желтый круг света выхватывает из вечернего полумрака деревянное кресло с высокой спинкой и сидящую в нем женщину

Подхожу ближе и, кланяясь в пояс, успеваю заметить, что Боракчин-хатун за эти три года сильно располнела и в свои неполные тридцать пять выглядит на все пятьдесят, а то и старше.