Распутье Воронов - Анджей Сапковский

волчцом заглохнут; пусть ваши земли тёрном вас дерут и беленою травят. Чтоб радости вам никогда не знать, проклятье это пусть вас гложет вечно, пусть точит ваши жалкие душонки! Измелет в прах, изъест, как ржа, истлит вас в смрадную, кишащую червями гниль!..

Стефан Грабинский

Первое, что увидел Геральт, въехав в городок через ворота с подъёмным механизмом, был висельник. А точнее, молодая светловолосая девушка в изодранной одежде. Она висела на жерди колодезного журавля, качаясь и поворачиваясь на ветру. Проезжая мимо, он разглядел подробности — распухшее лицо, неестественно длинную шею, синяки на бёдрах, чёрные от запёкшейся крови ступни.

Городок был пуст, словно вымер, на улочке ни единой живой души, даже собачонка никакая не выскочила из-за забора облаять лошадиные копыта. От закрытых ставен и ворот веяло враждебностью. Предупреждением о зле уже свершившемся. И о зле ещё худшем, которому свершиться предстоит.

Подъезжая к площади, он заметил нескольких человек, и они его тоже заметили.

— Ведьмак, правда же? — выдохнул подбежавший к нему юнец в берете с фазаньим пёрышком. — Ах, что я, видно же, что правда. Дошла, значит, весть? Наше прошенье о помощи? На призыв наш откликнулись, верно?

— Я встретил гонца. Он скакал по всем окрестным дорогам. С воззванием. С вестью, что срочно надобен ведьмак в Стеклянную Гору. И вот я здесь. По вызову. Это же Стеклянная Гора, не так ли?

— Так, так. Ой, хорошо, как хорошо, что вы здесь… Потому что на нас тут несчастие пало… Страшное несчастие… Но позвольте проводить вас на площадь, там своими глазами увидите. Сюда, сюда…

— Ведьмак, значит? — от кучки людей в подворотне, выходящей на площадь, отделился солидный седобородый господин. Пуговицы на его дублете были большие, как дукаты. И тоже золотые. Нет, скорее позолоченные. — Значит, ведьмачьим колдовством владеет? Проклятья снимает? Ну, поглядим, поглядим. Спешься, поди сюда. Ближе, ближе.

В подворотне людей было с десяток, они испуганно шарахались от идущего ведьмака, отворачивались.

— Туда, — седобородый указал дорогу. — За мной.

Вошли на подворье, потом по шатким ступенькам на крыльцо. Тут седобородый закрыл нос рукавом.

— Там, за дверью, — пробормотал из-за рукава невнятно, указывая.

И убежал, чуть с крыльца не свалился.

Ведьмак издалека почуял мерзкий, тошнотворный запах гниющей плоти, поэтому не удивился, увидев в сенях лекаря. О профессии его свидетельствовал кожаный шлем с длинным птичьим клювом и застеклёнными отверстиями для глядения.

Лекарь заметил его и сказал что-то, совершенно непонятно из-за птичьей маски. Сообразив это, вышел на крыльцо, жестом позвав Геральта с собой. На крыльце стянул шлем, отёр вспотевшее лицо. Он был очень молод.

— Медицина тут бессильна, — он отдышался, махнул рукой. — Не поможет ни опрыскивание уксусом, ни окуривание серой. Это чёрная магия. Проклятие, беспременно проклятие.

— Потолковее можно?

— Можно, — лекарь прищурился. — Очень даже можно. Вот я вам толково расскажу, что там. А там, в доме — наш бургомистр, его жена и трое детей, из коих один в колыбели. Третьего дня заражённые чёрной магией. Самым ужасным манером. Какая-то мазь, вроде живой смолы, оболокает их тела. Заражает всё сильнее и потихоньку убивает. Может быть, уже убила… Вы же ведьмак, я вижу. Но что вы с этим поделаете? Что тут могут ваши мечи?

— Скажу, когда увижу.

— Правда? Вы хотите войти туда? В дом?

Лекарь пришёл в ужас, замахал руками, казалось, не хотел пускать, но потом передумал.

— Пойдёмте, — пробубнил он из-под маски, которую снова надел. — Сюда.

В комнате было темно, гнилостный смрад душил, щипал глаза. Слышен был тихий плач детей, монотонные причитания женщины.

Медальон Геральта начал сильно дёргаться.

Он чуть не споткнулся о колыбель, она стояла у него на пути. Внутри лежал трупик младенца. Весь покрытый чёрной коростой, словно бы высохшей мазью. Чёрная кукла.

Бургомистр — это, верно, был он, кому ж ещё быть-то? — сидел в кресле с высокой спинкой. Половина тела у него, ниже пояса, была покрыта оной чёрной мазью. Мазь, казалось, ползла. Геральт подошёл ближе. Действительно, мазь пульсировала и вздрагивала, тянула подвижные щупальца.

Женщина лежала дальше, в углу, обнимала двоих плачущих детей. И тоже рыдала. И на ней, и на детях виден был чёрный налёт.

Несмотря на предостерегающее буркотание лекаря, Геральт подошёл ближе. Склонился над бургомистром.

— Спасите, — прохрипел бургомистр, протянув руку. Геральт предусмотрительно отступил. — Спасите… Дети…

Словно услышав или почуяв движение, чёрный налёт ожил, запульсировал и пополз, захватив ещё пару дюймов бургомистрова тела. Бургомистр громко застонал. Женщина в углу завыла, дети закричали.

Геральт достал стилет, поддел несколько капель налёта на кончик лезвия. Встал, попятился. Они вышли вместе с лекарем.

— Вы видели, — лекарь стянул маску, вытер лицо. — Вы видели своими глазами. Это сверхъестественная сила, чёрная магия, а может, и что похуже, какой то демон или вроде того… А моя трость и перчатки на полу, вы видели? Мне пришлось снять их, бросить, потому что жижа попала на них и стала расти, я едва успел… Да что я вам… Взгляните на свой нож.

Капельки мази, взятые на самый кончик стилета, теперь покрывали уже почти всё лезвие. Мазь жила, пучилась, вытягивала извивающиеся щупальца.

— Когда это полностью покроет и удушит тех людей, — мрачно сказал лекарь, — то может двинуться дальше. Искать новых жертв.

— Нет, — покачал головой ведьмак. — Потому что это действительно выглядит как колдовство проклятия, сглаза или порчи. Оно наложено только на них, на тех, что в этом доме. Колдовство убьёт их и на том прекратится.

— Но их убьёт, говорите. Значит, для бургомистра и его близких спасенья нет. Ну, что ж, в таком случае я посоветовал бы всё-таки сжечь дом.

Они вместе сошли в двор. В подворотне застали они сумятицу. И связанную девушку с разбитым носом, которую приволокли на верёвке. Лет пятнадцати, а то и менее.

— Проклятие, — разглагольствовал один из горожан, тот, который держал девушку на верёвке, — всем известно, снимается только смертью того, кто проклятие наложил. С той девкой, кою мы вздёрнули, промашка вышла, потому что она висит, а проклятие всё ещё действует. Но та девка была знахаркой и зелейницей, так что невелика потеря, нечего горевать. А вот эта, другая, той знахарки сродница, она-то уж точно виновата, а кто ж, если не она. А ну, давайте её на виселицу! Вот увидите, её смерть проклятие снимет.

— А ну как не снимет? А если опять неповинную повесим?

— Дом надо сжечь, — вмешался лекарь. — Сжечь. Это единственное спасение.

— Охренел? Застройка тесная, полгорода спалим!

— Так что же делать?

— Вот же ведьмак! — вскричал седобородый. — Затем и гонца посылали, так ведь?