Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

Пауза.

- Подходцев!

- Ну? - приостановился Подходцев.

- Не женишься? - робко спросил Громов, считая почву достаточно подготовленной.

- Женюсь! - вздохнул Подходцев. - Жалко мне вас, но что же делать... женюсь! А который теперь час?.. Ой-ой... Пять! А мы в половине шестого должны кататься. Друзья! До свиданья! Целую вас мысленно.

- Подавись ты своими поцелуями.

- Громов! Можно надеть твой серый жилет?

- Нельзя. Он мне сейчас будет нужен.

- Для чего?

- Чернилами буду обливать.

- Гм!.. Ну, прощайте, братцы. Бог с вами.

Клинков поманил его пальцем.

- А подойди-ка... Видишь, какой ты неаккуратный: кончик платка опять вылез.

- Осел ты пиренейский, - завопил Подходцев. - Да ведь так же и нужно, чтобы он торчал. А ты его уже в третий раз засовываешь.

Клинков уткнулся в подушки, и плечи его запрыгали: неизвестно было смеялся он или оплакивал гибнущего друга?..

Стараясь не встречаться взглядом с оставшимися, Подходцев вышел в двери как-то боком, виновато.

По уходе его Клинков тяжело встал с кровати, подошел к зеркалу и с плаксивой миной стал разглядывать себя.

- Клиночек! Что с тобой? Охота тебе всякую дрянь разглядывать! Уже не думаешь ли и ты жениться?..

- Знаешь, что я сейчас почувствовал, Громов? - обернулся к нему Клинков, и углы губ его передернулись.

- Ну?

- Стареем, брат, мы... Подходцев женится, а у меня уже седые волосы на висках появились.

- А с ребрами благополучно?

- С какими ребрами?

- Беса в ребре не ощущаешь?

- Какого беса?

- Ну, говорят же: седина в бороду, а бес... и так далее.

Клинков кротко, печально улыбнулся.

- Не острится нынче что-то...

- Голова не тем наполнена.

- Ну, в отношении себя ты преувеличиваешь.

- Почему?

- Она у тебя ничем не наполнена.

- Нет, Клинков, - улыбнулся Громов еще печальнее, чем давеча Клинков. И у тебя ничего не получается. Не остри, брат.

- Плохо вышло?

- Чрезвычайно.

- Да, действительно. Что-то не то...

И долго сидели так, осиротевшие, каждый на своей постели, пока не окутали их синие сумерки...

Глава XI

ВЕСТИ ОТТУДА

В большой комнате, в которой жили раньше трое, а теперь, после женитьбы Подходцева, только двое, было тихо... Даже мышь не скреблась под полом вероятно, издохла от бескормицы. В комнате находился один толстый Клинков.

Конечно, он лежал на кровати.

Его дела, как и дела Громова, пришли в упадок: доходов не было, а расходы требовались колоссальные: на одну еду уходило не меньше рубля в день. Да квартира, на оплату которой расходовалось вместо денег чрезвычайно много нервов (при объяснениях с хозяйкой), да папиросы, да то и се...

Беззвучные вздохи раздирали массивную грудь Клинкова.

"А тут еще Громов исчез, - думал Клинков. - Наверное, попал в компанию меценатов и забыл и думать обо мне".

Но в этот самый момент в виде наглядного, фактического опровержения в комнату влетел запыхавшийся Громов.

- Что это ты, брат?! - спросил Клинков, скосив на него глаза. - Будто бы только что из церкви вырвался?

- Почему... из церкви?

- Да ведь ты принадлежишь к тому незадачливому разряду людей, которых и в церкви бьют. Вот я и думал...

- Ты? Думал?! Может ли с тобой это случиться?

- Тебя это удивляет? Очень просто: я думаю бесшумно, поэтому снаружи ничего не заметно, а ты, когда над чем-нибудь задумаешься, то в твоей голове слышно легкое потрескивание. Будто чугунная печка постепенно накаливается.

- Хочешь, я тебя сейчас водой оболью?

- Если ты этим докажешь высокое состояние твоих умственных способностей - обливай.

- Просто оболью. Чтоб ты не приставал.

- Не надо. Я предпочитаю сухое обращение.

- Недурно сказано. Запишу. Может быть, в редакции "Скворца" за это нам заплатят рублишку. Кстати! Сейчас швейцар передал мне письмо с адресом, написанным женским почерком...

- Тебе письмо?

- Нет.

- Мне?!

- Нет.

- А кому же?!

- Нам обоим.

- Странный вы народ, ей-богу. Сколько вас по всем церквам ни бьют, все вы не умнеете. От кого письмо?

- Недоумеваю. Наверное, какая-нибудь графиня, увидя меня на прогулке, пишет, что я поразил ее до глубины души.

- Возможно. Если она гуляла на огороде, а ты стоял в своей обычной позе - растопыря руки и скривившись на бок для наведения ужаса на пернатых...

Не слушая его, Громов разорвал письмо и вдруг вскричал в неописуемом удивлении:

- Не сон ли?! Знаешь, кто нам пишет? Madame Подходцева!

- Уже?

- Что уже?

- Собирается изменить Подходцеву?

- Кретин!

- Первый раз слышу. Что она там пишет? Не просит ли развести ее?

- "Многоуважаемые Клинков и Громов"...

- Видишь, меня первого написала, - съязвил Клинков. - А тебя приписала так уж... из жалости.

- "Я знаю, что, выйдя замуж за Боба*, я похитила у вас любимого друга, но, надеюсь, вы на меня не сердитесь. Чтобы доказать это, приходите нынче вечером пить чай. Познакомимся и, думаю, будем друзьями".

______________

* Имя Подходцева - Александр (см. главу "Жестокий поединок" - Прим. ред.)

- Ишь ты, пролаза, - проворчал Клинков. - Сколько сахару! Больше там про меня ничего нет?

- Есть. Вот: если Клинков, благодаря своей толщине, не пролезет в квартиру, мы ему вышлем чаю на улицу, к воротам... Впрочем, может быть, он сидит в лечебнице для умалишенных, и потому...

- Брось, надоел. Как она подписалась?

- "Ненавистная вам Ната Подходцева".

- Правильно. Так что же мы... пойдем?

- Противно все это. А?

- Тошнехонько. Вышитые салфеточки, на чайнике вязаный гарусный петух...

- Верно. А Подходцев лежит в халате на диване, курит трубку и заказывает кухарке на завтра обед.

- А сбоку полотеры ерзают по полу, стекольщики вставляют стекла, а в углу мамка полощет пеленки.

- С ума ты сошел? Они всего два месяца как поженились!

- Ну да, - скептически покривился Клинков. - Будто ты не знаешь Подходцева. Так пойдем?

- Черт их знает. Правда, что там накормят. А я с утра ничего не ел.

- Красивая она, по крайней мере?

- Клинков!

- И о чем с ними говорить, спрашивается?

- Сейчас видно, что ты не бывал в хорошем обществе. Ну вот, предположим, приходим мы... "Здравствуйте, как поживаете?" - "Ничего себе, спасибо. Садитесь". Сели. Оглядываемся. "Хорошая у вас квартирка. Не дует?" - "Что вы, что вы!" - "С дровами?" - "Без дров. А за дрова теперь так дерут, что сил нет". - "Да, уж эти дрова". - "Можно вам чаю стаканчик?" "Пожалуй". Понимаешь? Этакая нерешительность: "пожалуй". Могу, мол, и не пить. А то ведь я тебя знаю... Предложишь тебе чаю, а ты хлопнешь себя по животу, да еще подмигнешь, пожалуй: "Ежели с ветчиной да с семгой, то я и полдюжины пропущу".

- Гм... да. Может, там речи какие-нибудь за столом нужно говорить?

- Какие речи?

- Ну там по поводу брака; "ум, мол, хорошо, а два лучше".

- Там будет видно. Только ты уж не забудь, когда войдем; ручку у нее поцеловать.

- На этот счет я ходок.

- Еще бы. Сколько побоев принял - пора научиться. Кстати... могу тебе дать три совета: на ковер не плюй, в самовар окурки не бросай и, если будешь есть крылышко цыпленка, - руки потом об волосы не вытирай.

- О свои не буду. А об твои готов хоть сейчас.

Переругиваясь, эти странные друзья принялись за свой туалет.

Глава XII

В ГОСТЯХ У ПОДХОДЦЕВА

Подходцев, видимо, немного конфузился своего нового положения. В передней встретил Клинкова преувеличенно шумно.

- А-а!! Клинище-голенище... Здравствуй, старый развратник! Давно пора... А где же Громов?

- Он там... на площадке.

- Почему?

- Стесняется, что ли. Капризничает. Не хочет идти.

Подходцев выглянул из дверей и увидел Громова, с громадным интересом и вниманием читавшего дверную доску, на которой было ровным счетом написано три слова.

Затратив на чтение время, достаточное для просмотра газетной передовицы среднего размера, Громов обернулся и увидел Подходцева.

- Чего ж ты остановился тут, на площадке, чудак?!

- Я сейчас. Отдохну только тут немного... Почитаю.

- Иди, иди. Нечего там. Вот, господа, позвольте вас познакомить с моей женой: Наталья Ильинишна.

Клинков прищелкнул лихо каблуком и стремительно клюнул красным носом узкую душистую ручку. Громов томно поднес другую ручку к губам и с некоторой натугой проворчал:

- Хорошенькая у вас квартирка...

- Осел, - толкнул его тихонько в бок Клинков. - Мы же еще в передней.

Перешли в гостиную.

- А, действительно, прекрасная квартирка, - воскликнул Громов с преувеличенным восторгом. - И много, скажите, платите?

- Сто десять.

- С дровами?

Подходцев не удержался.

- До вашего прихода квартира была без дров; теперь - с дровами.

- А была, ты говоришь, без дров, - спросил Клинков. - Можно подумать, что ты никогда не бываешь дома...

- Пойдемте пить чай, - сказала хозяйка, выглядывая из столовой.

- Что ты говоришь! - ахнул Подходцев. - Неужели это правда? Откуда ты это взял? Неужели сам придумал? Наверное, кто-нибудь сообщил?