Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

- Послушай, Лена... Там кто-то сидит.

- Где сидит?

- А вот там, в столовой.

- Так это Маруся, вероятно, приехала.

- Какая Маруся?! Ей лет тридцать, она в желтом платке. Сидит за столом и мешает что-то в кастрюльке. Лицо широкое, сама толстая. Мне страшно.

- Глупый, - засмеялась Елена Александровна. - Это няня Марусина. Она ей кашку, вероятно, приготовила.

- Ня... ня?.. Какая ня... ня? Зачем ня... ня?

- Как зачем? Марусю-то ведь кто-нибудь должен нянчить?

- Ах, да... действительно. Этого я не предусмотрел. Впрочем, Марусю мог бы нянчить и мой Никифор.

- Что ты, глупенький! Ведь он мужчина. Вообще, мужская прислуга - такой ужас...

- Няня, значит?

- Няня.

- Сидит и что-то размешивает ложечкой.

- Кашку изготовила.

- Кашку?

- Ну, да, чего ты так взбудоражился?

- Взбудоражился?

- Какой у тебя странный вид.

- Странный? Да. Это ничего. Я большой оригинал... Хи-хи.

Я потоптался на месте и потом тихонько поплелся в спальню.

Выбежал оттуда испуганный.

- Лена!!!

- Что ты? Что случилось?

- Там... В спальне... Тоже какая-то худая, черная... стоит около кровати и в подушку кулаком тычет. Забралась в спальню. Наверное, воровка... Худая, ворчит что-то. Леночка, мне страшно.

- Господи, какой ты ребенок. Это горничная наша, Ульяша. Она и там у меня служила.

- Ульяша. Там. Служила. Зачем?

- Деточка моя, разве могу я без горничной? Ну посуди сам.

- Хорошо. Посудю. Нет, и... что я хотел сказать!.. Ульяша?

- Да.

- Хорошее имя. Пышное такое, Ульяния. Хи-хи. Служить, значит, будет? Так. Послушай: а что же нянька?

- Как ты не понимаешь: нянька для Маруси, Ульяша для меня.

- Ага! Ну-ну.

Огромная лапа сдавила мое испуганное сердце. Я еще больше осунулся, спрятал голову в плечи и поплелся: хотелось посидеть где-нибудь в одиночестве, привести в порядок свои мысли.

- Пойду на кухню. Единственная свободная комната.

* * *

- Лена!!!

- Господи... Что там еще? Пожар?

- Тоже сидит!

- Кто сидит? Где сидит?

- Какая-то старая. В черном платке. На кухне сидит. Пришла, уселась и сидит. В руках какую-то кривую ложку держит, с дырочками. Украла, наверное, да не успела убежать.

- Кто? Что за вздор?!

- Там. Тоже. Сидит какая-то. Старая. Ей-богу.

- На кухне? Кому ж там сидеть? Кухарка моя, Николаевна. там сидит.

- Николаевна? Ага... Хорошее имя. Уютное такое. Послушай: а зачем Николаевна? Обедали бы мы в ресторане, как прежде. Вкусно, чисто, без хлопот.

- Нет, ты решительное дитя!

- Решительное? Нет, нерешительное. Послушай: в ресторанчик бы...

- Кто? Ты и я? Хорошо-с. А няньку кто будет кормить? А Ульяну? А Марусе если котлеточку изжарить или яичко? А если моя сестра Катя к нам погостить приедет?! Кто же в ресторан целой семьей ходит?

- Катя? Хорошее имя, - Катя. Закат солнца на реке напоминает. Хи-хи.

* * *

Сложив руки на груди и прижавшись спиной к углу, сидел на сундуке в передней мой Никифор. Вид у него был неприютный, загнанный, вызывавший слезы.

Я повертелся около него, потом молча уселся рядом и задумался: бедные мы оба с Никифором... Убежать куда-нибудь вдвоем, что ли? Куда нам тут деваться? В кабинете - Лена, в столовой - няня, в спальне - Маруся, в гостиной - Ульяша, в кухне - Николаевна. "Гнездышко"... хотел я свить, гнездышко на двоих, а потянулся такой хвост, что и конца ему не видно. Катя, вон, тоже приедет. Корабль сразу оброс ракушками и уже на дно тянет, тянет его собственная тяжесть. Эх, Лена, Лена!..

- Ну, что, брат, Никифор! - робко пробормотал я непослушным языком.

- Что прикажете? - вздохнул Никифор.

- Ну, вот, брат, и устроились.

- Так точно, устроились. Вот сижу и думаю себе: наверное, скоро расчет дадите.

- Никифор, Никифор... Есть ли участь завиднее твоей: получишь ты расчет, наденешь шапку набекрень, возьмешь в руки свой чемоданчик, засвистишь, как птица, и порхнешь к другому холостому барину. Заживете оба на славу. А я...

Никифор ничего не ответил. Только нашел в полутьме мою руку и тихо пожал ее.

Может быть, это фамильярность? Э, что там говорить!.. Просто приятно, когда руку жмет тебе понимающий человек.

* * *

Когда вы смотрите на изящную, красивую женщину, - бойко стучащую каблучками по тротуару, - вы думаете: "Какая милая! Как бы хорошо свить с ней вдвоем гнездышко".

А когда я смотрю на такую женщину, - я вижу не только женщину бледный, призрачный тянется за ней хвост: маленькая девочка, за ней толстая женщина, за ней худая, черная женщина, за ней старая женщина с кривой ложкой, усеянной дырочками, а там дальше, совсем тая в воздухе, несутся еще и еще: сестра Катя, сестра Бася, тетя Аня, тетя Варя, кузина Меря, Подстега Сидоровна и Ведьма Ивановна... Матушка, матушка, - пожалей своего бедного сына!..

* * *

Невинный, безопасный, кроткий вид имеет ручная граната, мирно лежащая перед вами.

Возьмите ее, взмахните и подбросьте: на клочки размечется вся ваша так уютно налаженная жизнь, и не будете знать, где ваша рука, где ваша нога!

О голове я уже и не говорю.