Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

- Марья Николаевна, разве я вам Подходцева подсовывал?

- Бледно, - пожал плечами Подходцев. - Вы на него не обижайтесь, Марья Николаевна, он ведь ни одной женщины не может видеть равнодушно... Юбки не пропустит! Один раз написал любовное письмо даже дамскому портному.

Глава V

ИСКУССТВО РАССКАЗЫВАТЬ СКАЗКИ

Громов самым нежным образом держал Валю на коленях и поил ее чаем с блюдечка.

Валя, отпивая глоток, останавливала внимательный взгляд на лице Громова, открывала рот, чтобы что-то спросить, но неопытный Громов, замечая отверстый рот, моментально заливал его теплым чаем.

Наконец Валя пустила в блюдце пузыри, отвернулась от него и спросила:

- А у тебя дитев нету?

- Нет, - сказал Громов.

- А отчего?

- Так, не водятся они у меня... - уклончиво ответил Громов.

- Он их жарит в сметане и ест, - вмешался Клинков. - Очень любит их. Только на сковородке.

- Ну хоть ребенка-то ты можешь оставить в покое! - с некоторым раздражением сказал Громов.

- Что это значит "хоть"? - спросил Клинков. - А кого я еще не оставляю в покое?

- Взрослых. Но они могут сами за себя постоять, а это - ребенок.

- А ну вас к черту, - вдруг рассердился Клинков. - Мне Марья Николаевна нравится, и я прямо высказываю это ей. Думаю, в этом нет ничего обидного. А вы чувствуете то же, но с пересадкой: ты изливаешь свою благосклонность на невинное дитя, Подходцев корчит из себя заботливого опекуна...

- Тссс! - засмеялась Марья Николаевна. - Я вовсе не хочу быть яблоком раздора. Вы все одинаково милые, и нечего вам ссориться...

- Впрочем, может быть, я тут и лишний, - кротко и задумчиво сказал Клинков, впадая в лирический тон, - так вы мне в таком случае скажите - я уйду.

- Нет, ты должен быть здесь, - строго сказал Подходцев.

- Почему?

- Потому что сор из избы обычно не выносится!

- А у тебя глазки закрываются? - спросила Валя, по-прежнему внимательно изучая лицо Громова.

- На многое, - усмехнулся Громов.

- Закрываются, я спрашиваю?

- О, еще как!

- А ну, закрой.

Громов закрыл.

- Так же, как у меня, - пришла в восторг Валя. - А сказки ты знаешь?

- Я-то? Знаю, да такие все ужасные, что не стоит и рассказывать. Очень страшные.

- А ты расскажи!

- Это нам легче легкого. Ну, о чем тебе?.. Видишь ли, была такая баба-яга. Жила, конечно, в лесу... Да... Лес такой был, она в нем и жила... Ну, вот - живет себе и живет... Год живет, два живет, три живет... Очень долго жила. Старая-престарая. Можно сказать, живет, поживает, добра наживает. Да-а... Да так, собственно, если рассудить, почему бы бабе-яге и не жить в лесу. В городе ее сейчас бы на цугундер, а в лесу - слава-те господи! Вот, значит, живет она и живет... Пять лет живет, восемь...

Ревнивый взгляд Клинкова подметил, с какой лаской растроганная мать смотрит на рассказчика, дарящего своим вниманием ее крошку.

- Да что ты все: живет да живет, - перебил он. - Не знаешь, так скажи, а нечего топтаться на одном месте. Вот я тебе расскажу, мышонок мой славный... Ну, иди ко мне на колени - гоп! Слушай: жила-была баба-яга... Поймала она раз в лесу мальчишку и говорит ему: мальчик, мальчик, я сдеру с тебя шкуру. - Не дери ты с меня шкуру, - говорит он ей. Не послушала она, содрала шкуру. Потом говорит: мальчик, мальчик, я тебе глаза выколю... - Не коли ты мне глаз, - хнычет мальчишка. Не послушала, выколола. - Мальчик, мальчик, - говорит она потом, - я тебе руки-ноги отрежу. - Не режь ты мне рук-ног. Но старуха, что называется, не промах - взяла и отрезала ему руки-ноги...

Увлеченный полетом своей фантазии рассказчик, возведя очи к потолку, не замечал, как лицо девочки все кривилось-кривилось, морщилось-морщилось и, наконец, она разразилась горькими рыданиями.

- Тебе бы сказки рассказывать не детям, а нижним чинам жандармского дивизиона, - сказал Подходцев, отнимая у него малютку. - Детка, ты не плачь. Дело совсем не так было: баба-яга действительно поймала мальчика, но не резала его, а просто проткнула пальцем мягкое темя малютки и высосала весь мозг. Мальчик вырвался от нее, убежал, а теперь вырос и живет до сих пор под именем Клинкова. Дырку в голове он заткнул любовной запиской, а мозгу-то до сих пор нет как нет.

- Очень мило, - пожал плечами Клинков. - Сводить личные счеты, вмешивая в это невинного младенца... Марья Николаевна! Если вам нужно куда-нибудь, я вас провожу...

- Собственно, мне нужно в два-три места по делу, но я думала, что меня будет сопровождать Подходцев. Он такой опытный в разных делах.

Клинков, чтобы скрыть смущение, подмигнул и сказал, выпятив грудь:

- Да-с! Клинков совсем не для разговоров о делах. С Клинковым разговаривают совсем о другом.

Отошел к окну и стал сосредоточенно глядеть на улицу.

А Громов отозвал Подходцева в сторону и, краснея, шепнул ему:

- Почему ты с ней едешь, а не я?

- А почему ты бы поехал, а не я?

- Да, но ведь я ее нашел, я ее привел...

- Ну, ну! Без собственников... Что она, котенок бродячий, что ли? Зато я добыл для нее ребенка, и, наконец, она сама меня пригласила...

- Пожалуйста, - хмуро сказал Громов. - Ты прав, я не спорю. Клинков! А ты что думаешь делать?

- Я думаю приказать, - сказал, продолжая стоять у окна спиной ко всем, Клинков, - чтобы мой кучер Семен заложил пару моих серых в яблоках, и поеду к князю Кантакузен.

- Оставайся лучше дома, - бледно улыбнулся Громов, - серых мы выбросим, яблоки съедим, а потом займемся с Валей - не оставлять же девочку одну. Валя! Я тебе сейчас нарисую крокодила.

И, погладив девочку по головке, Громов принялся чинить карандаш.

Глава VI

ПОДХОДЦЕВ САМЫЙ УМНЫЙ. ИДИЛЛИЯ

Сумерки...

Подходцев лежал на кровати, заложив руки за голову, и мечтал бог его знает о чем. Изредка хмурился, сжимал голову руками, но потом, испустив легкий вздох, снова опадал, как внезапно ослабевшая пружина...

Громов безмолвно сидел на подоконнике, устремив упорный взгляд на улицу - "изучал кипучее уличное движение", как он вяло объяснил друзьям, заинтересованным его странным поведением.

Валя сидела на коленях у Клинкова и, по своему обыкновению, рассматривая в упор лицо своего взрослого собеседника, несколько раз тоскливо спрашивала:

- Где мама?

- Мама ушла по делу, - неизменно отвечал Клинков, разглаживая ее кудри. - Скоро вернется.

- Да она уже давно ушла.

- Тем больше резонов ей скорее вернуться.

- Чего?

- Резонов.

- Каких?

- Ты знаешь, что такое резон?

- Н... нет.

- Это такой человек, который детей режет, когда они пристают к нему с расспросами.

- А где он живет?

- На углу Московской и Безымянного...

- Он ходит по улицам?

- Да, уж такое его поведение, - рассеянно отвечал Клинков, прислушиваясь к чьим-то шагам на лестнице.

- А он маму не возьмет?

- Кажется, что мы все этого серьезно опасаемся, - с грустной насмешливостью ответил за Клинкова Подходцев...

- Не говори глупостей, - оборвал его Громов. - Раз Марья Николаевна говорит, что идет по делу, значит, дело существует.

- Конечно, существует, - как-то странно неестественно хрипло рассмеялся Подходцев. - А если бы вы слышали, как это "дело" звякает шпорами! Прямо малиновый звон.

Кубарем скатился с подоконника Громов и, подступив к холодно глядевшему на него Подходцеву, спросил дрожащим голосом:

- Что это значит?

- Шпоры-то? Да ведь шпоры были не сами по себе... Они были прикреплены к ногам... В темноте мне еще удалось рассмотреть живот, грудь, руки и голову. Все вместе составляло одного весьма недурного собой офицера... Он довозил ее до нашего подъезда.

- Может быть, это какой-нибудь родственник? - неуверенно предположил Клинков.

- Ну, да, - с некоторой надеждой подхватил Громов. - Она, вероятно, была у него по делу о разводе с мужем, и он довез ее потом до дому.

- Дескать, вечером одной опасно, - проговорил, призадумавшись, Клинков, - он ее и довез.

Громов добавил, ловя подтверждающий взгляд Подходцева:

- Обыкновенная вежливость.

- А не сыграть ли нам в карты? - вдруг ни с того ни с сего предложил Подходцев.

- Почему в карты? Во что именно?

- В "дураки". Конечно, игра эта ничего нового не прибавит к вашим характеристикам, но она лишний раз подтвердит то мнение о вас, которое я себе составил...

Громов и Клинков засмеялись, но ничего не возразили.

Громов стал тасовать карты, а Клинков повел Валю укладывать спать...

- Ну вот, Валя... Давай, я тебе сниму чулочки, башмачки и платьице, ты и ложись спать... Умыть тебя?

- Да ты всегда заливаешь мне воду за шею!..

- Это новый, открытый мной способ, на который я думаю взять привилегию. Иначе не умею.

- Мама лучше умывает.

- Ну, что там мама! У нее, брат, дел и без тебя много.

- Ну, вот видишь - опять всю облил.

- А ты сохни скорей, вот и будет хорошо.

- Ой, мыло в рот попало!..

- А я думал, ты взбесилась. Смотрю - изо рта пена. Выплюнь.

Долго возился заботливый, но крайне неуклюжий Клинков (с некоторых пор он заменил совсем павшего духом Громова) около девочки, пока не уложил ее в постель.