Дева-Смерть (СИ) - Ольга Ружникова

А Элен еще не знала ни о каком ребенке. Да и сейчас до конца не уверена. От будущего ребенка ей так плохо или просто от бесконечного, как Бездна, горя и ужаса?

— Как ты сюда…

— Нет времени. Как я пришел, так мы сейчас и уйдем.

Куда? Неважно. Если здесь есть любой выход — надо бежать. Пока не явились жесткорукие убийцы с гнилыми от злобы сердцами. Жрецы в черных сутанах и девы в золотых платьях.

А это случится вот-вот. Про Элениту не могли забыть совсем. И не могли решить ее пощадить. Такого не бывает.

Здесь не щадят никого. Король-зверь Мэнда и впрямь — страшнее всех пьяных Карлов и всех Гуго подлунного мира.

Узкая потайная дверь оказалась за настенным ковром. Рядом с выцветшим камином. Абсолютно неразличимая. Элен бы никогда ее не нашла. В одиночку.

Протиснуться можно только боком. Хорошо, что будущее дитя еще не раздуло ее тонкое тело.

Камин всё же согрел Элениту — напоследок.

Но ведь она теперь снова — не одна.

И лучше пока не говорить, что не уверена в ребенке. Вдруг Виктор готов ее спасти только ради этого?

3

Очередная лужа крови на полу, очередные тела они тащат с дороги. С видных мест. Прячут по темным углам. Их здесь много. И углов, и теперь — мертвых тел. Всё больше и больше. С каждым шагом. С каждым встреченным противником.

А засыхающая кровь — остается. Смешивается с грязью. Просто ее не видно на темном полу.

Очередной нож у горла очередного дрожащего пленника. Будто Вит, Гор и Белла явились не из солнечного Аравинта, где зреет лиловый виноград. Где цветут закатные вишни и алые гранаты. А юноши и девушки танцуют вокруг летних вечерних костров.

Будто и не было стольких счастливых лет в Аравинте, Ильдани и Вальданэ. Будто Арабелла и Гор и не родились в мирных семьях. В любви. И не выросли в тепле и заботе родных и близких.

Будто всегда было только пепелище вместо цветущего Аравинта. Дым сгоревших, разоренных деревень и мертвые дети на дымящихся руинах.

А потом — мрачные улицы кровавого Мэнда, где нет даже воровского дна. Съедено.

И подземные дворцы вечно голодных Детей Ночи.

Когда-то в прежней жизни прежняя Арабелла Вальданэ мечтала о страшной мести злобным врагам. И не думала, что прежде чем доберешься до самозваных Регентов, ты убьешь тысячи солдат. И погубишь тысячи своих. Грегори это уже видел, а она — нет. Как и Виктор.

Что сейчас за дворцовыми стенами — ясный день, лунная ночь, розовое утро, закатный вечер? Или теперь в змеином Мэнде ничего, кроме вечной ночи, не бывает? И недоступное небо всегда затянуто лишь в черный бархат с далеким золотым узором ледяных звезд.

Белла ведь целую вечность не видела теплого дня, солнечных лучей, пронзительной синевы небес. С первого шага в древние подземелья вечно юных Детей Ночи. Но для них она — родная мать, а ледяной мрак — друг. А вот для живых людей…

Сколько уже бездыханных тел эвитанцы оставили позади, в мрачных коридорах бесконечного дворца? И никто из заколотых — не змеиный жрец. И уж точно — не бездушный король Мэнда.

И почти никто не убит честно. Противнику не давали времени поднять шум. И кликнуть близкую подмогу. Тоже — не честную.

У истинной войны — именно такое лицо. Кровавое и озверевшее. И не только у пьяных наемников пьяного Гуго.

И с каждой новой жертвой — всё суровее лица Витольда и Грегори. Они всё понимают. Просто отступить нельзя. Им не оставили выбора. Теперь — только вперед. К новым смертям.

И где-то внизу безумно хохочет голодный Ормос. Он доволен. И набирается сил. Его наконец-то кормят досыта. И не только преданные жрецы.

Как скоро древний демон сможет выйти сам и охотиться уже лично?

«У тьмы нет власти!»

Нет и не будет!

— Где Кармэн и Виктор Вальданэ? — узкий нож в руке Грегори царапнул горло очередному пленнику. Багровое пламя факелов, багровая корка крови на острых клинках. Уже засохла. Не считая свежих потеков. — Где король Георг?

— У себя… — бормочет дрожащий голосишка.

Вранье, подлое вранье! Черную дубовую дверь «покоев» Виктора охраняли двое, но внутри никого не было! Это теперь есть. Хладные трупы — под кроватью. Кровавый лик истинной войны.

А холодная камера бедного дедушки Георга вообще была уже пуста. И не охранялась.

Никого нет на месте, никого!

— Врешь! — бешеная ярость вскинула руку Арабеллы. Заставила полоснуть беспомощного пленника по дернувшейся щеке. Не увернулся. Не сумел. А живая кровь вновь окрасила кинжал. Смоет ли предыдущую? — Говори, живо! Или уйдешь отсюда слепым, глухим и немым калекой! Да, еще холостым мерином.

— Не знаю! — дико взвыл он. Попытался отшатнуться, отодвинуться. Не выйдет.

Лик истиной войны помешает. И три пары жестких рук.

— Не ори! Их там нет, — взглядом остановил Беллу Грегори. А тихим, но действенным окриком — слишком голосистого пленника. Тот испуганно замолк. — Где они могут быть? И лучше тебе не врать.

— Я не знаю! Вы сможете найти сами, я клянусь! — тощий мэндец — даже с офицерской лентой — захлебывается диким ужасом.

Лейтенант. Совсем молодой. Но старше Арабеллы точно. И не младше Виктора.

Так почему достоин жить больше — в черном, ночном мире, где умирают дети? Где их убивают на пепелище родных деревень. И приносят в жертву Ормосу. Где даже их душам не суждено спастись.

Радуйся, дрожащий трус. Твоя душа угодит к Творцу или к Темному, но хоть не дохлой Змее на корм.

— Не убивайте! Я покажу вам Зеркальный Зал.

— Зачем он нам? — хмуро процедил Грегори.

Только в зеркала попялиться еще и осталось! Красотой неземной полюбоваться. Своей и боевых товарищей. Или этого… храброго воина Мэнда.

— Отдай этого труса и вруна мне! — хрипло усмехнулась Белла. — Он сейчас всё, что нужно, скажет.

Субтильный пленник затрясся. Хрупкую девушку боятся больше, чем сильных мужчин, надо же.

Как здесь душно. Будто дым чадящих факелов ест не глаза, а пересохшее горло.

— Оттуда видно весь дворец, клянусь! Всё, что захотите. Я точно знаю, великий повелитель часто там бывал. Пощадите!

— Тебе откуда это известно? — Грегори жестом остановил Беллу — опять. Ну зачем? Она бы прибавила честности холую маминого мучителя. — Повелитель с тобой был настолько откровенен?

— Нет. Это известно не только мне. Это знают почти все.

— Сколько человек охраняет зал?

— Не знаю… — запнулся пленник. — Обычно — десяток… или больше.

Витольд быстро и