Дева-Смерть (СИ) - Ольга Ружникова

Чья-то пышная свадьба, прекрасное лицо юной девы, алый плащ. Точеный профиль и сильные руки героя-жениха. Разряженные, веселые гости, большая белая собака с добрыми глазами. Да, это точно вышивали не при нынешних королях…

У Беллы никогда такого не будет.

Грегори и Вит ставят хлипкую от бессильной старости дверь на место. Все втроем пытаются расправить рваный гобелен. Особенно хочется восстановить сияющую улыбку счастливой невесты.

Поздно. Жизнь и судьбу обратно не склеишь. И ничего назад не отмотать.

У Тьмы нет власти. Но в верхних коридорах мэндского дворца — светло. Голодный хищник Ормос, его преданные жрецы и кровавый Король Мэнда — не честные Дети Ночи. И не обязательно нуждаются во внешней тьме.

Ее достаточно в их черных душах и сердцах.

2

Зажатый рот. Задавленный, невырвавшийся хрип. Перекошенное ужасом лицо. Уже немолодое. Впрочем, им служить в змеином дворце безопаснее. Таких приносят в жертву реже.

Это вторгшимся врагам безумного короля всё равно, кого ловить. Кто первым попадется.

— Закричишь — умрешь, — ровным шепотом предупредил Грегори. Он теперь умеет и так. — Нам терять уже будет нечего. Поможешь нам — свяжем, заткнем рот и оставим в покое. Ну так что?

Тот послушно кивает. А едва освобождают речь, лихорадочно шепчет:

— Не связывайте. Меня же потом казнят. Отпустите только. Не скажу я никому. Убьют ведь за то, что вам помог. Вы ведь не отсюда — не знаете. Здесь никого не прощают. И ничего. Кара за всё — смерть. А иногда и так просто.

— Хорошо. Отпустим. Обещаю.

Доброта и милосердие Грегори их погубят. Но вряд ли Белла или Вит способны убить пленного старика сами. Так что судить права не имеют.

Померещился ли странный шорох в соседнем коридоре? Арабелла кивнула друзьям. Вит прислушался, мотнул растрепанной, обросшей головой — ничего.

— Где держат короля Аравинта Георга, принцессу Кармэн, принца Виктора и их свиту и спутников?

— Так всех в разных местах, — еле слышно шепчет пленник. — Давайте я отведу, к кому вам первому надо. И пойду уже с Творцом, а? Домой?

Первого? Кого первого спасти? Как Грегори выберет?

— Белла? — повернулся он к ней. — Решай.

Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо!

— Маму, — сразу решилась она.

Прости, Вик, но мама дороже даже тебя. Ты бы сам, возможно, решил так же.

— Принцессу Кармэн Вальданэ, — приказал Грегори. — А потом — принца Виктора Вальданэ.

Дальнейший путь тянется уже не во тьме, но эта тропа еще опаснее подземной. Впрочем, и свет здесь весьма условен. Тусклые, чадящие отблески редких факелов.

И ворочается совсем близко под дрожащей землей голодное чудовище. Разминает мокрые кольца огромного скользкого тела. Жадно разевает зубастую пасть…

Двух зазевавшихся стражников у порога Вит и Грегори сняли бесшумно и безжалостно. Не тратя времени на связывание.

Те, кто охраняет приговоренных, не заслуживают пощады.

В мамины покои Арабелла едва не ворвалась первой.

Грегори впустил ее, едва увидев, что здесь нет врагов. И дочь бросилась к дрожащей женщине, забившейся под меховое одеяло с головой. Испуганной, сжавшейся.

Что с ней случилось? Что посмели сотворить⁈ Что нужно было сделать с Кармэн Вальданэ, чтобы превратить ее в…

— Мама, мамочка…

Испуганные, в пол-лица, глаза из-под темно-синего одеяла. Почти под цвет. Голубые.

— Пощадите, пощадите меня!

И Белла оледенела — будто до этого грелась на летнем пляже Вальданэ или Аравинта.

Эта женщина в роскошных гостевых покоях — уж точно не принцесса Кармэн. Просто насмерть перепуганная служанка. Лишь весьма отдаленно похожая. Даже цвет глаз подобрать не смогли.

3

На сей раз чужие шаги были легки, как пух кладбищенских птиц. Элен услышала сначала вкрадчивый скрип тяжелого ключа в крепком замке, а уже потом — их.

И даже успела вынырнуть из привычно мутного полусна.

Их послали именно за Элен. И из-под кровати ее выволокли, как она ни цеплялась. За плотное покрывало, гладкие ножки, толстый ковер.

Вытащили — не слушая громких криков, отчаянных воплей, жалобной мольбы. Не требуя заткнуться — просто не обращая внимания. Как глухие.

Выволокли на предательский свет десятков лунных свечей — как же режет отвыкшие глаза! Бесцеремонно засунули в теплую ванну с мятыми лепестками дурманящих роз. Осушили жесткими полотнами. Протягивают новую одежду.

Чтобы не свалилась в обморок — поддерживают. Железной хваткой.

Как когда тащили к их сумасшедшему королю — в прошлый раз. Кармэн, где ты⁈

Неужели в этот раз не придешь⁈ Не придет уже никто?

Почему Элен ждала просто привычную стражу — закованных мужчин? Откуда эти крепкие девы — в странной одежде? Будто прямиком из жутких легенд? Из кровавых сказок, от которых дети громко кричат по ночам.

Но они хоть в силах проснуться.

— Только не белое! — отчаянно взмолилась Эленита. — Ради милосердного Творца, я не хочу умирать!

Им всё равно. Они не верят в милосердного Творца. Если вообще слышат.

И они слишком сильнее ее. Ни разу не ударили, но не дают не то что дернуться — даже толком шелохнуться. Зато продолжают равнодушно облачать. В похоронно-белое.

И заплетают.

Белое платье, белые ленты, неудобные золотые сандалии.

— Я — не девственница! Я не гожусь в жертву.

На столь позорное признание — ни звука, ни жеста, ни презрительной усмешки в ответ. Даже каменные маски-лица не дрогнули. И взгляды. В этом кошмарном дворце зверски убили сотни людей. Мужчин, женщин, детей. Сколь мало взрослых жертв сохранило невинность?

Любые легенды врут — как и всё прочее. Голодному чудовище плевать на такую ерунду. Ею заморачиваются лишь люди. И церковь Творца.

Но в безумном Мэнде вера — другая. Как и ее служители с безжалостными черными сердцами.

— Не надо, прошу вас! — слезы текут ручьем. На белое платье. — Умоляю, не надо! Только не сегодня!

— Красивая, — впервые нарушила молчание одна из дев. — Ей идут слезы.

Равнодушно-равнодушно. Кто это? Старшая горничная? Старшая жрица?

— Пощадите!

Какой вообще был смысл кричать о девственности — если тут насилуют каждую ночь? Невинных девиц просто уже не осталось. Не то что в королевском дворце — во всём мрачном, запуганном городе.

Элен жалко обвисла в чужих тисках, и ее понесли. В шесть железных рук. Седьмая и восьмая заботливо поддерживают голову. С белоснежными лентами и тщательной прической.

Горько-соленый вкус вечных слез.

Нет. Не вечных. Они прекратятся вместе с жизнью.

Болтаются золоченые сандалии. Разгоняют воздух. Удушающий аромат роз.

А дышать им Элен скоро не придется. И уже ничем.

В Вальданэ было так много ярких и скромных цветов. Любых. Даже зимой — в оранжерее. Неужели когда-то они так нравились Элените? Так хотелось, чтобы их дарил Виктор