Следопыт - Чары Аширов

предположения, с кем им придется вступить в схватку. Некоторые мечтают сыграть в кече-кече[8], подбирают себе партнеров.

Женщины и деву́шки тоже стали усердно готовиться к тою. Некоторые из них уже завершают замысловатую вышивку на вороте платья. Другие кончают ткать платки.

В доме Мурадгельды почти каждый вечер собирается много людей. Уже пригнаны овцы, заготовлен рис для плова. Во все села посланы люди, чтобы пригласить гостей. Принесенные подарки — атгулак: красные, зеленые платки, различные материалы — уже три дня висят на стенах, украшая дом. Женщины села почти каждый день приходят сюда любоваться подарками, которых становится все больше и больше.

— О, аллах, какой богатый подарок! Кто же это преподнес? Наверно, девушки? — восторженно спрашивает одна из посетительниц, дотрагиваясь рукой до нарядного платка. Другая с еще большим восхищением гладит зеленый шелковый платок с длинной темной бахрамой.

У Мурадгельды уйма дальних и близких родственник ков и знакомых, поэтому пришлось пригласить много народу.

Перед самой свадьбой вырыли ямы для очагов. Почти со всех концов села собрали большие казаны.

Давно шел спор, на чем ехать за невестой. Яшули решили, что ехать на конях и верблюдах долго, поэтому, мол, надо добираться поездом. Но те, кто имел хороших скакунов, быстроногих верблюдов, услышав о таком решении, сильно огорчились. Весь интерес поездки состоял в том, что пришлось бы весело скакать взад и вперед мимо кеджебе с невестой. И теперь, когда вышло не так, как они хотели, некоторые даже обиделись и не поехали за невестой. Другие, узнав, что придется ночь провести в доме невесты, сочли это неудобным и тоже не поехали. Но и желающих ехать оказалось немало.

Обычно мужчин и женщин, прибывающих за невестой, забрасывают камнями, по в эту процессию никто ничего не бросал, возможно потому, что люди приехали не на конях, не в фаэтонах, а на поезде.

В доме невесты было шумно и празднично. Но настоящий той состоялся у жениха. Сюда приехали почти все гагшалы с дальних пастбищ, гости из других сел. Дом самого Мурадгельды, дома его сыновей, соседей — все были полны людей. Пили чай, ели, потом снова пили чай. Затем яшули вызывали желающих побороться.

Площадка для этого была заранее подготовлена, мягко устлана. Зрители ее окружали кольцом. Передние ряды сидели, а задние — смотрели стоя. Яшули, искавший желающих померяться силами, вытащил в круг Атамурта.

— Кто может схватиться с этим пальваном? Желающий пусть скорее выходит на середину, а то я сейчас вручу этому пальвану приз, — крикнул он.

Но в центр никто не выходил. Яшули повторил свой призыв.

На середину вышел Таймаз-котур. Взгляды зрителей были́ прикованы к двоим пальванам, которые оголили икры, закатив штанины.

Пальваны поверх легких халатов опоясались пуховыми кушаками и, выйдя на середину, стали друг против друга. Каждый навернул на руку конец кушака противника и, крепко ухватившись один за другого, отступили назад, а затем стали пригибаться. Они оба старались улучить удобный момент, чтобы провести хитрый прием, и все большей больше наклонялись к земле. Они часто вступали в схватки на больших тоях, но друг с другом боролись впервые.

Атамурт был моложе Таймаз-котура, но, видимо, боялся его и старался не подступать к нему близко. Она они были безусловно сильны. Таймаз подступил к Ага с криком и легко поднял его вверх, крутнул вокруг себя и уже, казалось, что сейчас ударит соперника головой об землю. Но сделать этого не сумел. Правая ступня Ата нащупала землю и он удержался, не упал.

Таймаз сильно рассердился. Он знал: среди тех, кто их преследовал тогда в горах, был и Атамурт. Поэтому он хотел пригвоздить его прямо к земле. Решил отомстить, прикинув, что ему за это ничего не сделают, скажут, получилось, мол, нечаянно на тое. Ата тоже понял намерение Таймаза и стал еще более настороженно избегать схватки. Поняли это и следившие за борьбой старики, но распорядитель не мог поверить, что на тое может совершиться такое страшное дело. Понял это и кое-кто из зрителей. Большинство желало победы Ата.

Таймаз от злости изменился даже в лице. Глаза его покраснели, налились кровью. Он старался поудобнее схватить противника. Собрал все силы, крикнул и, взяв Ата за правую ногу, дернул, чтобы ударить об пол. Но Таймазу снова не повезло. Ата опустился в этот раз на обе ноги и с немалым трудом устоял на месте. Публика радостно зашумела. Со всех сторон послышались крики: «Ата-пальван, держись!»

Но Ата чувствовал себя неважно, как гласит пословица: «Какое там скакать на коне, лишь бы в седле удержаться». Он и не помышлял о победе, а лишь всеми си́лами старался выскользнуть из цепких и сильных рук противника, избежать рокового конца.

Борьба длилась долго. Пальваны устали. Старик, следивший за борьбой, крикнул: «Эй, люди, что если наградить их обоих и разнять?». Несколько человек поддержали яшули: «Правильно, их нужно разнять и наградить». Предложение пришлось по душе и Ата, но Таймаз, зло тараща глаза на яшули, отрицательно мотнул головой.

Борьба была продолжена. Борцы снова сошлись всхватке. Таймаз изнутри обвил правой ногой левую ногу Ата и, с криком подняв его, хотел опрокинуть наваничь, но тот опять удержался. Он достойно и долго сопротивлялся. Вот они оба замерли в напряжении. Наконец, Ата был опрокинут на правую лопатку, но и Таймаз боком задел землю.

Яшули хотел отдать приз Таймазу, но зрители подняли невообразимый шум и не позволили этого сделать. Была признана ничья. Пальваны чуть позже должны были возобновить борьбу. Но оба они сильно устали и судья усадил их отдыхать. Таймаз опять крепко рассердился, но молча подчинился решению и сел.

На борьбу за второй приз вышел высокий джигит. Старик-судья поднял его руку и крикнул:

— Эгей, люди! Этот джигит — чабан из песков, он может догнать бегущего зайца, а зовут его Кандым. Кто желает бороться с ним, выходи!

На середину вышел коренастый, ладный человек с серыми горящими глазами, отвисшими губами, смуглолицый. Яшули объявил, что его зовут Селим и он ших.

Схватились и эти пальваны. Селим-ших не стал долго тянуть, правым боком, искоса двигался к левой стороне Кандыма. Вдруг он ловко поднял противника и стал вертеть вокруг себя. Кандым поджал длинные ноги. Публика неистово шумела. Селим-ших долго раскручивал Кандыма и неожиданно швырнул его на землю, но борец, словно кошка, ловко и твердо встал на обе ноги. Селим-ших не давал Кандыму опомниться, снова поднял его и бросил на землю. Кандым опять оказался на ногах. Так