Великий Краббен - Виктор Дмитриевич Колупаев

программой, была необычайно развитой. Тогда можно объяснить самые странные, казалось бы, вещи. Например, стабильную привязанность человека к данной модели, стремление передать информацию о ней последующим поколениям…

13 января. Я думал, будет нелегко втолковать моим ребятам эту новость, но то, что произошло на самом деле!.. Как все-таки консервативен мозг человеческий!..

Когда я объявил, что сворачиваем опыты, они посмотрели удивленно, но промолчали. Ждали, какую идею я подкину взамен.

— Ab ovo, — сказал я. — Начнем с начала, как говорили древние. Полетим в гости к ним за курочкой Рябой.

Олежка запустил пятерню в свой «девственный лес», который не могла одолеть ни одна щетка. Джон широко и счастливо улыбался. Света Синичкина глядела на меня по-детски распахнутыми глазами, и они медленно наполнялись прозрачной влагой.

— Славик, — начала она, — пойдем домой. Посидим, поболтаем, музыку послушаем…

Я засмеялся.

— Думаете, с ума сошел, пока сказки Сережке читал? Ого! Петушок-курочка — это биокибер! Поняли!..

Ряба — «это РеБе, регенератор белка! Нашего полибелка, который распадается от одного взгляда!..

Меня не поняли. Виртуозов старался незаметно переместиться к локатору «сон», Метелкин двинулся ко мне, гостеприимно раскинув руки и по-прежнему лучезарно улыбаясь… Я позволил усыпить себя и обследовать на предмет полной вменяемости. Только после этого у нас пошел нормальный разговор.

20 января. Готовимся к приезду комиссии. Решили стоять «насмерть». Отказать нам не посмеют. Не имеют права! Мы должны побывать там!..

1 апреля. Ура! Победа! Отправляемся в двадцать первый век! Виртуозов утвержден моим заместителем. На него возложена вся «техника». Очень рад, что Олег со мной…

На этом первая часть записей кончалась.

— Вот как все начиналось, — задумчиво произнес Джон. — Не знал, что у шефа был дневник.

— Никто не знал, — откликнулся Виртуозов. — Но меня удивляет другое: почему он писал? Не использовал, например, мыслеграф или, на худой конец, стенограф.

— А все-таки Ванин — голова! — вздохнула Света. — Надо же додуматься! Сколько раз читала Сережке про эту курочку…

— Гений, — подытожил Метелкин и раскрыл вторую тетрадь.

Эта часть записок представляла собой нечто вроде развернутого письма или отчета перед самим собой. Ванин писал торопливо, с малопонятными сокращениями…

«Теперь, когда путешествие позади, когда написаны доклады и сделаны определенные выводы и прогнозы, появилась потребность проанализировать свои впечатления и поразмышлять… Хочу восстановить все по памяти. Уверен, что ограниченная скорость в написании знаков делает возможным более тщательный анализ и отбор переносимого на бумагу материала. Мысли фиксируются в оптимальной форме, внутренняя логика суждений становится более выпуклой, обнажая незаметные ранее закономерности…

…Перед стартом все казалось просто и ясно. Разумеется, предполагались и самые сложные ситуации, но, как выяснилось, они не имели ничего общего с теми, в которых мы очутились.

Во-первых, был выбран недостаточный временной интервал. Очутившись в двадцать первом веке, мы уже не нашли действующую Рябу. В музее техники ее вообще не оказалось. Обнаружили Рябу… в музее Природы! Странно, конечно. Но так или иначе, а отныне мы знали, как в действительности выглядит Ряба: ее изображения в современных книгокартах искажены просто до неузнаваемости…

Во-вторых, «методика пассивного наблюдения», которой снабдили нас временологи, безнадежно устарела. Подумать только, она ни разу не корректировалась! Не было, видите ли, необходимости, поскольку путешествия в прошлое вообще нерациональны: расход энергии велик, а чему можно научиться у древних?! Эта методика, вероятно, идеально соответствует «Кодексу невмешательства», но чтобы с ее помощью что-то изучить — сомневаюсь. Пришлось нам выкручиваться на месте…

В-третьих, мы совершенно не были готовы психологически.

После неудачи в двадцать первом веке Олег «промахнул» целый виток спирали — в конец двадцатого! Конечно, риск был: ошибись мы и на этот раз, экспедицию пришлось бы свернуть, — энергии оставалось лишь на возвращение. Кроме того, в точке перемещения могло оказаться слишком людно. А способ, которой мы с Олегом придумали для нейтрализации последствий нашего посещения, был эффективен только при ограниченном числе контактов…

Вторая высадка прошла благополучно. Место пустынное, я бы сказал, дикое. Огромная поляна, растения в рост человека, вокруг — стеной лес, вдали — крошечный, какой-то несерьезный деревянный домик… Но анализ обстановки и действий пришел позже: мы ослепли, оглохли, задохнулись. Невероятно яркие краски— синее, зеленое, белое, алое. Одуряющие, густые незнакомые запахи. И удивительная поющая тишина… Наши мыслеграфы, не выдержав эмоциональной перегрузки, вышли из строя. Прошло несколько минут, прежде чем Виртуозов первым из нас вспомнил о цели путешествия. Мы взяли курс через поле — на дом, потому что Ряба, если наши предположения верны, могла находиться только рядом с человеком.

Идти по траве было чрезвычайно трудно и физически, и морально. Привыкнув лишь любоваться малюсенькими зелеными островками в зонах отдыха, мы должны были наступать на гибкие, сочные стебли растений! Не сговариваясь, мы с Олегом включили антигравитационные подошвы своих ступов, на четверть уменьшающие вес.

Рябу, наверное, мы увидели одновременно, потому что дружно споткнулись и вскрикнули. Ряба уловила движение и замерла с поднятой «ногой». Обследовав нас поочередно правым и левым зрительными локаторами, она продолжила перемещение, поскольку реагировала, очевидно, только на движущиеся объекты.

Историческая минута! Вот оно, легендарное изобретение неизвестного гения! Лишь увидев Рябу, я понял, как боялся все время, что легенда так и останется красивой сказкой…

В маленьком, огороженном дощатой изгородью пространстве Ряба оказалась не единственной. Мы насчитали по крайней Мере десяток. Все они были примерно одной величины и несколько различались окраской. Но форма, поведение повторялись удивительно стабильно. Несомненно, производство Ряб массовое. Лишь одна из моделей имела более крупный красный отросток на «голове» и чрезвычайно развитое хвостовое оперение… Решение созрело одновременно у нас обоих: Рябу требовалось заполучить и основательно изучить; взять ее с собою в наше время мы не могли, не нарушив «Кодекс».

Олег перелез через загородку и двинулся к Рябе. Та подпустила его довольно близко, но едва Олег протянул к ней руки, как она издала предупреждающий сигнал тревоги «куд-куда» и увернулась. Олег повторил попытку. Ряба увернулась и на этот раз, причем «куд-куда» повторялось чаще и на более высоких нотах. Поднятые этим сигналом, остальные особи с шумом разбежались, а модель с мощным красным гребнем в верхней части, наоборот, стремительно кинулась на Виртуозова.

Мы отступили. В этот момент скрипнула дверь, и перед нами появилась… баба! Мы хоть и готовились к встрече с древним человеком, тем не менее опешили.

А баба подняла темную руку ко лбу и несколько секунд вглядывалась в нашу сторону. Затем произнесла:

— Не трожь курей! Чего нада?

Как объяснить ей цель нашего визита?

— Дед! — крикнула баба куда-то назад. — Дед, подь сюды!

Так, все правильно: согласно легенде где-то поблизости