Великий Краббен - Виктор Дмитриевич Колупаев

должен находиться дед. И действительно, в разрисованном оконце возникло седобородое морщинистое лицо.

— Чего тебе?

— Да вот, курей шшупают охламоны каки-то. И молчат, язви их!

— Може, от Нинки? — предположил дед. — Тоже все с имя возюкается!

Я выступил вперед.

— Извините за вторжение! Мы из ПСАСБСа — проблемной станции анализа-синтеза белковых соединений.

— Изучаем возможность воспроизведения универсальной биомассы с комплексно-энно-белковым наполнением согласно номенклатуре ВАН № 134/22,— пояснил Олег.

— Покорми их, старуха, — сказал дед. — Ишь, головастенькие, оголодали, должно: заговариваются! Нинка сказывала, у их там, в ниверситете, такие водятся.

— И то, — согласилась баба. — Айда в горницу— пригласила она, — Счас молочка с погребу достану, ишо чего сварганю…

Мы плохо понимали, о чем говорят дед и баба, но общий смысл уловили. Хозяева принимали нас за сотрудников какого-то научного подразделения — Ниверситета, где, по всей вероятности, работает их родственница или знакомая. Что ж, возражать мы не стали.

Нас усадили на деревянные сиденья без всяких амортизаторов, так что не знаю, как Олег, а я скоро начал ощущать негибкость собственного позвоночника. Баба поставила перед нами по большому непрозрачному сосуду без ручек, наполненному белой жидкостью с желтовато-коричневой пленкой. Дед принес на чистой салфетке темную ароматную массу с ячеистой структурой, наформованную толстыми пластинами.

Мы с Олегом переглянулись: справятся ли наши нетренированные желудки с этой адской пищей? Я вытащил таблетку нейтрализатора… Теперь все вредное, что попадет в организм, будет выведено в течение суток. Олег свою проглотить не успел: заметила баба.

— Животом, сердешный, маешься? — пожалела она. — Ить молоденький, а микстурки ешь. Пей топленку лучше! А то — яйки. Сырые-то очень пользительно при больных кишках. Дед, приташши-ка, там в лукошке, утрешние, прямо с-под курицы!

Бедный Олег, он страдал за науку… Дед и баба жалостливо смотрели на нас и качали головами: до чего ученье-то доводит!

— Нинка сказывала, будто в вашем ниверситете из солярки икру рыбиную делают? — занимал нас разговорами дед. — Сделать, будто, сделали, а запаху нет. Хошь тресни! Так что удумали? Рыбу ловят, икру вына-ют, а заместо настояшшей в брюхо рыбе, значит, из солярки напихивают. Чтоб она, значит, рыбьим духом пропиталась! — Дед захихикал и поскреб за ухом. — А в другом ниверситете, седня в газетке прочитал, собираются кур извести. Всех! А яйца нести машине поручить. Э-Ве-Ме, — старательно выговорил он.

Что имеет в виду дед? ЭВМ — самая древняя электронно-вычислительная машина…

— Не слухайте старого брехуна! — посоветовала баба. — Нешто машина заменит куру? А заместо Петьки каку ВеМе подрядишь! — хитро прищурилась она.

— В газетке написано, ведутся работы, — обиделся дед и потряс бумажным свертком. — От!.. Ну, Нинка придет, спросим…

Он встал и, шаркая примитивными ступами, пошел из комнаты.

— Газетку надо заполучить, — шепнул я Олегу. Он понимающе кивнул и вышел вслед за дедом. — А что, бабуся, — обратился я к хозяйке, — не покажете ли нам ваших Ряб?

— Курей, что ли? Ежели интересуетесь, смотрите— не жалко, — разрешила она. — Только Петьку опасайся: зело он у меня лютый. Поклевать может.

Во дворе ни Олега, ни деда не оказалось. Куда они могли уйти? Я направился вокруг дома и под пышными цветущими кустами нашел Виртуозова. В первую минуту я испугался! Он лежал на спине, ноги в коленях были согнуты, руки раскинуты, рот полураскрыт. Грудь Олега вздымалась, и с каждой очередной порцией воздуха из ее глубин взвивался фонтан свистяще-щипящих, весьма не мелодичных звуков.

Рядом сидел дед и сосредоточенно обмахивал Олега той самой газетой.

— Сомлел паря, — сочувственно причмокнул он. — Пушшай в тенечке похрапит. Я тоже завсегда — как на-мнусь, так и на бок!

Эх, Олежка, не вовремя ты «сомлел»! Придется операцию по отлову Рябы проводить одному…

— Мостись рядком, — пригласил дед. — Я посторожу.

Надо было под каким-то благовидным предлогом исчезнуть.

— Где тут у вас… — я затруднялся сформулировать мысль.

— Сортир? — быстро сориентировался дед. — А на задах, в огороде. Иди, не смушшайся…

Я пошел по адресу, указанному дедом. «Огородом» оказалась огороженная переплетенными прутьями площадка, на которой неширокими полосами росли невысокие растения. Среди них бродили две-три Рябы. Это было весьма кстати, ибо охотиться в той многочисленной группе, что координировалась около «Петьки», со слов бабы, было небезопасно…

Рябы неторопливо бродили среди растений, останавливаясь и разгребая конечностями землю. Изредка энергично наклонялись к самой земле, затем двигались дальше. Самое вероятное (и невероятное), что можно предположить, наблюдая за их действиями, — это… поиски пищи! Да-да! Великолепная машина пополняла свои энергетические ресурсы! Очевидно, энергию органических соединений она преобразовывала в какой-то другой вид, возможно, в электрохимическую…

Биокиберы двигались в моем направлении, и надо было набраться терпения, подождать, пока они окажутся возле моего укрытия. Я уже понял, что поспешность в этом предприятии успеха не гарантирует.

Невысокое кривоствольное деревце, под которым я устроил засаду, давало негустую тень. Над головой шелестели листья, перед глазами качались неизвестные цветы: желтолицые, в белых лучистых ожерельях, на гибких голенастых стеблях. Их было много, и все они кивали, заговорщицки подмигивали мне, словно давая понять, что тайна моя им известна и они обещают молчать… Я не удержался от искушения, прилег, закрыл глаза. И тотчас тело, вопреки разуму, вспомнило нечто призрачно-давнее; ему было знакомо и уютно среди этой жесткой травы, качающихся цветов, дурманящих запахов; оно чувствовало землю, и земля принимала его тяжесть. Солнце набросилось на меня жарко, жадно, прижимаясь, проникая в каждую клетку тела. И вдруг поплыло, заволокло сознание, и я перестал ощущать себя…

— Сгорите! — донеслось откуда-то издалека. — На солнце вредно спать. Голова будет квелая!

Я вскочил. Передо мной стояла девушка. Темные волосы собраны в пучок на затылке, темные же глаза под разлетными бровями. Ярко-синее платье тесно облегало остроплечую фигурку, тонкие в запястьях руки с резко выпирающими косточками цепко держали руль громоздкого, неуклюжего двухколесного чудища — прадеда нашего самогона.

— Вы турист? — спросила она и заразительно рассмеялась. — Ну и видок у вас! Пойдите к речке, освежитесь.

Я по-прежнему стоял молча. Эта новая встреча… Если деду и бабе можно было не объяснять, кто мы и зачем, то живая, быстрая незнакомка обязательно начнет расспросы.

Тень тревоги скользнула по лицу девушки.

— Пойдемте, я провожу вас. — Она прислонила «самогон» к дереву и решительно взяла меня за руку. Девушка вела, а я послушно переставлял ноги и лихорадочно придумывал «легенду».

Сразу за огородом поднимался лес. Едва заметная тропинка бежала впереди, ныряя в буйно заросшие низинки, проворно взбираясь на замшелые взгорки и гривки, усыпанные золотистой хвоей. Очень скоро я понял, как мало приспособлен к подобным прогулкам. Спина взмокла, лоб и нос покрылись испариной. Моя спутница шла рядом легко, невесомо, украдкой меня