Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени - Эрика Монахан

Таким образом, отношение государства к торговле было по природе не только фискальным; оно было инструментальным. И государственное содействие развитию торговли в Сибири подтверждает ревизионистскую тенденцию, которая видит сложные стратегии в экономической политике раннего Нового времени. Традиционная историография утверждала, что экономическая политика в той мере, в какой она существовала, имела единственной целью обеспечить деньги для других нужд государства, например снаряжения армий217. Эта позиция основана на предпосылке, что государства раннего Нового времени должны были исходить из того, что экономический рост сам по себе является добром, из предпосылки, навязывающей анахроничный взгляд на прошлое и внушающей ложные дихотомии относительно государственной политики218. Впрочем, более существенным будет отметить, что государственная политика в Сибири демонстрирует торговую политику, которая ставит во главу угла не получение денег, а обеспечение всем необходимым региона, контроль над которым был шатким, а линии снабжения – ненадежными.

ТОРГОВЛЯ ВОСТОКА С ЗАПАДОМ: МОСТ И СТОРОЖ

Правители Московского государства ценили преимущества своего положения как моста для торговли Востока с Западом. На протяжении XVI и XVII столетий Москва постоянно находилась в контакте со своими соседями в южных и восточных степях. Это было частью стратегии, рассчитанной на посредническую торговлю между западными и восточными рынками. Но в то же время Московское государство хотело быть и сторожем на этом мосту. Поэтому оно весьма осторожно относилось к дарованию права на транзитную торговлю и весьма агрессивно ограничивало распространение географической информации. Москва хотела защитить свое конкурентное преимущество.

Подобно другим меркантилистским державам раннего Нового времени, Московия считала, что с целью максимального увеличения притока драгоценных металлов следует сохранять положительный баланс торговли. В соответствии с тогдашней мыслью, средством к достижению этой цели могло быть развитие мануфактур. Другим способом был реэкспорт. Предшественники Петра осознавали географический потенциал России и намеревались сделать из нее мост, удобный для провоза экзотических товаров с Востока в Западную Европу219. Таким образом, они стремились не только эксплуатировать новые рынки, но и получать прибыль от соединения их друг с другом – предприятие, в котором они имели дело с суровой конкуренцией морских торговых компаний.

Посредническая торговля была двусторонней. Русские не только переправляли восточные товары на Запад. Они еще и ввозили ткани для реэкспорта, и продавали «немецкие» товары (предметы домашнего обихода) в Центральную Азию. Параллельно с этим развивался и еще один важный процесс. Россия начала маневры с целью устранения центральноазиатских посредников из евразийской торговли, лишения бухарских купцов роли, которую они исполняли на протяжении столетий. В то время как Борис Кагарлицкий220 называет российское торговое посредничество «весьма прибыльным делом», Мэтью Романьелло считает, что волжская торговля раннего Нового времени так и не оправдала ожиданий221. Они оба могут быть правы. Мы много знаем о товарах, но гораздо меньше об их объеме. Очевидно, что объем торговли позволяет понять очень многое как в глобальном, так и в локальном масштабе, отнюдь не только саму торговлю. К примеру, де Фрис продемонстрировал, что морская торговля между Европой и Азией составляла лишь долю (от четверти до трети) от торговли между Европой и Новым Светом222. Впрочем, если не включать в уравнение объемы сухопутной торговли, любые оценки могут быть в лучшем случае умозрительными. Важно не приравнивать отсутствие документации к отсутствию торговли.

Россия достигла определенных успехов как посредник в торговле шелком и ревенем. Для начала давайте рассмотрим шелк. Голландцы сыграли важную роль в том, что шелковая торговля ушла из Леванта. Значительная часть персидского шелка, прежде добиравшегося до Европы через Восточное Средиземноморье, начиная с 1620‐х годов шла через Каспийское море. Персидский шелк добирался до Москвы, затем приходил в Архангельск, грузился на голландские корабли и отправлялся в Италию (вместе с икрой). Шелковый маклер, сефард Себастьян Пиментель сообщил, что в 1630‐х годах лишь 20% голландского шелкового импорта приходило из Средиземноморья. Это значит, что оставшиеся 80% персидского шелка, достигавшего Нидерландов, прибывали другими путями – либо вокруг Африки на судах Голландской Ост-Индской компании, либо через голландских купцов в России. По оценке Джонатана Израэля, в 1630 году четыреста тюков персидского и армянского шелка достигли Западной Европы через Москву и Архангельск, восемьсот тюков прибыло на кораблях Голландской Ост-Индской компании, отправлявшихся с Ближнего Востока, а триста тюков шелка – через Левант и Италию223. Эти цифры показывают ошеломляющее превосходство Голландской Ост-Индской компании: она перевозила более 50% шелка, или более чем в два раза больше, чем тот объем, который ехал через Россию. Легко упустить из виду тот факт, что чуть более одной пятой (20,9%) шелка, достигнувшего Европы, – весьма существенная доля – ехало через Россию.

Точно так же Московское государство стремилось получить наибольшую прибыль от своей географической близости к месту повышенного спроса на корень ревеня, популярного лекарства в Европе раннего Нового времени. Начиная с середины XVII столетия оно ограничивало торговлю ревенем, вводя различные монополии и монопсонии. Хотя попытки меркантилистского государства выращивать медицинский ревень в России потерпели неудачу (как и другие попытки европейских ботаников), создание системы контроля качества позволило обеспечить русскому ревеню наивысшие цены у европейских аптекарей и на европейских рынках. В начале XVIII века государство передало закупку ревеня бухарским купцам224.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ МОНОПОЛИИ

Монополии были еще одной формой стандартного меркантилистского режима, и Московское государство вело себя соответственно. Вводя монополии, оно преследовало свои фискальные цели, или, как пишет Ярмо Котиляйне, действовало в соответствии с «ответом поставщиков»225. Москва продавала европейским покупателям сырье и полуфабрикаты в обмен на наличные деньги. Россия уже была интегрирована в динамичную международную экономику, и, вследствие этого, ее хозяйство было очень монетизированным, а нужда в получении драгоценных металлов из иностранных источников была особенно острой. Но в России не было разведанных запасов руды. (Хотя отнюдь не потому, что руду никто не искал. Грамоты Строгановым приказывали проводить разведку полезных ископаемых, и в Сибири XVII века эта деятельность осуществлялась.) Находясь в постоянном поиске денег, государство в XVII веке создало несколько монополий, задуманных как средство получения иностранных драгоценных металлов. Московское правительство предпочитало само управлять монополиями, вместо того чтобы делать это через крупную торговую компанию. Более спонтанной была передача частным лицам права на сбор пошлин в попытке гарантировать себе постоянный доход: с этой целью государство иногда продавало откупа, монополии или эксклюзивные контракты на продажу тому, кто предлагал за это наивысшую цену. Правила торговли шестнадцатью различными товарами, на которые в ходе XVII и XVIII веков вводились монополии