Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени - Эрика Монахан

Эксклюзивные привилегии Англии оказались недолговечными. Грамота 1555 года даровала членам Московской компании щедрые льготы. В скором времени они были отозваны: в 1567 году англичанам было запрещено нанимать русских; указ 1569 года ограничил их доступ в небольшие русские города165. Отмена эксклюзивных привилегий Московской компании была вызвана сочетанием двух факторов, а именно давления со стороны местных купцов и недовольства властей отказом Англии заключить военный союз. Ливонская война (1558–1583) была начата Иваном отчасти из-за заботы о торговых интересах, но длилась на протяжении десятилетий, пока в 1581 году Швеция не захватила Нарву, отрезав Россию от выхода к Балтийскому морю. Схватка с врагами на северо-западном направлении заставила Ивана искать союза с Англией. Стремясь удержать эксклюзивные торговые права, Англия тайно продавала Москве оружие, но не была готова пойти так далеко, чтобы формально впутаться в политические конфликты Москвы. Русские были недовольны подобным решением, и в 1582–1583 годах Россия объявила новопостроенный город Архангельск портом, открытым всем странам. Это объявление обнулило английские льготы. В 1584 году было принято еще одно решение, наносившее урон англичанам: они потеряли право на транзитную торговлю с Персией166.

Архангельск быстро затмил остров Роз и стал крупнейшим пограничным торговым центром – это положение сохранил до самого XVIII века, когда его сменил Петербург167. Открытие Архангельска позволило установить прямые связи между рынками, которые уже давно знали друг о друге. К 1590‐м годам голландцы торговали такими русскими товарами, как пенька, юфть, воск, пушнина и икра. В 1597 году Франческо Вринс и Джакомо ван Леменс утверждали, что они первыми послали корабли напрямую из Московии в Венецию (отправившиеся из Архангельска и обогнувшие Европу по Атлантическому океану), нагруженные пенькой и пеньковыми канатами для Арсенала. Голландцы тоже были посредниками в русско-венецианской торговле пенькой. Когда в конце XVI века в Италии началась нехватка еды, в Италии стало выгоднее производить не пеньку, а хлеб, в результате чего цена на пеньку выросла и она стала ценным дальним товаром, который все чаще закупался в Московии. После смерти Пьеро Пелликорно его наследники (голландские племянники Мартин Юро и Алвизе дю Буа) утверждали, что их дядя, получавший грузы пеньки, икры и различных видов кожи по крайней мере с 1597 года, начал импорт русских товаров. В целом голландцы сумели укрепиться в роли посредников Венецианской республики, могучего, но постепенно увядающего центра торговли. В 1607 году венецианская торговая палата (Cinque Savi alla Mercanzia, Пять мудрецов торговли) признала голландцев посредниками, облегчающими торговлю Венеции с Северной Европой168. Для англичан и голландцев северная Россия стала еще одним фронтом, на котором они боролись за первенство. Англичане каждый год посылали в северный порт четырнадцать-пятнадцать кораблей, но, согласно Джонатану Израэлю, к 1600 году в Архангельске господствовали голландцы169. Впрочем, история международных торговых связей Московии в XVI столетии никоим образом не сводится к англо-голландскому состязанию на российской территории.

Параллельно с этим соперничеством происходило нечто более масштабное. Ченслер прибыл в Московию всего через год после того, как Иван IV начал военное завоевание Казани, фундаментально изменив отношения с соседями, которые в прошлом году осуществлялись при помощи переговоров и попыток оказывать политическое влияние. В 1552 году, после нескольких десятилетий политиканства, произошло первое завоевание, масштабное и жестокое. Восток присутствовал на метафорическом радаре Москвы задолго до того, как появились англичане, ищущие пути в Катай. Не менее важные события разворачивались и в центре Московского государства. XVI столетие характеризовалось расширением и централизацией государства, за которыми последовал обвал. Обвалу предшествовали продолжительные войны, эксцентричная опричнина (1564–1572), годы плохих урожаев и пресечение династии Рюриковичей: все это вместе привело к более чем десятилетию общественных потрясений и гражданских войн. Экономические цели ушли на задний план, в то время как Московия переживала период династических кризисов, войн и разрушений, известный как Смутное время (1598–1613).

Завоевание Москвой Казани (1552) и Астрахани (1554) привело к коренной реорганизации политико-экономического ландшафта Западной Евразии. «Открытие» Беломорского прохода англичанами начало период империалистического давления со стороны англичан, которое московиты сумели обуздать, в чем им отчасти – но лишь отчасти – помогло соперничество других иностранных купцов, таких как голландцы и шведы. В XVI веке Москва не только углубила свои экономические отношения с Западом, но и заложила основу для экономической интеграции XVII века, нашедшей достойное отражение в труде Ярмо Котиляйне170. Хотя тщетно было бы искать каких-либо последовательных программных заявлений со стороны московского правительства, в XVI веке уже видны начала активного коммерческого государства171. Смутное время было закономерным кризисом, но оно лишь временно отсрочило активизацию экономики, отчетливо видную в Московском государстве.

ГОСУДАРСТВО КОММЕРЧЕСКОГО АКТИВИЗМА

Ученые последних десятилетий, реагируя на государственническую историческую традицию, в которой могущественный, даже деспотичный царь правит раболепным населением, улучшили наше понимание московской истории, донеся до нас мысль, что государство было минималистично: малыми силами оно достигало многого; оно замахивалось на труднодостижимые цели, и ему постоянно недоставало ресурсов, но, невзирая на эти трудности, оно совершало изумительные дела172. Однако, когда речь заходит об экономике в XVII веке и во время правления Петра, государство отнюдь не стремилось быть минималистским, и не факт, что было им. Цель минимизации социальной политики и активизации коммерческой стратегии была одна и та же: военная мобилизация и стабильность. Однако московская политика коммерческой активности не выходила за рамки нормы для государств того времени, как хотел бы нас заставить думать Джайлс Флетчер; в большинстве случае она вполне вписывалась в стандарт государства раннего Нового времени173.

Когда Романовы пришли к власти, их ключевой стратегией стало развитие государства коммерческого активизма174. Романовы во многом были новаторами. Кроме того, они были наделены проницательностью: действуя в очень нелегкой ситуации, в которой потерпели крах другие, ничуть не менее видные боярские семейства, они сумели добиться легитимности и сохранить ее. В весьма конкурентной политической среде их успех не был простой случайностью. Когда собеседник Екатерины II выразил свое восхищение ее политическими успехами, она отнесла их на счет своего здравого смысла, ответив: «Повеления мои, конечно, не исполнялись бы с точностию, если бы не были удобны к исполнению… И когда уж наперед я уверена в общем одобрении, тогда выпускаю я мое повеление и имею удовольствием то, что ты называешь слепым повиновением»175. Точно так же, пускаясь в коммерческую активность, ранние Романовы избрали стратегию, пользовавшуюся поддержкой значительной части правящего класса. Московское руководство понимало важность