Утешение странников - Иэн Макьюэн

И только когда они вышли наружу и в сытой полудреме побрели по теневой стороне улицы — сзади их провожали взглядами со ступеней террасы оба официанта, впереди был прямой проспект, который вел от пляжа и морского берега к лагуне и пристани, — Колин зацепился указательным пальцем за указательный палец Мэри (было слишком жарко, чтобы держаться за руки) и напомнил про фотографию. Что, Роберт специально следил за ними с фотоаппаратом? Может, он и сейчас за ними следит? Мэри передернула плечами и оглянулась. Колин тоже посмотрел назад. Фотоаппараты были повсюду, висели, как аквариумные рыбы, на водянистом фоне из одежд и тел, но Роберта, конечно же, видно не было.

— А вдруг, — предположила Мэри, — ему просто понравилось твое лицо.

Колин пожал плечами; отняв руку, он потрогал свои плечи.

— Кажется, я все-таки обгорел, — объяснил он.

Они пошли в сторону пристани. Из баров и ресторанов валом валила публика — обратно на пляж. Чтобы хоть как-то двигаться вперед, Колину и Мэри пришлось сойти с тротуара на проезжую часть. Когда они добрались до места, у пирса стоял один-единственный пароходик, да и тот собирался отчаливать. Он был меньше тех морских трамвайчиков, которые обычно ходили через лагуну. Выкрашенные в черный цвет рубка и труба, похожая на помятую шляпу-цилиндр, придавали ему сходство со слегка взъерошенным похоронщиком. Колин уже направился было к нему, но Мэри сперва решила свериться с расписанием.

— Он сначала идет вокруг острова, — сказала она, догнав его, — а только потом на нашу сторону, кружным путем, через гавань.

Как только они взошли на борт, лодочник нырнул в рулевую рубку, и тут же завелся двигатель. Матрос — обычный молодой человек с усиками — отдал швартовы и звонко поставил на место металлические воротца в перилах. Поскольку пассажиров было не много, Колин и Мэри встали в нескольких шагах друг от друга, по обе стороны от рубки, и стали глядеть вперед, вдоль носа корабля, который как раз описывал широкую дугу, постепенно минуя вписанные в далекий берег знаменитые на весь мир купола и шпили, потом большую часовую башню, пока не уперся наконец в кладбищенский остров — на таком расстоянии не более чем дымчатое пятнышко, зависшее над линией горизонта.

Как только судно легло на курс, мотор настроился на приятную ритмическую флуктуацию на двух нотах, которые отстояли друг от друга не более чем на полтона. Всю дорогу — а она заняла примерно тридцать пять минут — они не только не сказали друг другу ни слова, но даже и не глядели друг на друга. Каждый сел на ближайшую скамью и продолжил глядеть вперед. Между ними стоял матрос — ссутулившись в полуоткрытой двери рубки и время от времени перебрасываясь репликами с рулевым. Мэри положила подбородок на согнутую в локте руку. Время от времени Колин закрывал глаза.

Когда пароходик замедлил ход на подходе к больничному пирсу, он перешел на другой борт, к Мэри, и стал смотреть на ожидающих посадки пассажиров, по большей части стариков, которые собрались маленькой плотной группкой: как можно ближе друг к другу, но так, чтобы не толкаться. Мэри тоже встала и смотрела вперед, на следующий причал, который был ясно виден в полумиле отсюда, над гладкой, как зеркало, водой. Старикам помогли взобраться на борт, и после быстрой, на пулеметной скорости, переклички между рулевым и матросом кораблик поплыл дальше, вдоль набережной, которую однажды утром, пять дней тому назад, они прошагали из конца в конец.

Колин подошел вплотную к Мэри сзади и сказал ей на ухо:

— Может, выйдем на следующей остановке и пройдемся пешком? Так будет быстрее, чем ехать вокруг всей гавани.

Мэри пожала плечами и ответила:

— Может.

Не обернувшись, чтобы посмотреть на него. Но когда пароходик подвалил к следующему пирсу и матрос уже спрыгнул на берег и принялся зачаливать канат за кнехт, она быстро обернулась и поцеловала его, едва дотронувшись губами до губ. Подняли металлические воротца, и пара пассажиров сошла на берег. Повисла секундная пауза, когда все вокруг словно застыло на пике движения, как в детской игре «штандер». Рулевой положил руку на штурвал и бросил взгляд на матроса. Тот подобрал конец чалки и приготовился отдать швартовы. Новые пассажиры расселись по местам, но обычный в таких случаях разговор еще не начался. Колин и Мэри сделали несколько шагов — с вытертого лака палубы на растрескавшиеся, почерневшие доски сходней, и сразу рулевой выкрикнул какую-то отрывистую команду матросу, который тут же кивнул и мигом размотал канат. Откуда-то из душных, скрытых от глаз глубин пароходика донесся внезапный взрыв хохота и голоса нескольких человек, говорящих одновременно. Колин и Мэри медленно и молча шли по пирсу. Когда они время от времени поглядывали налево, вид всякий раз заслоняло то или иное сочетание деревьев, домов и стен, но рано или поздно просвет должен был появиться, и вдруг они поймали себя на том, что остановились оба — чтобы из-за угла высокой электрической подстанции, меж двух ветвей могучего платана разглядеть увитый цветами балкон, где маленькая фигурка в белом сначала просто смотрела в их сторону, а потом начала махать рукой. Сквозь мягкие всхлипы уходящего пароходика они услышали, как Кэролайн зовет их. По-прежнему стараясь не смотреть друг другу в глаза, они двинулись налево, к переулку, который должен был вывести их к знакомому дому. За руки они не держались.

Глава девятая

Одного-единственного взгляда в лестничный пролет и силуэта человеческой головы наверху было достаточно, чтобы понять: Роберт ждет их на верхней площадке. Они поднимались молча, Колин на пару ступеней раньше Мэри. Они услышали, как наверху Роберт кашлянул и что-то сказал. Кэролайн тоже их ждала. Когда они свернули на последний лестничный пролет, Колин замедлил шаг и не глядя вытянул за спиной руку, пытаясь нащупать руку Мэри, но Роберт уже спустился, чтобы встретить их, и со смиренно-гостеприимной улыбкой, столь не похожей на его обычную неистовую манеру, приобнял Колина за плечи, как будто для того, чтобы помочь ему подняться на оставшиеся ступени, и при этом откровенно повернулся спиной к Мэри. Наверху, неловко опершись о дверной косяк, в белом платье с удобными квадратными карманами, стояла Кэролайн: улыбка — прямая горизонтальная линия, исполненная тихого чувства удовлетворения. Их приветствия были искренними, но сдержанными, благопристойными; Колина подвели к Кэролайн, которая подставила ему щеку и в то же время на долю секунды придержала кончиками пальцев его ладонь. Все это время Роберт, одетый в темный костюм-тройку, при белой рубашке, но без галстука, продолжал обнимать его за плечи, пока не убрал руки для того, чтобы обернуться наконец к Мэри, которой он отвесил легчайший и легкомысленнейший поклон и чью руку удерживал до тех пор, пока та сама не отняла ее и не обошла вокруг Роберта, чтобы обменяться даже не поцелуем, а легким касанием щек с Кэролайн. Теперь они уже все вчетвером столпились в дверях, но в дом никто входить не спешил.

— Пароходик с пляжа шел мимо этого берега, — пояснила Мэри, — вот мы и решили к вам заглянуть.

— Мы ждали вас раньше, — сказал Роберт. Он придерживал Мэри за локоть и говорил так, как будто они с ней были вдвоем. — Колин дал моей жене одно обещание, о котором, судя по всему, забыл. Сегодня утром я оставил вам в гостинице записку.

Кэролайн тоже обращалась исключительно к Мэри:

— Видите ли, мы тоже уезжаем. И нам очень не хотелось этого делать, не повидавшись с вами.

— Почему? — внезапно спросил Колин.

Роберт и Кэролайн улыбнулись, и Мэри, для того чтобы загладить эту маленькую неловкость, вежливо поинтересовалась:

— А куда вы едете?

Кэролайн взглянула на Роберта, который сделал шаг назад и оперся рукой о стену.

— Ну, дорога дальняя. Кэролайн уже сто лет не виделась со своими родителями. Мы вам об этом еще расскажем. — Он вынул из кармана платок и вытер лоб. — Но сперва я должен закончить в баре одно маленькое дело. — Он посмотрел на Кэролайн: — Пригласи Мэри в дом и угости ее чем-нибудь. Колин пойдет со мной.

Кэролайн попятилась через порог и жестом пригласила Мэри следовать за ней.

Мэри, в свою очередь, потянулась, чтобы забрать у Колина пляжную сумку, и совсем уже собралась что-то ему сказать, но тут между ними встал Роберт.

— Заходите, — сказал он. — Мы недолго.

Колин тоже попытался было заговорить с Мэри и даже вытянул шею, чтобы из-за спины Роберта перехватить ее взгляд, но дверь уже закрывалась, и Роберт ненавязчиво подталкивал его к лестнице.

В здешних краях между мужчинами было принято идти по улице, держась за руки, — или под руку; Роберт держал Колина за руку крепко, переплетя пальцы и довольно туго сдавив, и для того, чтобы вырвать ее, нужно было сделать целенаправленное усилие, рискуя при этом обидеть Роберта и, уж во всяком случае, показаться эксцентричным. Они пошли каким-то другим, незнакомым маршрутом, по улицам, относительно свободным от туристов и сувенирных магазинчиков, через квартал, в котором, судя по всему, вообще не было женщин, поскольку везде — в попадавшихся на каждом шагу барах и уличных кафе, на стратегических углах и мостах через каналы и в паре залов с игровыми автоматами, мимо которых они проходили, — им встречались только мужчины, любого возраста, по большей части в одних рубашках, маленькими разговорчивыми группами, хотя то там, то здесь попадались и одинокие, тихо дремлющие над газетой фигуры. На периферии маячили маленькие мальчики, с важным видом скрестив на груди руки — совсем как отцы и братья.