Сталин. Детство и отрочество - Георгий Леонидзе

ГОРИ — ПРЕДВОДИТЕЛЬ КАРТЛИ

О, город, где зыблются тениПод зеленью шумных раин,Колеблемых ветром весенним,Слетевшим со снежных вершин!

Повисли балконы с резьбою,Обвитые тонкой лозой;Дома — с черепицей простою,С щербатою, дряхлой стеной.

Над городом ломанной глыбойТвердыня стоит у воды,А дальше, на рынке — и рыба,И в грузных корзинах — плоды.

Мужали в труде палаваны,По праздникам игры вели,И в Индию шли караваны,Как к югу летят журавли.

Отсюда жемчуг шел в палаты Рима,А в Азию — паласы и шелка.На масляной кулак неутомимыйСшибался грозно с мощью кулака.

Скрипит арба, сверкают фаэтоны,Мацонщики теснятся, как всегда.С утра у лавок не смолкает гомон,А ввечеру в пыли бредут стада.

От века здесь щедры земные блага,Здесь на плоту поет ущелий сын,И дремлет город, освеженный влагой,Одетый в тень трепещущих раин.

Но он не спит, вскипеть готовый, —Котел над пышущим костром;Он разорвет свои оковы,Едва с нагорий грянет гром.

Как отзвук неуемной боли,Сердца разящий вдовий крик:— Зураб, тебе страдать доколе?!— О, мать, все ближе смертный миг!

И словно груз неся столетий,О сыновьях скорбит она:Один — в хрустальном Базалети,Другого погребла стена.

Ужели даль не прояснится,Чтоб журавли могли лететь?Пусть станет вновь крепка десница,Чтоб строить, и писать, и петь!

Давно кирка лежит без дела,Ржавеет в поле праздный плуг,Забыт клинок, в пыли кольчуга,Умолк чонгури нежный звук,А древний край простерт в бессилье,Пронзен копьем нещадных мук.

Ответа нет! С ярмом скрипучимЗвучит «Урмули» в лунный час,И ночь неодолимый сумракНа башни льет из черных глаз.

И тьмы не сдвинуть ураганамИль трубам, что к боям зовут.Лишь базалетские свирелиОб уповании поют.

Вершин седые веретенаМотают клочья дымных туч,Тая грома и пряжу молнийМеж истомленных жаждой туч.

Издавна был опорой жизниКартлийский крепкий земледел,Но он забыл, с дороги согнан,Как в люди выбиться хотел.

Он может дуб взвалить на плечи,С нагорий сбросить валуны,Но свергнуть не решится князя —Душителя его страны.

Он слышит: «Мужичье — как свиньи!Лентяй валяется в грязи.Возьмешь за шиворот — заплачет,А волю дашь — уже грозит!

Оборван весь, в лохмотьях жалких, —Но спорить он готов с тобой,А мы ведь с розовою кровьюИ даже с кровью голубой!»

Его пинают беспощадно,Бьют по зубам — кому не лень.Под свист кнута несется ропот:«Как тяжек, господи, мой день!»

Над пыльным верстаком склоненный,Измучен люд палящим жаром,И ветер с гор не льнет прохладойК изнемогающим амкарам.

Проходят дни в труде всегдашнем,Чтоб без забот гуляли баре;В дому — ни лишней корки хлеба,В деревне — ни зерна в амбаре.

Хоть тяжко, быть покорным надо,Строгать и шить рукой усталой.Ручьи должны вливаться в море,Чтоб море вечно грохотало.

Когда ж рассвет раскроет двери?Когда весна дохнет прохладой,Чтобы спасти людей из пеклаНеугасаемого ада?!

Богатей прибрал умело,Льстиво княжий нрав хваля,И господские поместья,И дворянские поля.

Он прижал к прилавку пузо,Ястребиный косит глаз,Очаги крушит и губит,А спросить — спасает вас.

Златоуст — послушать только!На прицел карман берет.Пусть святым Христом клянется,Пусть хоть братом назовет, —

Он петлю накинет ловко,Присосется, как паук,В паутину селянинаЗавлекает, будто друг.

«День иной дороже года,Год иной лишь дню подстать».Хочет он, — мертвеет город,Хочет, — оживёт опять.

Дань повсюду собирает,Простодушие хваля,Как пожар, он пожираетВместе с лозами поля.

Призрак ночи тает в поле,Уступает свету мгла,А с горийских колоколенУж звонят колокола.

И гремят, готовясь к строю,У казарм ряды солдат,И над древнею землеюНа заре штыки блестят.

В грудь бия со скорбью ложной,Негодует «патриот»,Озирается тревожноИ в душе шпика клянет.

Тьма еще объемлет землю,И легко ли света ждать?!Задыхаясь, время дремлет,Обращая взоры вспять.

Где желанная свобода?Царь в ночи нам не дал дня;Спас от льва, но волкам отдал,Крестным знаменьем маня.

Мы, закованные, пляшем,На лице — тоски печать:Угрожают стягом нашимБалаганы увенчать.

Нас лишив родного слова,Сыт захваченной землей,Торжествует царь, готовыйВсех живых душить петлей.

Но во тьме сквозит пыланье,Разгораясь горячей;На клинках у нас сияньеОт прадедовских мечей.

Свет с гробниц восходит к выси, —То взывает предков прах:И Аспиндза, и КрцанисиОживают вновь в боях.

В час утра тиховейныйНарод дома покинет,Цветком оранжерейнымПроследует княгиня.

И семеня вослед ей,В лечаке, с новой сплетней,Стремится в городок —Не женщина, понятно,Скорей скоропечатняИ уличный листок.

Крик князя: «Прочь с дороги!»Такого вы видали?Грядет помещик строгийПри шашке и кинжале.

То — ураган всесильный,Чья злоба всем страшна,Коль нет еды обильнойИ рогами — вина.

Дед отражал когда-тоАзийский ятаган,А этот — завсегдатайДуханов, бич крестьян.

Заносчивый вития,Он — «соль» своей страны.На деньги ль трудовыеОн пьет под визг зурны?

С зурначами он непрочьПрокутить и день, и ночь.

Угрожает он расправой,Поклонись не так хоть раз,Даже конь с холеной гривойНа дыбы встает тотчас.

Со стрекозьим тонким станомДворянин спешит, пыля,С князем свой досуг деля,И кичится буйным нравом,Месть кровавую хваля.

Витязь сей с пустым карманомИ с пустою головойДом давно уж пропил свой.

Сей любитель полной чашиИ не сеял, и не жал,Но вгонял до рукоятиВ тело ближнего кинжал.

Пусть судьба его слиняла,Пусть кафтан его не нов, —Проколоть и муху можетОстрием своих усов.

— Налей! Я пью до дна!Налей еще вина!Ликуй, наш кров!Сразим врагов!

Проходит переулкомНародник космоглавый,Глася: «Осилив козни,Восторжествует право!»

Твердит: «В былое канутИ цепи, и заботы,Как учат по брошюрамНас Бюхнер с Молешотом».

У них друзей немало,Кому в ночах не спится,В чьих бородах и космахГнездо свила бы птица.

О жизни селянинаОни толкуют многоИ слезы льют над хатой,А хата — как берлога.

Оплакивают нивыИ к грозным дням боевЦырюльников готовятИ франтов-поваров!

Ночами строят планы,Что совершат свой суд;Депешу ГарибальдиВосторженную шлют:

«С победой, лев! Целуем!И мы хотим восстать!»Ему же и ЛиахвыНа карте не сыскать!

Народ в библиотеке,А шпик дозор несет.Не закоулок Гори —Он Картли в бой ведет!

Опасную крамолуТаят страницы книг;Готовит новь к посевуТаинственный сошник.

И вот раздался голос,И слушает народ:— Всю мразь и грязь эпохиЛиахва унесет!

Уж порохом запахло…«Как ласточка средь нив,Весна, весна мелькнула,Надежды разбудив!»[1]

ДЕТСТВО