Жизнь, какой она была. Воспоминания - Валентина Сирота

Тогда, в 1953 году, он плыл по Енисею к месту своей первой работы. Время в эти годы было не простым, как раз умер Сталин. Для выпускников учебных заведений выбора не существовало, шли куда Родина пошлет. А она многих посылала, особенно комсомольцев, в края, кишевшие бандеровцами. В таких местах они сами устанавливали свой порядок. Сироте и еще семерым парням повезло. Их направили на другой фронт – трелёвочный, в далёкую Сибирь, в Красноярский край. Суровый климат.

На сотни километров вокруг тайга. Идут трелёвочные работы. Тягловая сила – лошадь. Она же и транспортное средство. От нее зависит и выполнение плана, и жизнеобеспечение людей в тайге. И чтобы лошадь не подвела, нужен был ветврач.

Трелевка леса осуществлялась сплошь на лошадях, и отношение к ним было тогда особенным. Берегли. Кони фонда Красной Армии имели строгое предназначение, и даже председатели колхозов не смели их использовать в уборочную.

Когда распределяли выпускников ветеринарного техникума, предложили комбинат «Красноярсклес» Даурского района. Даурия! О ней он знал по книге, которую прочел от корки до корки. К месту назначения плыл катером «Красноярск-Новоселово». Пришло судно. Стоянка два часа. Кругом расстилался на вид приветливый Енисей. Как не искупаться? К тому же на Украине в это время вовсю купаются, несмотря на позднюю осень. Ну и нырнул. Народ смотрит. Хорошо, что ватные брюки да полушубок на проводы в Сибирь подарили. И все-таки подхватил простуду в холодном красавце – Енисее. Кстати, в свою последующую жизнь, где бы он ни был, даже за границей, всегда купался в реках тех мест, например, в Англии, Китае.

Плывут. Капитан говорит:

– Скоро Сисим. Но я могу причалить только к острову. А за тобой человек на лодке будет, жди.

И правда, приплыл бородатый мужчина, забрал его вместе с фанерным чемоданчиком и верой в то, что Сибирь он непременно покорит.

Его ждали уже на лошадях, директор комбината и главный инженер.

– О, паря, – сразу заметил директор, – баню нужно топить, ты же захвораешь!

Та помывка в бане «по-черному» стала первым боевым крещением. Горит лампадка, парня нажваривают веником, по-настоящему, по-сибирски. Как водится, стол организовали, уговаривают стакан водки принять. Второе боевое крещение – выпил, хотя ни до, ни после в таком количестве не пил. И, как говорится, другим не советовал.

Разговор пришлось прервать, так как пароход уже причаливал к пристани. Вот и Колпашево. Деревянный город на берегу Оби в северной тайге. Этот город был построен бывшими ссыльными. Улицы ровные, широкие, мощеные деревянными чурочками и по обе стороны деревянные тротуары. Постройки аккуратные, чувствуется, что возводили их настоящие хозяева с любовью и природной сметливостью. Дома деревянные одно и двухэтажные. Многие родственники моей матери Анны Алексеевны были сосланы сюда в годы репрессий и коллективизации, а ее отец был застрелен. Жилье родители купили у маминого двоюродного брата, бывшего ссыльного, который много рассказывал о том ужасе, о тех трудностях, которые им пришлось пережить.

Мои родители люди гостеприимные, хоть и жили небогато, но угощали от души. Мама очень хорошо стряпала и готовила рыбные блюда. А рыбы в то время в этих северных краях было столько, и такое разнообразие, что можно было только диву даваться. Наш сосед, бывший ссыльный, был рыбак, поэтому у родителей была всегда свежая рыба – стерлядка. В магазине бочками стояла круглый год моченая брусника и клюква, причем цены были очень низкие. Поэтому мама заставила стол дарами этого богатого северного края.

Интересно было слушать, как мои родители рассказывали о своем прошлом. Отец, Борис Александрович Евневич, родился на границе Белоруссии и Смоленской области. Волею судьбы с отцом и матерью приехал в Барнаул. Но его родителей тянула назад к себе их малая родина, поэтому отца решили отправить сначала одного. Но так как не на что было купить билет, мой дедушка, а папин отец, отправился на родину пешком. По слухам, он дошел, но о дальнейшей его судьбе ничего не известно. Такое время было. Мой отец – участник Великой Отечественной войны. Простым солдатом-пехотинцем прошел всю войну с запада до Сталинграда и назад. Был участником битвы под Москвой, под Сталинградом, под Ржевом и победу встретил в Чехословакии. Четыре раза был ранен, но Бог спас его, и он вернулся домой. Мамины предки были переселенцами с Дона (отец в шутку называл ее чалдонкой), жили в Алейском районе. Она вместе с отцом всегда ездила ловить рыбу, хотя в семье было еще четыре брата и три сестры. Но она с детства была рыбачкой. С рыбой расправлялась так, что можно только позавидовать. Всю жизнь работала на очень тяжелых работах, а отец был молотобойцем, сначала в Новоалтайске на АВЗ, а потом в рабочем посёлке Тогур на лесоперерабатывающем заводе. Вот вкратце то, о чем мои родители поведали зятю.

А он, в свою очередь, рассказывал, как оказался в Сибири. Я продолжу его воспоминания. Первые свои житейские университеты прошел в Красноярском крае. В деревне он квартировал у глухого кузнеца. В селе Большая Речка, где жил, пили по каждому поводу и без повода. Гулять начинали в пятницу и заканчивали в понедельник. В следующую пятницу гулянка возобновлялась тем двором, где завершили. Бабка-хозяйка четко знала график и своему постояльцу говорила:

– Сегодня гуляем там-то. Пойдешь?

С собой брала медную кружку, парня усаживала рядом. Веселье начиналось водкой, затем в ход шло домашнее пиво. Никого не пропускали, наливали щедро. Бабка, улучив момент, сливала все в кружку, спрятанную в складках широченной юбки, и объявляла, показывая пустые рюмки:

– Мы с Михаилом уже!

Строго блюла изобретенную теорию и постояльца учила уму-разуму:

– Если хочешь – пей. Но каждый день не надо. А то заведется у тебя внутри червячок и будет просить все время выпить. У тебя и деньги кончатся, а он не уймется. И не останется у тебя ни ума, ни совести. Только одно – как бы этого червячка напоить. Так что, если боишься людей не уважить – пей понемножку. Вот эти мудрые уроки старой русской женщины глубоко запали в душу Михаилу Макаровичу. Он потом часто в жизни вспоминал слова прежней хозяйки. И от этого много выиграл: и здоровье сберег, и имел авторитет трезвого руководителя, и для других был хорошим примером. Позднее, когда он стал директором, приходилось бывать на разных торжествах, но он никогда не злоупотреблял спиртным. Зачастую, по его просьбе делали «коньяк» и ставили перед ним бутылку – это была вода, закрашенная заваркой. Произнося тост, он всегда заканчивал словами: «Пей до дна, как пьет Сирота», а у самого в рюмке была или вода, или «коньяк» – смотря по обстоятельствам. Это уж я точно знаю.

Многое он узнал впервые на первом своем месте работы, за что благодарен был сибирякам и их суровому краю. Там он получил хорошие уроки доверия людям, и в последующей своей жизни доверял всем: и рабочему, и специалисту. Вот один из уроков, полученных в той сибирской тайге. Была весна. Очень быстро течет Енисей. Чистый-то какой! Люди из речки воду пьют. Приближался женский праздник восьмое марта. Попросили: будешь на центральной усадьбе, зайди в кассу. Зашел.

– Передай в контору деньги.

И протягивают мешок. Расписался в получении, деньги в кошелку и домой. А там вся деревня гуляет. Отыскал кассиршу.

– Я деньги привез.

– Завтра возьму, а пока отвези к себе. Давай распишусь. Да возвращайся на праздник.

Замков не вешали. Двери припирались веником. Не для охраны, а чтобы показать: дома никого нет. Ничего не пропадало. Мешок денег остался в целости и сохранности.

Других нравов были тогда люди.

Погостив три дня у родителей, мы вернулись домой. К этому времени нам выделили квартиру в четырехквартирном доме. Она была маленькая, но это уже было наше жилье. Для кухни местный мастеровой – золотые руки – Валентин Гильберт сделал стол, и он для нас стал настоящей реликвией. Мы его возили с собой, куда бы ни переезжали. Стол был прочный, вместительный, аккуратно сделанный умелыми руками. Не успев приехать, Михаил Макарович с головой ушел в работу. Скота на отделении было много: коровы, свиньи, лошади, овцы, птица. Да еще дополнительно ему дали отделение Ивановка за 70 км. Кроме того, он обслуживал скот частного сектора – тогда у всех почти была живность.

Ветлечебница находилась в ветхой землянке, с земляным полом, в той части Березовки, которая носит неофициальное название «копай – город». Но, на удивление, здесь всегда была какая-то стерильная чистота, и создавала ее уборщица Маша Смолянинова. Здесь Михаил Макарович даже делал операции поросятам, а наблюдения и результаты записывал в журнал. Он всегда все записывал по работе, и таких журналов за все годы работы накопилось очень много. Кстати, когда на место Михаила Макаровича пришел молодой директор Е. А. Давыдов, то он говорил о том, как ему помогли эти записи. Энергия у Михаила Макаровича так и плескалась через край. Работал, учился, жил в стремительном темпе и напряжении. Время летело быстро, его катастрофически не хватало. Многое приходилось наверстывать за счет отдыха. У нас уже было пополнение в семье. Родился сын Сергей. Это было 31 августа 1958 года.