Фаворский свет - Федор Метлицкий

Я, трагически гордясь, не видел выхода. Но иногда вырисовывались надмирные смыслы моей жизни. Мог заплакать от иллюзии, возносящей меня из тени обыденности в некий мир бездонной новизны, назовите это хоть «цельностью мироздания». Вспомнил недавнюю телепередачу о ледяных кольцах Сатурна, дивной бездне кривизны, порождённой катастрофами во Вселенной. Если неизбежны катастрофы в солнечной системе, то почему не должна быть неестественной гибель человечества на Земле, обращённой в белую ледяную пустыню? Вместе с философом-одуванчиком и его музой-женой, их бессмертным заливом душ.

Душа в раскрытый космос опрокинута,Летит над поделённою Землёй,Где в одиночестве была покинута,Как в клетке, обречённая судьбой.Нигде границ, лишь светятся туманы,Да и сама Земля – участник техВеликих катастроф, законов странных,Чья цель иная, чем лишь наш успех.

Это «вознесение» и есть бессмертие, миг, который может провалиться в яму обыденного сознания, или прямо в смерть.

Почему приходит трезвость, говорящая о пустоте смыслов? И тогда люди, и всё, что вдали от моего центра сознания, воспринимаются слитно, ничем не отличаясь. Только проникновение в себя – тяжким усилием – позволяло догадаться, что происходит в другом. И тогда, в минуту озарения, начинал видеть людей изнутри, – волнующимися, с угрозой гибели, близко – у сердца! И тогда постигал реальность.

Утром пытался преодолеть себя бодрой зарядкой, но было ощущение, что делаю движения вхолостую.

Я погибал, и командировка была спасением.

И вот полёт – в неведомое. Впереди – воскрешение энергии, может быть, страх увидеть любимую, а на самом деле – надёжное потряхивание поезда. Я воскресаю только когда вижу незнакомые места.

Что я знаю о том крае? До настроения новизны у меня было предубеждение. Там сплошная коррупция. Администрация, прокуратура, суды – повязаны между собой, нацелены на крупные корпорации, дающие откаты, а малый и средний бизнес занят лишь выживанием. Из-за дикого строительства исчезают нетронутые места и речки, растворяются малые народности с их чудной символикой реинкарнаций, гениально просто устраняющей одиночество. И всё же я знал, что найду что-то нетронутое, чистое.

У едущих в поезде – простые цели, из житейских проблем, у меня – увидеть какой-то просвет, обновиться, что-то понять. Для чего – не знаю. Может быть, там, а не в крикливых сборищах, – истина?

Утром вышли в чистый вокзал с высокими сводами потолка, до удивления красивый. Гостей форума уже встречали: приятный пожилой директор известного агрохолдинга, с уложенной пеной-фиксатором причёской, как для фотографии, с живыми чёрными глазами, и представительница местной общественной организации – девушка с быстрым беспокойным взглядом. На ней был лёгкий сарафан, открывающий загорелые плечи.

Из приехавшей толпы встречающие выявили ещё одного, представителя оппозиционной партии с копной чёрных вьющихся волос на голове, весёлыми глазами и гламурной щетиной на лице. Это был пригласивший меня на форум друг моей молодости Олег. Когда-то мы вместе работали в провинциальной газете.

На сиденье автомобиля лежали зелёные рюкзаки – презенты для нас, в них документы, зелёные рубашки и кепи с козырьком, с эмблемой форума. Таких рубашек и кепарей с разных конференций у меня десятки на даче.

Мне было неловко: не нужен я здесь. Кажется, нас встречали как потенциальных ревизоров. Ощущение Хлестакова добавляло неловкости.

Директор за рулём разговаривал с севшим впереди Олегом – представителем набравшей силу оппозиции. Его пригласили, потому что не знали, чья возьмёт на предстоящих выборах.

Девица рядом обернулась ко мне своим смешливым курносым личиком.

– Был тут у нас чин. Застёгнутый, не разговаривал. Вы такой?

Я сделал строгий вид.

– А как же!

Она развеселилась.

– Мне предложено сопровождать вас до конца командировки. Меня зовут Светлана. Я русская, но у меня местные корни аборигенов.

– Будете моим Вергилием?

На загорелом лице удивление.

– Кем, кем?

– Вернее, Беатриче.

– Это лучше. Пусть будет ещё одно имя.

Она засмеялась, и мне стало легче.

Необычно яркий день ослепил первым днём творения. Так вот он, чудесный день, избавление от моей прошлой жизни, словно оказался на берегу неведомой планеты.

На пути, по сторонам потока машин, за глухим забором громыхали вездесущие стройки, сопровождавшие всю мою жизнь, отчуждённо от нас шумел город. Он поразил своей чистотой, длинными неуютными дорогами, продуваемыми на розе ветров площадями и зданиями-новоделами частных застройщиков-нуворишей. Провинция, из беспамятства долгого обморока выбирающаяся куда-то. Это был уверенный мир, расширяющий свои владения, усложняющий различия и связывающий их, уходя во мглу новой утопии.

Впереди Олег вертел головой в шапке кудрявых волос, как бы не веря тому, что видел. Комментировал уверенным наглым голосом:

– У вассплошь филиалы столичных торговых сетей!

Здесь совсем не то, что мне представлялось раньше! Оправдывалось моё смутное желание – ощутить наивную открытость провинции.

– У нас двести дней в году – солнце, – дружелюбно оборачиваясь ко мне, сказал директор.

В нём ощущалась сдерживаемая добрая энергия, растапливающая мой настрой чужака.

– Мы вас поселим в чудесном пригороде, в наших Черёмушках, за мостом. А сейчас прямо на форум, опаздываем.

Подкатили к величественному белому дворцу Правительства – «Белому дому», говорящему о гордыне местной элиты, подстраивающейся под общую горделивую тенденцию государства.

В солнечном утре было какое-то напряжение. Вдали, за оградой дворца, цепочкой стояли омоновцы в касках и с дубинками, колыхалась толпа, на высоко поднятых баннерах я различил непонятные надписи «Отдайте санаторий народу!», «Кибиров, уходи в отставку!», «Власть самоуправлению!». Здесь, как и по всей дороге, стояли постовые милиционеры.

– Это стояние наших на площади, – бойко сказала Беатриче.

Белая разлиновка придворцовой площади ранжировала автомобили «випов» и остальной массы. Без этого порядка невозможно было обуздать толпу прибывающих людей.

Оставив вещи в машине, мы поднялись на прозрачном лифте в конференц-зал.

У столов регистрации делегатов людно.

Матёрые чиновники-руководители, потеющие в костюмах с галстуками, и ухоженные независимые общественные деятели, привычные к подобным мероприятиям («випов» из центра не было, их увели в почётную комнату президиума).

Мелкие чиновники – в подавляющем большинстве принимающие с восторгом и почтением высокочтимое мероприятие, не видящие в нём ничего, кроме приобщения к грандиозному общезначимому действу.

Независимые частники – люди бизнеса «себе на уме». Много молодых людей, без галстуков – признак новых веяний, и робких студентов, прикреплённых к «випам» и обслуживающих остальных делегатов.

Сколько народу, верящего в незыблемость происходящего! Убеждённых в необходимости таких собраний людей, представителей различных отраслей, лучащихся прожектами общественников! Форум пригласил гостей даже из смежных восточных стран.

Для меня это привычно: часто безоглядно ввергался в лучезарные намерения подобных форумов, конференций, расширенных совещаний, ещё с эпохи тоталитаризма отлившихся в торжественный ритуал. Хотя в наше время возникли такие средства связи, в том числе видеоконференции, телемосты, что подобные сборища должны бы отмереть.

В незнакомой среде я жался к Олегу, с другом надёжнее. Он, как приехал, с гламурной щетиной на лице, в джинсах и пиджаке, под ним только модная белая майка, из уголка треугольного выреза курчавилась волосатая грудь. К нам прицепился его противник по партийной борьбе политолог Гурьянов, с острым носом на худом лице и бегающими точками глаз в круглых очках с чёрной оправой, аккуратно одетый, в карманчике белый уголок платка. Его сухое личико напряжено, словно готово к смертному бою.

Позади моя Беатриче – разбитная Светлана.

Тема форума была всеобъемлющей – о модернизации региона. Нам роздали красивые папки с документами – программами форума и сценариями круглых столов, проектами рекомендаций и постановлений. Был и глянцевый журнал «Приглашаем к сотрудничеству!». Это был глянец успешных дел и больших перспектив, «энергичного экономического пульса» края, бодрые отчёты министерств, комитетов, деловых советов. И множество цветных фотографий руководителей страны, края и предприятий-флагманов.

Привычные документы форума сочинялись старательными исполнителями аппарата обычным нормативным сленгом, скрывающим трудности экономики и существования людей за округлыми фразами об улучшении, содействии и т. д. Абстрагированные шаблоны сущностей, когда-то сформулированных экономистами и партийными функционерами. Но документы светились командировочной новизной.