Общественная опасность деяния как онтологическая основа криминализации. Монография - Никита Иванов

Это деяние направлено на унижение чести и достоинства человека, но почему-то военнослужащий в данной ситуации имеет предпочтение перед гражданином. Обидно за граждан, с которыми государство не хочет считаться.

Можно привести еще массу примеров из Особенной части УК, иллюстрирующих искусственность криминализации деяний, которые не достигают степени общественной опасности преступления. Но вряд ли стоит загружать читателя подобными перечислениями, тем более что далее его ждет развернутая характеристика концептуальных основ криминализации. Здесь же необходимо заметить, что, создавая преступления, законодатель создает и преступников, а это уже стигма социально несмываемая, даже несмотря на декларацию ч. 6 ст. 86 УК, согласно которой погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, предусмотренные УК, связанные с судимостью. Так, престижная работа становится утопией, рушатся и чаще всего не восстанавливаются социальные связи и т. п. В данной связи необходимо помнить: опасно ставить стигму! В нашем случае – опасно ставить стигму «преступник»!

§ 1. Концепции преступления

Начиная рассказ о концепциях преступления, считаю целесообразным разделить его на две составляющие. Первая будет посвящена старым (дореволюционным) концепциям под названием «седая старина», вторая – современным взглядам, под названием «текущий мейнстрим».

1.1. Седая старина

Одной из концепций преступления в теории уголовного права являлась концепция преступления как нарушения права. Данная концепция, разработанная в недрах немецкой школы права, исходила из договорных отношений развития государственности. Как мы отмечали выше, суть договорной концепции заключается в том, что индивиды, объединенные в обществе, изначально решили посредством создания соответствующих норм, какие права для них являются столь ценными, что для их защиты необходим карательный меч государства. Были выработаны соответствующие нормы-масштабы свободы, в которых закреплялись запреты за нарушение выгодных и удобных для общежития прав. Нарушение таких прав и считалось преступлением. Однако не любое нарушение выгодных для индивида прав можно было признать преступлением, а только такое, которое могло носить характер значительного, что, впрочем, не подлежало расшифровке. В. Д. Спасович отмечал, что «преступление есть противозаконное посягательство на чье-либо право, столь существенное, что государство, считая это право одним из необходимых элементов общежития, при недостаточности других средств охранительных, ограждает ненарушимость его наказанием»[3].

В дальнейшем проф. Спасович, определяя преступление, акцентировал внимание на человека, как на основную ценность, страдающую в результате посягательства: «Так как право всегда бывает чье-нибудь, а владельцами или субъектами прав могут быть только лица человеческие единичные или собирательные, то и преступление может быть совершено только против какого-нибудь лица, следовательно, предметом преступления может быть только лицо»[4].

Поскольку права принадлежат не только гражданам, но и государству, которое, согласно договорной концепции, забирая часть свобод гражданина предоставляет ему взамен свою защиту, постольку правами обладают как граждане, так и государство. Отсюда и подразделение на публичные и частные преступления: нарушение прав государства относится к категории публичных преступлений, а нарушение прав гражданина – к частным. При этом отдельные авторы справедливо полагали, что в праве всегда заключена нравственность в форме внешнего бытия, следовательно, нарушая права другого человека, злоумышленник нарушает и нравственные запреты, что непременно должно подвергаться репрессиям.

Названная концепция сводит преступление к нарушению прав гражданина или прав государства, но это не нарушения, так сказать, «пустяковые», а нарушения существенные, с которыми другие отрасли права справиться не в состоянии. При этом права, которые подвергаются существенным нарушениям, в свою очередь, должны быть существенными, важными для общежития. Существенность нарушения и существенность нарушенных прав – квинтэссенция названной концепции, хотя и представленная в виде абстракции.

Другая концепция преступления именовала преступление как нарушение обязанности. Речь шла прежде всего об обязанности нравственного порядка, нравственной обязанности. Суть концепции заключается в том, что каждый человек наделен от рождения определенными обязанностями в различных сферах бытия: обязанности по отношению к Богу, обязанности по отношению к ближнему своему, обязанности в отношения самого себя. Совокупность этих обязанностей составляет смысл человеческого существования, которое становится гармоничным в случае их неуклонного соблюдения.

Человеческие обязанности могут быть зафиксированы в нормативных актах, но могут существовать в виде неписаных моральных требований. Например, скрижали завета, полученные Моисеем на горе Синай. Там записаны важнейшие нравственные обязанности, которые должны караться Б ожественным гневом в случае их нарушения. В современной интерпретации нравственные требования скрижалей могут предстать и должны предстать в тоге преступлений.

Нравственные императивы созданы для блага общества, следовательно, их нарушение приносит обществу вред. Коль скоро нравственные императивы созданы для пользы общества, значит, они превращаются в юридическую обязанность, нарушение которой непременно подлежит каре. При этом нарушение должно также обладать степенью существенности и сама обязанность должна быть существенной, что и отличает его, т. е. нарушение как преступление, от других девиаций. Профессор Калмыков Ю. Х. отмечал в данной связи: «Уголовное преступление есть нарушение юридической обязанности, полезной для всего гражданского общества в такой степени, что нарушение ея не может быть уничтожено иными средствами, как угрозою наказания, и приведением угрозы в исполнение»[5]. Таким образом, согласно данной концепции и степень нравственных обязанностей, и степень их нарушения должны обладать теми же свойствами, которыми обладают нравственность и объект защиты в предыдущей концепции, – свойством существенности, которая также остается на уровне весьма аморфной оценки.

Данная и предыдущая анализируемые концепции являются разновидностями нормативистской теории, о которой мы расскажем ниже.

Другой концепцией преступления является определение его как нарушение закона. Авторы, анализировавшие данный взгляд, справедливо указывали на его простоту. Данная концепция исходит из классического постулата nullum crimen, nulla poena sine lege. Законы установлены для поддержания общественного порядка, следовательно, нарушение общественного порядка есть одновременно и нарушение закона.

Профессор Н. Д. Сергиевский отмечал, что преступлением является только такое деяние, которое предусмотрено в уголовном законодательстве в качестве такого. Иначе, какой бы вред ни был причинен, деяние не может быть преступлением. Вместе с тем признак противоправности изменчив в зависимости от времени существования государственного образования с его оригинальной ментальностью, воплощенной в культурных предпочтениях. Так, даже норма «не убий» претерпевала со временем изменения, теряя в определенное время свое значение в отношении отца к сыну, господина к рабу. Изменчивость нравственных постулатов и, следовательно, изменчивость к определению преступного позволили проф. Сергеевскому сделать вывод о том, что «никаких признаков преступного деяния, которые для всех времен и народов определяли бы границу между наказуемою неправдой и ненаказуемой, установить мы не можем»[6].

Полагая невозможным различить уголовную неправду от неуголовной, Сергеевский вместе с тем предлагает примерный перечень мотивов, руководствуясь которыми можно создать «криминальный шаблон»: «невознаградимость причиненного вреда; важность блага, подвергшегося посягательству; частая повторяемость известных правонарушений; злоупотребление государственными учреждениями или открытиями в области человеческих знаний и т. п.»[7]. В этом перечислении мотивов, руководствуясь которыми можно создать «криминальный шаблон», обращают на себя внимание два обстоятельства: ссылка на вред и ссылка на важность блага, подвергшегося посягательству. И хотя данные, как и другие выделяемые исследователем критерии отнесения деяния к категории преступных, весьма абстрактны, тем не менее определенный шаблон, который нуждается в развитии, все же был предложен.

Профессор А. Ф. Кистяковский отмечал, что «преступление есть нарушение закона, установленного для поддержания безопасности и благосостояния граждан, нарушение юридически вменяемое, совершенное посредством внешнего, положительного или отрицательного, действия, по характеру своему состоящее или из насилия, или обмана, или небрежности»[8]. Если такое действие закреплено как запрещенное в законе под страхом наказания, следовательно, оно и является преступлением; если не закреплено, тогда такому деянию следует придавать иной статус, например статус полицейского правонарушения вне зависимости от вреда, причиненного таким деянием.