Лиловый рай. Книга третья - Эля Джикирба

Тогда-то Джанни и поцеловал ему руку так, как особо ревностные католики целуют руку папе римскому.

В буквальном смысле припав к ней.

В ответ Майкл тоже его поцеловал. Прямо в лысую макушку. Даже не поцеловал – приложился губами, бережно и нежно, как это мог бы сделать не сын, а, скорее, внук, и не к нему, сильному, дееспособному мужчине, а к кому-то старому и немощному. И Джанни едва не лишился чувств от накатившей на него волны нежности в момент, когда почувствовал лёгкое, как дуновение ветра, прикосновение его губ.

– У тебя бессонница, шеф. Что-то мучает тебя, я же вижу.

– Да, Вишня. Мучает.

– Могу я чем-то помочь?

– Нет, сынок. Иди. Я справлюсь.

Он справится с неизбежностью. Он справится. Ты справишься, Джанни.

V

Он млел, когда видел, как нравится Майклу крохотная частица прекраснейшей из прекрасных кухонь в мире. Крохотная, потому что Майкл почти не ел, и его нежелание вкушать пищу вносило ещё большее смятение в мысли Джанни.

«Ангелы не едят и не пьют. Да, но они ещё и не трахают девушек. Нет, он не ангел, конечно. Но, если бы он не был ангелом, он не выдержал бы такой диеты. Он же не ест практически ничего. Правда, пьёт много воды. А может, он морской ангел? Что за ерунда, Джо Альдони, ну что за ерунда! Интересно, а как на него отреагирует Артуро?»

При воспоминании об Артуро Джанни погрустнел, ведь встреча с ним могла произойти только на острове.

А кому принадлежит остров?

Правильно, Джанни. Тому, кто посвятил жизнь поискам своего идеала. Вот он, этот идеал, милуется с очередной девушкой, на этот раз она, кажется, русская, чёрт их разберёт, этих славянок, они все на одно лицо и все хорошенькие. И ангел милуется с ней в двух шагах от тебя – во-он там, на мелкой гальке рукотворного пляжа в маленьком прелестном отеле на такой же прелестной Искье. Кстати, он перестал тебя стесняться, ты заметил? И Вишня рассказал, что подсмотрел в итоге, как он занимается любовью.

Ты был рад слышать похвальные слова.

– Он прекрасен, как Аполлон, шеф, ну тот самый Аполлон, который в Ватикане стоит. Я ещё сфоткался возле него, а ты сказал, что я латентный гей. Я ещё спрашивал, что такое латентный, а пожилая леди вмешалась и сказала…

– Она сказала, что ты не латентный, а просто невоспитанный и сразу видно, что американец.

– Сама она кошёлка старая, вот она кто. Как я сдержался, чтобы не подсадить её на тех здоровых каменных зверей у входа, не знаю.

– Ты говорил о Майкле, Вишня.

– Он красавчик, шеф. Во всех смыслах. И у него классная задница.

– И кто ты после этого?

– Ха-ха-ха-ха-ха!

Встреча…

I

Джанни решил тянуть со знакомством Майкла со Стивом до тех пор, пока будет возможно. А что? Может, он просто хотел присмотреться как следует? Стив знает о его дотошности и не удивится или сделает вид, что не удивится.

Но все его планы рухнули по приезде в Нью-Йорк: не прошло и часа, как они переступили порог дома, а Стив уже заявился к нему в гости.

– Вот это чутьё, – сказал бы Вишня, если бы знал до конца всю подоплёку происходящего.

И, чёрт возьми, надо же было Джанни оказаться в ванной комнате, когда раздался звонок. И надо же было, мать его, чтобы именно Майкл открыл входную дверь, опередив застрявшего возле холодильника Вишню!

Что за карма, чёрт её дери, у тебя, Джанни Альдони! Что за чёртова карма!

II

Майкл сразу узнал босса Джанни и Вишни в стоявшем на пороге высоком мужчине с густыми светлыми волосами, цепким живым взглядом и угадывавшимся под одеждой тщательно сформированным контуром мышц. Фотография гостя стояла в доме на самом видном месте, Вишня отзывался о нём самым уважительным образом, да и Джанни за время пребывания Майкла в доме успел кое-что рассказать.

– Он крутой чувак, твой Стив, – сказал тогда Майкл, внимательно разглядывая на снимке смеющееся лицо.

Джанни предпочёл промолчать.

А что он мог сказать в ответ? Конечно, крутой. Ещё какой крутой!

И с чего это он решил отложить разговор со Стивом на более позднее время, думая, что всегда успеет рассказать, по какой причине появился поздним вечером в похожей на купе комнате на окраине одного из самых дурацких районов Нью-Йорка?

Малодушие – дивиденд, явно выдаваемый дьяволом, Джанни Альдони. Может, поэтому за него приходится платить тройную цену?

То ли рассказы Джанни, то ли пара мимолётно услышанных от Вишни полных уважения реплик в адрес босса, а может, и то и другое сделали своё дело, потому что, увидев гостя, Майкл смутился.

Что испытал в момент встречи Стив, можно не объяснять. Однако он не был бы тем самым Стивеном Гордоном Дженкинсом, который выжил и поднялся на самый верх в обстоятельствах, когда любой другой на его месте давно исчез бы без следа, если бы не сумел сразу взять себя в руки.

– Привет, – с улыбкой сказал он. – Могу я войти или так и будем стоять у порога?

Виновато улыбнувшись в ответ, Майкл отошёл в сторону и впустил Стива в дом.

– Привет, Вишня, – махнул рукой Стив осклабившемуся Вишне. – А ты загорел.

– Итальянское солнышко не щадит, босс, – охотно разъяснил Вишня. – Не ожидал вас увидеть здесь. Вы нечастый гость. Пойду поболтаю с парнями, с вашего позволения.

И он вышел из дома, чтобы пообщаться с двумя сопровождавшими Стива парнями и дать боссу возможность самому решить, нужно его присутствие в данный момент или нет.

Проследив за тем, как Вишня покидает дом, Стив обернулся к Майклу, широко улыбнулся и, протянув руку, сказал:

– Познакомимся? Меня зовут Стив.

– Я знаю, – постепенно преодолевая смущение, ответил Майкл и пожал протянутую ему руку. – Джо много рассказывал о вас. Меня зовут Майкл. Майкл Уистли, сэр.

– Какой ты церемонный. Ты что, из иезуитского колледжа? – спросил Стив и засмеялся собственной шутке. – Я тоже так себя вёл, когда знакомился со своей будущей женой. Обратился к ней «мэм», и она всю жизнь припоминает мне это. Давай без церемоний, ладно?

– Конечно, – улыбнувшись, подхватил Майкл и скорее по привычке, нежели специально проследил за реакцией гостя на его внешность, но Стив никак не отреагировал, а как ни в чём не бывало продолжил его допрашивать.

– Так ты кто, Майкл? Я имею в виду – по отношению к Джану.

– Как ты его назвал? Джан?

– Да. Я так называю этого сукиного сына.

Майкл приподнял брови, как бы удивляясь очередной версии имени Джанни, затем объяснил Стиву, кто он и зачем он здесь.

III

Стив стоял расставив ноги и засунув руки в карманы скроенных с нарочитой небрежностью брюк, с непроницаемо-вежливым лицом, хотя на самом деле практически не слышал, о чём вот так просто, обыденно, по-земному говорит ему ангел, которого он искал столько лет, тысячи раз прокручивая в голове варианты встречи.

Желание не выдать себя оказалось настолько сильным, что у него разболелась голова, и он отреагировал на рассказ Майкла в не свойственном ему предельно лаконичном стиле.

– Вот и славно, – только и смог сказать он, но ничего не значащие слова сняли наступивший ступор, и Стив смог сделать вдох и сдвинуться с места.

Почувствовав свободу, он тут же без церемоний подошёл к Майклу на близкое расстояние и уже открыто, не таясь, стал рассматривать его.

Ответная реакция последовала незамедлительно.

– Ты гей? – спросил Майкл. – Нет, я ничего не имею против. Просто спрашиваю для ясности.

И осторожно, будто снимая пробу, и одновременно ободряюще похлопал Стива по плечу.

Стив от души рассмеялся.

– Скажу тебе по секрету страшно неполиткорректную вещь, – сказал он, вновь отходя на полшага назад и засовывая руки в карманы. – Терпеть не могу педиков. В душе твой собеседник Стив Дженкинс – законченный гомофоб, только – тсс-с, это секрет.

– Если это секрет, почему ты выдаёшь его мне, первому встречному? – по-прежнему не сводя с него глаз, спросил Майкл.

Стив ничего не ответил ему, лишь слегка улыбнулся и пожал плечами. Говорить он вновь не мог.

– Хочешь выпить чего-нибудь? – сменил тему Майкл, жестом показывая в сторону вооружившегося батареей бутылок барного столика.

– Нет, – мотнул головой Стив. – Расскажи про свою семью.

– А ты шустрый, – сказал Майкл, гадая про себя, кто всё-таки перед ним – крот или раб, и всё больше склоняясь к мысли, что, скорее всего, ни то ни другое.

– Ты даёшь повод для любопытства, согласись. Не каждый день встретишь такого красавчика.

– Мой отец был дальнобойщиком, – не отреагировав на реплику Стива о внешности, сказал Майкл. – Он погиб в аварии, когда мне было четыре года.

– Сочувствую. А где твоя мама? С ней-то, надеюсь, всё в порядке?

– Я ничего не знаю о ней и не желаю знать, – разглядывая внезапно заинтересовавший его пейзаж за большим окном, сказал Майкл. – Может, всё-таки налить?