Первые добровольцы Карабах в эпоху водворения - Василий Потто

В первое время мелики сохраняли еще за собой внутреннее управление, но было очевидно, что при его преемнике Ибрагим-хане самостоятельность эта должна будет рухнуть, потому что Ибрагим принадлежал к числу тех азиатских деспотов, которые не выносят вокруг себя ничьей самостоятельности, а тем более христианских меликов, которым он имел достаточные основания не верить. Окончательный разрыв между ними произошел в 1783 году, когда русская императрица приняла под свое покровительство Грузию. Тогда и все карабахские мелики, составившие между собой тайный договор, присягнули на подданство России. Ибрагим молчал, пока ему грозила близость русских штыков; но едва войска, приходившие в Тифлис, возвратились на линию, как он поторопился наложить на меликов свою тяжелую руку: одни из них были умерщвлены наемными убийцами, другие арестованы, третьи бежали в Грузию или в соседние ханства, а их имущество конфисковалось в пользу ханской казны. В числе последних был и чаропертский мелик Меджлум, сын мелика Адама, перешедший с частью подвластных ему армян во владение Джеват-хана Ганджинского. Так один за другим пали последние остатки древних родовых уделов в Армении. На место бежавших или истребленных меликов Ибрагим назначил новых, но уже из почетных старшин или беков, которых сам народ стал называть меликами ханскими, в отличие от прежних родовых владельцев. В Чароперт на место Меджлума назначен был меликом один из почтенных жителей того же округа Рустам Алахвердов.

В это время в Чаропертском меликстве, в деревне Касапет, проживало семейство юзбаши Арютина Атабекова, старший сын которого, вошедший впоследствии в историю под именем Вани-юзбаши или мелика Вани, состоял некоторое время при Рустаме в качестве близкого и доверенного лица.

Доискиваться, кто были предки Атабековых, был бы напрасный труд, потому что в такой стране, как Карабах, где никогда не существовало ни церковных метрических записей, ни родословных книг, где все основывалось только на предании старых людей, да на свидетельствах некоторых летописцев, проследить историю какого-либо рода почти невозможно*. Но относительно семьи Атабековых можно сказать, что, судя по акту, выданному в 1807 году Эчмиадзинским монастырем за подписью католикоса Ефрема, она принадлежала к одной из древнейших фамилий старой Армении, на что указывает, между прочим, также и звание юзбаши, переходившее в этой фамилии наследственно. В позднейших описаниях звание юзбаши обыкновенно приравнивалось у нас к званию сельского старшины или старосты. Но в старом Карабахе звание это означало сотник, и в эпоху сефевидских царей Персии, даже при Шах-Надире и после него, звание юзбаши носили многие лица и высшего сословия. Так, например, один из потомков зангезурских Орбелиан был Шаоан-юзбаши; затем известный герой Карабаха, восемь лет отстаивавший свои родные горы от турок, был Аван-юзбаши, прозванный впоследствии меликом Аван-ханом и возведенный в 1734 г. в чин русского генерала императрицей Анной Иоанновной как лицо, прославившееся военными подвигами в войне против турок. Когда Шах-Надир освободил Армению и Грузию от турецкого владычества, губернатором Ширванской области был назначен некто Ахмет-юзбаши, со званием хана. В 1896 году в свите варандинского владетеля мелика Джемшида, ездившего в Петербург просить о покровительстве императора Павла, находилось весьма влиятельное лицо, потомок мелика Матеоса, некто Петрос-бек, известный под именем Петроса-юзбаши. Наконец, уже в наши дни, во время последней персидской войны, когда Аббас-Мирза осаждал Шушу, два брата Тархановы, Сафар-юзбаши и Рустам-юзбаши, заняв с пятьюстами армян ущелье Ташалты на реке Шушинке, защищали проход от неприятеля к мельницам, где производился помол муки для осажденного гарнизона. (Все эти сведения заимствованы из весьма интересных рукописей, принадлежащих отставному полковнику Я. Д. Лазареву: «Вековые заслуги армянского народа»).

* В. Потто не имел возможности пользоваться многочисленными первоисточниками, недоступными для русского читателя (Ред.).

Таким образом, вопрос о существовании в прежнее время в Карабахе звания юзбаши приводит нас к убеждению, что звание это присваивалось лицам, пользовавшимся известным общественным положением, и служило, так сказать, вывеской для лиц благородного происхождения. Первым несомненно историческим лицом, носившим звание юзбаши в фамилии Атабековых, является в половине XVII столетия некто Атабек второй, оставивший после себя двух сыновей: Вани и Гулия. Потомки Вани, впоследствии переселились в Россию, где живут и поныне; потомки Гулия остались в Карабахе, и внуком его является Арютин-юзбаши, о котором сказано выше, современник Цицианова и отец мелика Вани и Акопа-юзбаши.

Политические бури, пронесшиеся над Карабахом в конце XVIII столетия, разрушили некогда значительное состояние семьи Атабековых, но, тем не менее, и в ту смутную пору, когда к нашествию Ага-Магомед-хана прибавились еще народные бедствия – голод и чума, нашедшие также свои бесчисленные жертвы, семья эта считалась зажиточной: владела землями, имела мельницы и даже собственных ричпаров. Она по-прежнему жила в Касапете, тогда почти опустевшем, так как жители тысячами бежали в разные стороны, и население Карабаха уменьшилось, как говорят старики, почти на 40000 дымов. Вся страна представляла собой одну громадную развалину, и в равнинах ее, прилегавших к персидским границам, никто не осмеливался даже селиться; там повсюду виднелись только опустевшие села, остатки обширных шелковичных садов, да запущенные и брошенные поля.

А в судьбах Карабаха готовилась, между тем, уже перемена. И перемена неизбежная, неотразимая с тех пор, как Грузия на заре XIX века, покончив свое самостоятельное существование, слилась с великой Российской державой. Падение затем соседнего с Карабахом ганджинского владения поставило на очередь вопрос о положении и ближайшего к нему хана карабахского. Цицианов, не поддавшийся действию льстивых речей азиатских владетелей, категорически потребовал положительных заявлений о их дальнейших намерениях. «Нимало удивляюсь тому, – писал он карабахскому хану из под Ганджи, – что я здесь нахожусь с непобедимыми российскими войсками более месяца, да и шесть дней уже прошло по взятии крепости штурмом, а вы, будучи в таком близком соседстве, до сих пор не присылаете ко мне с приветствием. Гордость Джеват-хана омылась кровью, и мне его не жаль, понеже гордым Бог противится. Надеюсь, что вы не захотите ему подражать и вспомните, что слабый сильному покоряется, а не мечтает с ним тягаться».

«Поскольку, – писал он далее, – ганджинское владение вступило в неизмеримое пространство Российской Империи, а жители его сделались любезными детьми России, то я долгом почитаю по званию моему, как главный начальник, края от Каспийского моря до Черного, требовать, чтобы вы возвратили табуны и скот, принадлежавшие как покойному Джеват-хану, так и здешним татарам и армянам, отогнанные в ваши владения для безопасности при моем приближении с войсками». Хан, давно уже считавший себя законным обладателем того, что досталось ему по праву войны таким случайным и неожиданным образом, прислал ответ, который, по выражению Цицианова, не заключал в себе ничего, кроме обычных уверток его коварной персидской души. Тогда Цицианов приказал майору Лисаневичу произвести репрессалии и этим путем вознаградить елизаветпольских жителей за их потерю. Карабахцы* же, однако, были настороже; вовремя заметив приближение небольшого русского отряда, угнали в горы все свои стада и табуны. Тогда предприимчивый Лисаневич обратился к другому способу возмездия. Для увеличения населения Елизаветпольского округа Цицианов всеми мерами привлекал туда земледельцев-армян из Карабаха, достигая в то же время этим способом ослабления производительных сил во владениях Ибрагим-хана. Лисаневич захватил и вывел с собой 250 армянских семей, которые Цицианов приказал поселить в елизаветпольском форштадте.

* Имеются в виду кочевники.

В числе этих семей находилась и семья Арютина Атабекова, состоявшая в то время из него самого, его жены и двух женатых сыновей: Вани-юзбаши и Акопа. В Елизаветполе командовал в то время войсками известный в истории Кавказской войны полковник Павел Михайлович Карягин. Он принял живое участие в судьбе переселенцев, но поставить благосостояние их на прочную ногу было невозможно, так как и скот, и табуны, и имущество их – все осталось в руках Ибрагим-хана и поступило в его казну. Между тем события в Закавказье развивались тогда с такой быстротой, что за ними, по справедливому выражению одного современника, трудно было следить. В два года покорены были джарцы, пала Ганджа; мятеж, вызванный в самой Грузии интригами и происками беглых царевичей, был усмирен; Осетия приведена в покорность, и эриванская экспедиция закончилась приобретением нами богатой и плодородной Шурагельской области. Теперь очередь была за Карабахом. Угрожаемый с одной стороны русскими войсками, с другой – персиянами, питавшими к нему непримиримую ненависть со времени Ага-Магомет-шаха, Ибрагим буквально очутился между наковальней и молотом.