Библиотека драматурга. Часть 1 - Александр Образцов

Ленский. Ну что теперь? Ну, режь меня на части! А тут только на двоих… И то потому, что я один не употребляю. Так что – решайте.

Максим Максимыч. Нет, но это-с… как же так? Я, можно скать, летел с предвкушением… вот этой капельки первой, когда она на язык… ах! Да я ж умру!

Онегин (лениво). Решать-то надо из троих.

Ленский. Как-как? Из троих?

Онегин. Из троих.

Ленский. И из меня в том числе?

Онегин. И из вас.

Ленский. Ловко. Нет, действительно, ловко! Человек приносит выпить – и его же от этого дела устраняют. Ну, Корелов! Виртуоз!

Онегин. В Европе это вопрос чести.

Ленский. В Европе! Ах, мы в Европе, оказывается, находимся! А это видел?

Показывает фигу.

Максим Максимыч. Мне б только капельку-с… Символически…

Онегин. А в России делается просто… (достает из кармана наган, заглядывает в дуло). Нам надо отобрать два человека. Так?

Ленский (тупо). Ну, так…

Онегин. Барабан рассчитан на шесть патронов. Мы убираем два. Вот, видите?

Ленский и Максим Максимыч внимательно смотрят, как Онегин вынимает два патрона.

Онегин. Затем крутим барабан – и испытываем судьбу. Прошу.

Подает наган Ленскому. Тот вначале с опаской, а потом со всё возрастающим азартом крутит барабан и застреливается.

Онегин. Ну, вот. Теперь честно. Моя очередь.

Крутит барабан и застреливается. Максим Максимыч берет наган, смотрит на бутылку, даже тянется к ней, но чувство долга пересиливает. Он, чисто формально крутнув барабан, застреливается последним.

Татьяна. Ой! Тоже мне! Охломоны!.. Александр Сергеич! Они тут все застрелились! Что мне делать?.. Что?.. Нет, генерала здесь нет. Капитан какой-то… Ну, откуда я знаю, какой капитан? Пехотный!.. Ну, а мне что? Н-ну… Ну это же как-то… Да нет, я конечно, понимаю, вы пока подумайте… Но не очень долго! А то тут много, целая бутылка.

Садится и, заполняя пушкинскую паузу, долго, мучительно пьет без закуски.

Отцы и дети

Тургенев, напевая романс «Среди долины ровныя», в перчатках и зелёном комбинезоне, с марлевой повязкой, в шапочке стоит у операционного стола. На столе лежит человек громадного роста.

Тургенев (отходя от стола, сдирая перчатки и повязку). Принимай, Родина, трудовой подарок. (Открывает двери.) Прошу всех войти! Входите, господа. Присаживайтесь.

Входят Кирсанов, Аркадий, Одинцова. Садятся.

Тургенев. Итак, уважаемые, спешу обрадовать вас: впервые в истории литературы мною, Иваном Сергеевичем Тургеневым, был рождён положительный герой.

Аркадий (одновременно). Черт подери! Здорово!

Одинцова (одновременно, звучно, взволнованно). Это мужчина?

Кирсанов (одновременно). Проклятье…

Тургенев. Это мужчина, по происхождению попович, по фамилии…

Человек громадного роста (садится, скрежещущим басом). Базаров. Оп! (Ловит муху). Сейчас мы тебя поймём, муха, какая ты… (Берет оставленный Тургеневым скальпель, расчленяет муху. Бросает её трупик в кровавый таз) Настоящая…

Тяжело спрыгивает со стола. Подойдя к Тургеневу, вскрывает ему полость, с любопытством держит в руке печень, бросает её в таз. Ловко, при помощи зубила и молотка делает трепанацию черепа, бросает мозг Тургенева на весы марки «Мосмаш», весы зашкаливает, Базаров бросает гирьку на противовес, ждет, пока стрелка установится.

Базаров (оцепеневшим персонажам). Мировой рекорд. Подойди ко мне, Аркадий.

Аркадий. З-з-з-з-за-а-а-а-ч-ч-ч-ч-ем?

Базаров. Вместе с дядей.

Аркадий. С-с-с-с кем?

Базаров. Тогда я подойду.

Аркадий выталкивает дядю, сам прячется за Одинцову.

Базаров (Кирсанову). Эксплуататор?

Кирсанов. Не только.

Базаров. Что ты мелешь, дурак?

Кирсанов. Я еще и палач, и убийца. А таких вурдалаков, как ты, мои предки жгли целыми деревнями.

Базаров. Эх, злодей. А ведь ты не настоящий?

Кирсанов. Это ты не настоящий. Тебя Тургенев придумал.

Базаров. Это я его придумал, а не он меня. Потому что, если бы он меня придумал, он бы Нобелевскую премию получил. А теперь я её получу. По естествознанию. Иди ко мне, эксплуататор.

Кирсанов. Изыди.

Базаров. Ну, тогда ты, Аркадий. Дядя не хочет.

Аркадий (из-за Одинцовой). А вот женщина здесь… очень женственная… Я тут в вырез посматриваю – и очень даже отвлекаюсь. Вы, Базаров, зря все вещи скальпелем пробуете… обратите внимание, какие у неё волнообразные переходы… неужели рука поднимется… Базаров, вам лучше стремиться к Нобелевской премии по монументальному искусству, ей-богу!

Базаров. Таких премий не существует.

Аркадий. Безобразие какое! Мы подадим протест!

Базаров. Она немая?

Аркадий. Говорящая!

Щиплет Одинцову, та взвизгивает. Базаров улыбается медленной, грубой улыбкой, ложится у ног Одинцовой, смотрит вверх в её лицо.

Базаров. Женщина, роди меня обратно.

Всех персонажей засасывает во вскрытую полость Ивана Сергеевича Тургенева. Полость совершенно заживляется, как и череп. Мозг остается на весах.

Тургенев (вставая). Как долго я спал… Какой чудный мне приснился сю… сю… сю… (блюет). Сю… сю… сю… (блюет) сю… сю… сю… (снова блюет). Ах, ничего мне не снилось во время сна! А только как бы поумнел!

Уходит.

Мозг начинает подпрыгивать на весах, как мячик, и, набрав необходимую прыгучесть, метко отправляет себя в таз.

Что делать

Сцена, представляющая собою Россию. Вера Павловна спит, сидя на стуле.

Чернышевский ломает руки.

Чернышевский. Как скучно жить!.. Как жутко знать, что жить скучно!.. Как омерзительно, зная, что жутко знать, – тем не менее – жить, жить, жить!..

Вера Павловна издаёт носовой звук – очевидно, носоглотка западает в область пищевода.

Чернышевский. Гм!

Вера Павловна стихает.

Чернышевский. Верочка.

Вера Павловна издаёт тот же звук.

Чернышевский. Гм!

Вера Павловна стихает.

Чернышевский. Верочка.

Вера Павловна дергается, но тем не менее звук издаёт.

Чернышевский. Гм!

Вера Павловна стихает.

Чернышевский. Четвертый сон. Вот теперь порядок. (Ходит по России взад-вперед). Так для того ли разночинцы!.. рассохлые топтали… мгм… (Орет.) Виссарион!

Вбегает Белинский, жуя бородку.

Чернышевский. Не для того ли, говорю, разночинцы!..

Белинский. Рассохлые топтали сапоги!

Начинают хором скандировать эти две строки. Увлекаются, маршируют, покрывшись нездоровым румянцем.

Вера Павловна приоткрывает один глаз, с недоумением и ужасом оглядывая мучителей.

Чернышевский (указывая пальцем). Открыла глаз!

Белинский (приблизив лицо к глазу Веры Павловна). Закрыт.

Чернышевский. Открыла!

Белинский. Закрыт!

Чернышевский. Открыла!

Белинский. Закрыт! Закрыт! Закрыт!

Кусает Веру Павловну за ухо.

Чернышевский. Открыла! Открыла! Открыла!

Белинский. Спит.

Чернышевский. Вот теперь уснула. (Берет Белинского под руку.) Меня что в моей новой профессии привлекает, Виссарион…

Белинский. Григорьич.

Чернышевский….Григорьич, что меня привлекает – это то, что мои желания тут же исполняются. Захочу – уснет, захочу…

Шепчет на ухо. Белинский пытается вырвать руку, возмущён. Но дослушивает.

Белинский. Ну, молодежь…

Чернышевский. А что делать? (Энергично шагает по России.) Что делать, Виссарион?

Белинский. Григорьич.

Чернышевский. Спит нация, Виссарион! Спит! Видит сны золотые! Пора будить.

Белинский. Дай я тебя поцелую, Николай!

Чернышевский. Гаврилыч.

Белинский. Всё равно.