Фарландер - Кол Бьюкенен

— Король... — во рту у него что-то сухо щелкнуло, — будет говорить с тобой, темнолицый, — прохрипел он на торге. — Как ты попал сюда?

Не видя пока необходимости во лжи, Эш ответил честно:

— Я приплыл на корабле. Из Сердца Мира. И судно еще ждет меня у берега.

Повернувшись к вождю, алхаз повторил сказанное на туземном языке.

Вождь махнул рукой:

— Тул кувеша. Йа шизн ал кхат?

— Кто помог тебе добраться сюда? — перевел старик.

— Мне никто не помогал. Я одолжил сани и собачью упряжку. Они провалились в расселину, вместе со всеми моими вещами. А потом меня настигла метель.

— Дан чото, паш та йа неплочо дан?

— Тогда скажи, — заговорил переводчик, — что ты возьмешь у меня?

Эш нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Паш так дан? Йа тул крашьяви.

— Что я имею в виду? Ты пришел сюда издалека, проделав далекий путь.

— Йа булсвиданья, сач анай намости. Йа вис презнат.

— Ты — северянин, из-за Большого Безмолвия. Ты пришел сюда не просто так.

— Йа вис неплочо дан.

— Ты пришел, чтобы что-то взять у меня.

Вождь ткнул себя в обвисшую грудь толстым, размером с колбаску пальцем и сердито добавил:

— Вис пашак!

— Вот что я имею в виду.

Вопрос так и повис в дымном воздухе. С таким же успехом самозваный король мог требовать ответа от камня, которому придали сходство с человеком.

В зал, хлопнув перегородившими вход тяжелыми шкурами, со свистом ворвался ветер. Пламя над жаровней затрепетало и поникло. Метель напомнила о себе и о том, что его ждут. Он даже подумал, что, может быть, пора предложить вождю подготовленную заранее ложь. Но мысль эта мелькнула и тут же ушла. Эш не принадлежал к тем, кто слишком долго размышляет о последствиях. Как и все рошуны, он был последователем Дао, а потому предпочитал сохранять спокойствие и действовать спонтанно, полагаясь на свой Ча.

Внутренне сосредоточившись, он проследил путь воздуха, вошедшего в его ноздри, царапнувшего холодком легкие, отфильтрованного ими и вышедшего тем же путем, но уже с теплом и легким паром. И покой снизошел на него. Эш мерно дышал, ожидая, пока слова ответа соберутся вместе, а потом слушая их звучание. Слушая внимательно, заинтригованный, как и все остальные.

— Ты носишь то, что принадлежит другому. — Эш поднял палец и, вытянув руку, указал на ожерелье, свисавшее с шеи вождя и почти терявшееся между дряблыми грудями.

Предмет на кожаном шнурке имел размер и форму половинки разрезанного вертикально яйца, цветом походил на каштан, а его поверхность напоминала старую сморщенную кожу.

Вождь уже зажал его в кулаке, как ребенок, прячущий что-то от постороннего.

— Это не твое, — повторил Эш. — Ты даже не знаешь, какой цели оно служит.

Вождь подался вперед, и костяной трон под ним угрожающе затрещал.

— Кхут, — негромко сказал он.

— Говори, — перевел алхаз.

Долгих пять толчков сердца Эш смотрел на вождя, успев отметить и чешуйки кожи в густых бровях, и корки в уголках глаз. Пропитанные жиром длинные черные волосы свисали почти до плеч и напоминали парик.

Наконец он кивнул.

— За Большим Безмолвием, в Мидересе, называемом Сердцем Мира, есть место, куда человек — будь то мужчина или женщина — может обратиться за протекцией. Уплатив деньги, большие деньги, люди покупают печать, подобную той, что носишь сейчас ты, и вешают на шею, чтобы ее видели все. Печать дает им защиту, потому что если умирает владелец, то умирает и она сама.

Алхаз переводил. Вождь слушал внимательно, с интересом.

— Печать, что ты носишь сейчас, принадлежала Омару Сару, купцу и торговцу. У нее есть вторая половинка, и, наблюдая за ней, как наблюдаем за всеми, мы увидели признаки смерти. Много лун тому назад Омар Сар отправился сюда с торговой экспедицией. Вместо того чтобы разрешить ему торговать с подданными твоего... королевства, ты счел за лучшее убить его и всех, кто был с ним, и захватить товары, что он привез с собой. Но ты не понял, что печать защищала Омара Сара. Ты не знал, что если его убьют, то и печать тоже умрет, а вместе с ней умрет и ее половинка. А еще ты не знал, что эта вторая половинка укажет того, кто убил его.

Медленно, преодолевая боль в коленях и бедрах, Эш поднялся с пола и встал перед вождем.

— Мое имя — Эш, — громко сказал он. — Я — рошун, что на моем родном языке означает «осенний лед», приходящий рано. Это значит, что я пришел из того места, откуда приходят все рошуны, потому что оно есть место, откуда мы несем месть.

Он выдержал паузу, дав слушающим возможность в полной мере оценить важность сказанного, и продолжил:

— Так что ты прав, жирная свинья, я пришел сюда, чтобы забрать у тебя кое-что. Я пришел отнять твою жизнь.

К концу перевода толмач заметно разнервничался. Вождь взвыл от ярости и, привстав, оттолкнул алхаза от трона. Старик, и без того едва державшийся на ногах, свалился на пол. Сверкая безумными глазами, вождь схватил служивший кубком череп и запустил им в наглеца чужестранца.

Эш лишь слегка отвел голову, и снаряд пролетел мимо.

— Улбашка! — проревел вождь, и жировые складки на его лице затряслись в такт слогам.

Стражники на мгновение замерли. Никому не хотелось приближаться к темнокожему незнакомцу, посмевшему грозить их повелителю.

— Ублашка нейа! — возопил разгневанный властитель, и воины набросились на Эша.

Дав волю гневу, вождь опустился на трон и разразился злобной тирадой. Распростертый на полу алхаз затараторил на торге, едва успевая за потоком сердитых слов.

— Знаешь ли ты, как я стал здесь правителем? Целую дакхусу я провел в запечатанной ледяной пещере с пятью другими мужчинами и без всякой еды. И только луной позже, когда солнце вернулось и растопило вход, я вышел из пещеры. Я, один! — Словно ставя точку, он ударил кулаком в грудь, произведя глухой, сочный звериный звук. — Грози сколько тебе угодно, старый дурак... — алхаз остановился, поскольку остановился вождь, и оба наполнили легкие воздухом, — потому что сегодня тебя ждет суровое наказание, а завтра, когда я проснусь, мы найдем тебе достойное применение.

Дрожащими руками стражники схватили Эша и стали срывать с него нижнее белье, пока он не предстал перед ними голый, трясущийся от холода.

— Пожалуйста, — прошептал лежавший на полу алхаз. — Смилуйся. Помоги мне.

Вождь коротко кивнул, и Эша выволокли из зала.

За пологом воины остановились, натянули меховые одежды и потащили пленника по коридору и дальше. Метель еще не стихла и по-прежнему рвала ночь. Сердце чуть не остановилось от холодного шока.

Безжалостный ветер толкал его едва ли не с такой же силой, как и стражники, выл, требуя его тепла, и хлестал обжигающей снежной плетью по голой коже. Боль вошла в кости, во внутренности, в сердце, прыгавшее и колотившееся, не веря в происходящее.