Петр III - Николай Павленко

Правда, надо полагать, что серия, в которой была опубликована монография А. С. Мыльникова, лишила его возможности обстоятельно охарактеризовать содержание использованных зарубежных архивных фондов, а также сообщить читателю степень их привлечения для исследования, но сам перечень архивов впечатляет.

Третье достоинство «Петра III» состоит в том, что автор монографии владеет легким пером, что принуждает читателя с напряженным интересом следить за развитием событий от первой до последней страницы.

Перечисленные достоинства монографии А. С. Мыльникова бесспорно перевешивают недостатки, как выше отмеченные, так и те, с которыми читатель встретится при чтении его книги.

Глава первая

Наследник трех престолов

Будущий российский император Петр III родился в столице голштинского герцогства городе Киле 10 февраля 1728 г. Его отец герцог Карл Фридрих по приглашению Петра Великого прибыл в 1721 г. в Петербург, чтобы выбрать себе супругу — одну из двух его дочерей. Выбор герцога пал на старшую дочь Петра и Екатерины — Анну Петровну. Помолвка состоялась при жизни Петра, а свадьбу двор отпраздновал уже после его смерти — 21 мая 1725 г.

Екатерина II крайне тяготилась опекой Меншикова, которому была обязана короной и который практически верховодил в высшем органе государства — Верховном тайном совете. Чтобы создать противовес Меншикову в этом учреждении, неграмотная императрица то ли сама додумалась, то ли по совету кого-либо из недоброжелателей светлейшего, которым несть числа, решила ослабить влияние князя введением в состав Верховного совета своего зятя, причем не в качестве рядового члена, а первоприсутвующего с правом доклада о делах императрице.

Карл Фридрих, будучи человеком недалеким и легкомысленным, не оправдал надежды императрицы — он оказался неспособным выполнить роль посредника между нею и высшими органами правительственных учреждений. Его присутствие лишь тормозило работу Верховного тайного совета, поскольку он за пять лет пребывания в России так и не овладел русским языком и для него специально переводили деловые бумаги на немецкий. Не мог голштинский герцог состязаться со светлейшим и в знании внутреннего и международного положения России.

Меншиков на первых порах был обескуражен назначением Карла Фридриха первоприсутствующим в Верховном тайном совете, но спустя некоторое время убедился, что хотя зять императрицы и не представлял ему смертельной опасности, но счел, что он избавится от всяких угроз с его стороны, если тот будет выдворен из России в свою Голштинию.

Сама императрица пошла как бы навстречу этому сокровенному желанию светлейшего князя — она скончалась 6 мая 1727 г. и тем оставила зятя без покровительства. По настоянию Меншикова Карл Фридрих вместе с супругой оставил столицу 25 июня того же года. Об этом событии герцог оставил записку, в которой искаженно описывал условия своего отъезда на родину: «Как в моей жизни радость не обходится без горя, так случилось и при этом; смерть неожиданно похитила знаменитого моего друга (Петра Великого. — Н.П.). Эта потеря повергла меня в неописуемую печаль, которая, однако, вскоре сменилась всем упоением блаженства, когда я имел счастье приобрести расположение несравненной принцессы Анны. По соизволению ее бесподобной матери брак наш совершился 21 мая 1725 г., и я стал благополучнейшим из супругов. Но вскоре затем смерть отняла у меня и высочайшую мою тещу. В духовном своем завещании она оставила несомненный знак своего ко мне доверия, назначив меня соправителем и опекуном тогдашнего малолетнего императора Петра II.

Я не нашел, однако, ни приличным моему положению, ни совместным с моими интересами далее оставаться в Петербурге, и потому решил отправиться с женою в мое голштинское владение».

Жизнью в Киле Анна Петровна была довольна, о чем свидетельствует ее письмо к сестре Елизавете: «Здесь очень хорошо жить, потому что люди очень ласковы ко мне; только ни один день не проходит, чтоб я не плакала по вас, дорогая моя сестрица: не ведаю, каково вам там жить». Тревога Анны Петровны о судьбе сестры была связана с недоброжелательным к ней отношением Меншикова. Поэтому его падение вызвало ликование в Киле. Анна Петровна писала Елизавете: «Что изволите писать о князе, что его сослали, и у нас такая же сделалась печаль о нем, как у вас».

Впрочем, по другим сведениям жить на чужбине не доставляло радости Анне Петровне. Причиной тому было поведение супруга, не отличавшееся привязанностью к семейному очагу: он любил волочиться за дамами, вел расточительную жизнь — его расходы далеко превосходили скудные доходы герцогства. В одном из писем Анны Петровны к сестре промелькнула жалоба. «Доношу Вам, что герцог да Маврушка изволочились: ни одного дня дома не сидят; все в одной карете ездят либо в гости, или в комедию».

Рождение сына и последовавшие за этим событием торжества Карл Фридрих описал в присущем ему высокопарном стиле: «Если уже и до тех пор много было при моем дворе и в Киле увеселений и торжеств, то число их еще увеличилось, и они были при том отправлены уже во всем крае, когда возлюбленная жена моя 21 февраля (10 февраля по ст. ст. — Н.П.) 1728 г., в 12 часу пополудни, благополучно разрешилась прекрасным здоровым принцем. Я был вне себя от восторга и приказал возвестить об этом счастливом событии городу и его окрестностям звуками труб и литавр, колокольным звоном и пушечной пальбой».

Откликнулся на рождение сына и петербургский царедворец в рясе Феофан Прокопович. Он воспользовался этим поводом и чтобы угодить роженице, обругал отправленного в ссылку Меншикова, доставившего немало неприятности герцогу и его супруге: «Родился Петру Первому внук, Второму брат, августейшим и державнейшим сродникам и ближним — краса и приращенье российской державе — опора и, как заставляют ожидать его кровное происхождение, великих дел величайшая надежда. А смотря на вас, счастливейшие родители, я плачу от радости, как недавно плакал от печали, видя вас пренебрегаемых, оскорбляемых, отверженных, униженных и почти уничтоженных нечестнейшим тираном.

Худ. Лукас Конрад Пфанцельт Портрет Петра III. 1761 г.

Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Теперь для меня очевидно, что вы у Бога, находясь в числе возлюбленнейших чад, ибо он посещает вас наказаниями, а после печалей возвеселяет, как и всегда делает с людьми благочестивыми… Вас постигло то, что превышает меру вероятия. Этот бездушный человек, этот язва, этот негодяй, которому нет подобного, вас, кровь Петрову, старался унизить до той низкой роли, из которой рукой Ваших родителей был возведен почти до царственного состояния и, вдобавок, наглый человек показал пример неблагодарной души в такой же мере, в какой был облагодетельствован. Этот колосс из пигмея, оставленный счастьем, которое довело его до опьянения, упал с великим шумом. Что же касается до вас, то вы можете ожидать всего лучшего от того, что поставлен в безопасность августейший ваш племянник, наш всемилостивейший государь; но и в вашем доме отец щедрый посетил вас своею милостью, даровав вам сына. Поздравляю вас с таким благом, дарованным для вас, для августейшей фамилии, для многих царств и народов моего всеблагого Бога, чтоб он, услышав ваши, увенчал ваши надежды исполнением и сохранил родителей и рожденного невредимо радостными и цветущими на многие лета».

Скорее всего, когда это витиеватое послание достигло Киля, Анны Петровны уже не было в живых — она скончалась спустя несколько недель после родов. По одной версии причиной смерти была простуда: герцогиню, стоявшую у открытого окна и наблюдавшую за фейерверком в ночные часы, продуло сквозняком. В ответ на предостережение придворных дам об опасности стоять на сквозняке Анна Петровна сказала: «Мы, русские не так изнежены, как вы, и не знаем ничего подобного». По сведениям, которыми располагала Екатерина II и которые она запечатлела в своих «Записках», Анна Петровна скончалась от чахотки.

Карл Фридрих оставил сомнительный текст в мемуарах, излагавший свои переживания в связи с кончиной супруги: «О смерть, как часто расстраивала и уничтожала ты мои радости! 15 мая 1729 года между тремя и четырьмя часами пополудни моя боготворимая жена, эта несравненная, достойная по своим добродетелям вечной памяти принцесса, была похищена у меня злым роком на семнадцатом году своей жизни. Не могу выразить моей печали никакими словами! Много недель я провел в совершенном затворничестве. Сердечное мое горе, если можно, еще более возросло, когда и мой сын, единственный залог, оставшийся от благословенного нашего союза, вдруг также занемог; к счастью, однако, он вскоре оправился и теперь (1738 г. — Н.П.) здравствует в Киле, доколе Богу угодно будет сохранять его для верных наших подданных. Провидение да умножит лета живота его, дав ему тот покой и возвратив те законные права, которые я утратил вследствие превратности судьбы».