Сборник повестей и рассказов - Андрей Люмнов

преследовал скепсис и недоумение со стороны научного сообщества. Даже близкие друзья отвернулись от него, считая, что он сошёл с ума, погнавшись за невозможными иллюзиями.

Последним ударом стало выступление в министерстве. Просторный, облицованный красным деревом кабинет, портреты министра и президента на стенах. «Большой человек» с гладким, ухоженным лицом и пустыми колодцами глаз, лениво перелистывал его презентацию. Каждый переворот страницы был похож на удар мотыгой по могильной плите.

— Пси-энергия? — произнес чиновник, растягивая слова, будто пробуя их на вкус и выплёвывал, находя вкус отвратительным. — Доктор Волков, вы предлагаете нам списать в утиль атомные реакторы, гидротурбины и газопроводы в пользу… чего, собственно? Коллективных медитаций? Или, простите великодушно, массовых оргий? — Его тон был не просто ядовитым; он был убийственно-снисходительным, каким говорят с ребёнком, утверждающим, что видел динозавра в парке. — У нас есть уголь. Газ. Уран. Реальные, осязаемые, тяжелые вещи. А вы принесли нам… сказку про энергетику эмоций?

Он принёс сказку. Сказку, сочиняемую им тридцать лет. Тысячи бессонных ночей, горы исписанной бумаги, десятки сломанных прототипов. Всё это в одном едком слове — «сказка».

Остальные участники заседания согласились с ним, сочтя идею бессмысленной тратой ресурсов и времени.

Официальное уведомление пришло утром, в сером казенном конверте. «Финансирование лаборатории № 316 прекращается… подлежит закрытию в течение месяца… тема признана неперспективной и оторванной от реальных нужд экономики…».

Ручеёк финансирования иссяк.

Волков был в отчаянии. Всё, чего он добился, превратилось в пепел, все годы труда уничтожены одним росчерком пера. Отныне его прежняя жизнь осталась позади, а впереди открывалась пустота неизвестности и одиночества.

Арсений смотрел на оттиск печати и видел за ним свое будущее: не просто забвение, а унизительное изгнание. Его не ждала даже кафедра в институте — никто не рискнет взять «алхимика». В лучшем случае — преподавание физики вызывающе скучающим школьникам, которые будут видеть в нем очередного зануду-неудачника. Медленное, мучительное растворение в серой, безразличной массе тех, кого жизнь скинула на обочину, как отработанный материал.

Он задумчиво смотрел на «Накопитель», ощущая одновременно гордость и боль. Устройство казалось живым существом, ожидающим решения судьбы. Волков понимал, что выбор предстоял сложный: смириться с поражением и предать забвению себя и или попытаться найти новый путь спасения.

Решение появилось случайно, как и всегда. Складывая вещи из ящика стола в коробку он нашёл визитку компании «Эдем». Название заставило вспомнить недавний случай, когда менеджер крупной фирмы посетил лабораторию и выразил интерес к возможностям применения технологий Волкова в совершенно иной области – секс-индустрии. Тогда идея показалась абсурдной и оскорбительной, однако теперь обстоятельства вынуждали пересмотреть отношение к такому сотрудничеству. Вечером, из дома, он позвонил и договорился о встрече.

 

Офис фирмы располагался в центре города, в отличии от старой лаборатории на окраине, и представлял полную  ей противоположность ее атмосфере. Здесь царили порядок и роскошь, эргономичность и эффективность. Просторные кабинеты были украшены дорогими картинами и мебелью, рабочие места оснащались новейшей техникой. Атмосфера успеха буквально витала в воздухе, наполняя сотрудников уверенностью и оптимизмом. Прозрачный лифт бесшумно поднял его на последний этаж.

 

Панорамные стекла от пола до потолка открывали вид на город, лежащий у ног, как макет из ЛЕГО. Диваны из белейшей, тончайшей выделки, кожи казались каплями сливок на полированном черном мраморе пола. На постаментах замерли абстрактные скульптуры – плавные, чувственные изгибы бронзы и мрамора, намекающие на формы, которые не показывают в приличных музеях. Это был гедонизм, возведенный в абсолют и упакованный в лаконичный дизайн.

Его провели в кабинет. За столом из слэба черного дерева никого не было. Минуту, другую Арсений стоял, чувствуя себя не в своей тарелке, разглядывая стену-аквариум с причудливыми, фосфоресцирующими медузами.

– Рад вас приветствовать, доктор Волков. Простите за задержку.

Голос был спокойным, безразличным. Виктор Комов вошел бесшумно. Молодой человек с идеально гладким, ухоженным лицом, одетый в простой, но безупречно сидящий темный костюм без галстука. Но глаза… глаза были старыми. Не уставшими, как у Арсения, а старыми и плоскими, словно отполированные камни на дне морском. Эти глаза вобрали в себя всю грязь и цинизм мира.

Они пожали руки. Ладонь у Комова была сухой и прохладной, рукопожатие вялые и снисходительным.

– Я вас слушаю, – сказал он, опускаясь в кресло и жестом приглашая Арсения сесть.

Волков начал сбивчиво, запинаясь. Он говорил об энергетических флуктуациях, о пси-эмиссии, о резонансных контурах. Комов слушал, не перебивая, его взгляд был непроницаемым. Арсений достал и положил на стол «Накопитель». Тот самый, матово-черный цилиндр. Комов взял его и начал вертеть в длинных пальцах, как будто оценивая не научный прибор, а диковинную безделушку.

Когда Арсений замолчал, выдохнув, в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом кондиционера.

– Итак, – наконец произнес Комов, его губы тронула чуть заметная улыбка. – Вы говорите, что в момент оргазма человек выделяет энергию, способную, при должном накоплении, питать города?

– Не совсем так, – попытался поправить его Арсений, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Эта примитивная формулировка резала слух. – Речь об энергетическом отклике материи на пиковое эмоциональное состояние, которое…

Комов резко взмахнул рукой, отсекая науку как ненужные помехи.

– Детали не важны, доктор. Важна концепция. – Он отложил цилиндр и сложил пальцы домиком. – Секс, доктор Волков, – это самый продаваемый продукт в истории человечества. На нём построены империи. Религии с ним борются, искусство им питается, а экономика на нем паразитирует. Но у него, представьте, есть один фундаментальный недостаток.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание.

– Он непродуктивен. В сугубо экономическом смысле. Люди тратят на это время, силы, нервы. Они покупают бельё, вино, постели, услуги… но сам акт, его квинтэссенция – это чистый расход. Черная дыра, поглощающая ресурсы и не производящая ничего, кроме… ну, вы поняли. Оргазма. Экстаза. Но это лишь мимолетные ощущения. А вы… – Комов снова взял «Накопитель», держа его теперь как волшебную палочку, указывающую в будущее, – вы предлагаете сделать его продуктивным. Секс продаёт всё, а теперь он будет продавать сам себя? Блестяще! – Его голос прозвучал с леденящей восторженностью. – Это не только энергетическая революция, доктор. Это маркетинговый ход века!

Арсений почувствовал, как по спине пробежали мурашки, а к горлу подкатил комок. Его детище, плод тридцати лет размышлений о фундаментальных законах мироздания, боль, страсть, ярость всего человечества – все это сводилось к трём словам: «маркетинговый ход века».

– Я не об этом… – слабо начал он, чувствуя, как захлёбывается его протест.