Ниневия - Андрей Евгеньевич Корбут

город, чья братская любовь хоть иногда и отдавала горечью, все равно оставалась частичкой души самой Ассирии, и растоптать ее оказалось ошибкой.

Неожиданно для себя Син-аххе-риб столкнулся с силой, которой ничего не мог противопоставить: он не мог послать войска, потому что не ведал, где и с кем воевать, не смел отдать приказ казнить, потому что тогда пришлось бы отправить на плаху половину своих подданных, не знал, как купить благосклонность пусть не богов, так хотя бы жрецов, пророчивших ему беспросветное будущее, а стране — погружение в пучину хаоса. Хаос — вот что ждало его родину, вступи на престол Арад-Бел-ит. Десять лет назад Син-аххе-риб был бы только рад решительности и непреклонности своего сына, а ныне… понимал, что подобные действия взорвут сегодняшний шаткий мир между троном и всей Ассирией.

Вспомнив о писце, Син-аххе-риб, спросил:

— Ты когда-нибудь бывал в Вавилоне?

— Да, мой повелитель. Еще мальчиком.

— Родственники?

— Мой дядя держал там мебельную мастерскую, но он разорился еще до…

— Я понял тебя, — не дал ему закончить Син-аххе-риб, не желая ничего слышать о гибели древнего города. — Ты успел познакомиться с царицей, пока был при дворе?

— Нет, мой повелитель. Но я слышал, что она очень умна.

— Это-то и опасно. Если когда-нибудь решишь взять себе жену, бери глупышку. Красота — все что требуется женщине… По приезде в Ниневию подними в архивах и судах все расписки, купчие, реестры — словом, все, что касается земель и богатств Вавилона, кому и что принадлежало, кому досталось и почему, разберись в этом, но тайно. Составь перечень вельмож, кто больше всех на этом потерял, — сказал Син-аххе-риб, и мысленно продолжил: «А я сравню его с тем, кто мною недоволен».

— Мой повелитель, я уже делал такой перечень по поручению Набу-шур-уцура, для Арад-бел-ита. Перед походом на Тиль-Гаримму.

— Вот как… И много там имен?

— Четыреста семьдесят четыре.

— Длинный ряд… А из ближайшего окружения?

— Придворный астролог Бэл-ушэзибу, казначей Нерияху, Скур-бел-дан — наместник Харрана… а также… у меня нет доказательств, но по некоторым признакам, скорее косвенным, чем прямым…

— Говори!

— Кравчий Ашшур-дур-пания и министр Саси.

— Продолжай…

— Ашшур-дур-пания лишился почти сто талантов золота; Саси — чуть меньше.

— А они богаты. Наверное, скоро будут богаче меня, — пробормотал Син-аххе-риб. — Если даже потеря такого количества золота не сделала их нищими… По приезде в Ниневию дашь мне полный список.

— Все исполню, мой повелитель.

— Выходит мой сын еще дальновиднее, чем я думал, — сказал с горечью царь, снова обращаясь к своим мыслям.

Как же он не хотел возвращаться домой! К царице…

Закуту была его второй женой — сирийская принцесса Накия, как ее называли на родине. За год до их свадьбы Син-аххе-риб овдовел: принцесса Ирия из Урарту, мать Ашшур-надин-шуми и Арад-Бел-ита, умерла, не доносив третьего ребенка. Закуту стала для молодого царя и возлюбленной, и другом, и мудрой советчицей. Кажется, он лишь однажды ослушался ее совета — когда разрушил Вавилон, и до сих пор расплачивался за эту ошибку. За тридцать лет их совместной жизни в его гареме появилось больше десятка жен и сотни наложниц, но никто и никогда из них не осмелился оспаривать ее титул хозяйки дома. Все, кто становился между ней и царем, платили за это жизнью. И меньше всего Син-аххе-риб хотел бы, чтобы сейчас на ее пути оказался Арад-бел-ит.

Закуту стала женой Син-аххе-риба, когда ей было всего пятнадцать. Беременность протекала тяжело, мальчик родился болезненным и хилым, а повитуха, принимавшая роды, поплатилась головой за оговорку, что, возможно, этот ребенок будет у царицы последним. Увы, так и случилось.

Отец, надеясь, что братья будут дружны, так и назвал мальчика — Ашшур-аха-иддин, что означало «Ашшур даровал брата». Однако для его матери это было равносильно признанию, что ее единственный сын — всего лишь один из многочисленных царских отпрысков, не более того. Кто знает, какие темные мысли могли бы возникнуть в голове любой другой женщины на ее месте, если бы не безмерная любовь отца к старшим сыновьям и ясный ум Закуту. Она словно забыла о том, что ее Ашшур-аха-иддин может претендовать на трон. «Разве обязательно быть царем, чтобы властвовать над человеческими умами», — однажды в шутку сказала она мужу, а потом уже всерьез заговорила о том, что ее сын будет готовить себя к жреческой стезе. Син-аххе-риб с женой согласился и отправил сына в город Калху, где астролог и жрец Набу-аххе-риб взялся за воспитание и обучение царевича.

Там, в скорбной тишине храмов, в тени их величия, смиренно и спокойно проходила молодость Ашшур-аха-иддина, пока вавилонские бунтовщики не подняли против его старшего брата оружие.

Планы Закуту относительно будущего ее сына изменились после гибели Ашшур-надин-шуми. Она добилась того, чтобы Син-аххе-риб назначил Ашшур-аха-иддина наместником Вавилона, который еще только предстояло вернуть, и царь, посчитав это пустой блажью, безропотно согласился. Однако когда Врата Бога[7] пали и были разрушены, сын Закуту стал наместником без наместничества. Это вызвало у Закуту такую ярость, что на протяжении месяца она отказывалась видеться и говорить с царем, запершись в своих покоях. Только убедившись, что подобная тактика может лишь навредить ей, старшая жена сдалась на уговоры мужа встретиться — в обмен на обещание доверить Ашшур-аха-иддину войско для его похода на Египет.

За четыре года Син-аххе-риб забыл о своих словах — или не хотел вспоминать о них вовсе, а несколько дней назад во главе своей армии поставил Арад-бел-ита, чего раньше никогда не случалось. По праву, по своей воле, пытаясь сопротивляться неумолимому стечению обстоятельств.

Он знал, что его ждет в Ниневии: и гнев царицы, и холодный прием жречества, и плохо скрываемое недовольство вельмож. Не всех, но многих за эти четыре года сумела обработать Закуту. Кажется, впереди еще одна битва… И теперь он будет в меньшинстве.

* * *

На пятнадцатый день пути после полудня показалась столица Ассирии: белые каменные стены, залитый солнцем дворец Син-аххе-риба на холме Неби-Юнус, дворцы его старших сыновей — Арад-бел-ита и Ашшур-аха-иддина, и многочисленные зиккураты[8]; жилые постройки горожан прятались за защитными укреплениями. Ниневия вытянулась вдоль левого берега Тигра у места впадения реки Хуцур. Со стороны гор, с севера-востока, через всю долину от самого горизонта сюда шел недавно отстроенный акведук, на пять саженей поднятый над землей, — главный источник питьевой воды в городе. Ниневия утопала в цвете садов, прихорашивалась, словно девица,