Как путешествовать с коровой - Ким Тоён

– С этого года я сам буду вести все хозяйство, а ты, отец, отдохни!

– Хотя бы не разори нас.

– Что тебе не нравится?

– Если думаешь, что сможешь вести хозяйство, не ударяя палец о палец, то выбрось эту чушь из головы! Именно поэтому мы каждый год несем убытки. Если хочешь заниматься хозяйством, то трудись как следует.

– Господи! Отец, я взрослый человек! Я тоже много чего знаю. В прошлом году не мы одни разорились на капусте. А все из-за паразитов!

– Я же говорил, что не капусту надо сажать, а дудник. Капусту сажать рискованно…

– А что сейчас не рискованно? Мы не сможем сводить концы с концами, сажая только то, что прокормит нас всего лишь один год.

– Разве ты не знаешь, сколько человек таким образом погорели, потеряв дома и землю?

Вот о чем спорили мы с отцом, который выбежал мне навстречу до того, как я уехал с коровой в кузове. Поскольку мать заняла нейтральную позицию, наши препирания могли длиться вечно. Я прекратил спор и сел в грузовик, оставив отца. Протяжное мычание коровы заглушило его крики. Конечно, можно заниматься земледелием, уважая мнение отца, но практика показала, что это не вариант. Я отвел взгляд от зеркала, в котором отражались отец и мать, становившиеся по мере моего удаления все меньше и меньше. Иначе точно бы скатился под мост. Вряд ли родители этого хотели. Как бы то ни было, я не мог избавиться от неприятного ощущения, которое накрыло меня, словно черная туча. Мне казалось, что я краду у родителей корову. Что в погоне за запретной мечтой или карьерой сбегаю от них вместе с их же деньгами, которые выручу с продажи коровы.

На бесчисленные коровьи следы падали лепестки вишни, принесенные весенним ветром. Я опоздал, поэтому чувствовал, что заслуживаю одиноко стоять рядом с привязанной коровой, безнадежно ожидая ее нового хозяина. На рынке я был во второй раз в жизни. Впервые я приехал сюда еще дошкольником вместе с отцом. Мычание коров и быков и запах коровьих лепешек смешались у меня в ушах и в носу. Люди, которые не продали свой скот, выглядели грустно. Большинство продавцов были профессиональными скотоводами – это понятно по тому, что у их товара в носу нет прокола для кольца. Однако покупателей на рынке почти не было. Ходят слухи, что правительство приняло решение о возобновлении импорта говядины из Америки, что ударит по ценам. Уже сейчас заметно, что цены поползли вниз.

Подобно другим продавцам, я присел на корточки перед коровой и закурил в ожидании удачи. Мне хотелось пойти в ресторанчик напротив и поесть горячего супа, однако я не мог бросить корову. Поэтому купил в автомате горький кофе и, попивая его, наблюдал за тем, как вяло идет торговля у соседей.

– Ты ее продал? Сколько получил?

– Еще нет. Сейчас я занят, перезвоню позже.

Я не могу признаться отцу, что за несколько месяцев цены на коров упали на миллион вон[1]. Скажи я об этом, отец бы тут же примчался за коровой. Раскошелился бы на такси. Я пожалел, что в порыве злости поехал на рынок, даже не изучив цены на коров. Мой план попутешествовать после продажи скотинки рушился на глазах. Прохожие безразлично хлопали корову по лбу, некоторые теребили ее за рога, но никто не обращался ко мне и не звал аукционистов. Теперь корова казалась спокойнее, чем я. Мне даже показалось, что она надо мной смеется, но как это проверишь?.. В пустом бумажном стаканчике из-под кофе накапливались окурки. В конце концов я подозвал молодого аукциониста в кепке, который проходил мимо:

– У меня серьезные обстоятельства, поэтому я сегодня же должен продать свою корову. Можно что-нибудь сделать?

Острые глаза аукциониста заблестели. Он обошел корову и заключил:

– Телочка хороша… Сколько хотите за нее?

– Четыре и восемь миллиона вон.

– С ума сошли? Если надеетесь сторговаться на эту сумму, то лучше не тратьте время и идите домой.

– А за сколько вы сможете продать?

– Если за четыре миллиона, то продам за час.

Я затолкал едва плетущуюся корову в грузовик. Она все мычала, выпрашивая еду. Я не думал, что не смогу ее продать, поэтому не взял с собой ни соломы, ни сухого корма. Я был настолько раздражен, что решил прямо сейчас пойти в ресторанчик и успокоить ноющий желудок, но вместо этого отправился искать солому. Я невольно вздыхал при мысли о том, что придется вернуться домой с коровой, и даже решил отдать родителям вырученные деньги, добавив к ним восемьсот тысяч из своих.

В ресторанчике было полно людей, которые поздно завтракали. Сидя у окна в ожидании супа сомарикукпап[2], я вдруг почувствовал некую странность и оглянулся – глаза и лица завтракающих посетителей превращались в коровьи. Изменения происходили очень быстро. Туловища были человеческими, однако лица – звериными. Я потер глаза. Как только мне принесли еду, я заказал бутылку сочжу. Сейчас самое главное – это время: пока буду трезветь, смогу и подумать. В любом случае, сейчас мою злость может заглушить только алкоголь.

– Если у вас есть время, то поезжайте в провинцию Кёнсандо. В тех краях достаточно желающих приобрести корову для работы в поле, поэтому вы сможете продать ее подороже, – сказал молодой аукционист в кепке. Он завтракал напротив меня и, как и я, пил один. – На этом рынке скотину покупают на мясо. Коров для работы в поле оценивают иначе.

– А-а-а-а, да. А с коровой ничего не случится, если я повезу ее в Кёнсандо?

– Ну, без стресса не обойдется, но что она, безмолвная, сделает? Хозяин – барин.

Зачем же мне ехать в Кёнсандо с коровой в грузовике? Я подумал, что будет намного легче пойти на бойню и зарезать корову, а потом уже ездить по стране. Я допил сочжу, пока слушал рассказ молодого аукциониста о последних изменениях цен на рынке коров. Мне стало стыдно, что я приехал сюда с коровой, ничего не изучив, но я об этом не сказал. Корова, которая сидела в грузовике, спокойно жевала солому, будто упрекая меня в том, что я только сейчас понял свою оплошность. Мир, вращающийся вокруг крупного рогатого скота, оказался намного больше мира любого другого животного. Аукционист сравнил рынки для торговли коровами с автобусными остановками. Я запоминал его слова. Он перечислял крупнейшие рынки страны, опрокидывая рюмку одну за другой и передавая ее мне, чтобы я налил еще. Упадок, который охватил сельское хозяйство, внезапное, как ураган, падение