Мой дорогой демон - Эвелин и Элис Дейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меньше чем через полчаса карета Бырцоев покатила в сторону фамильного замка в сопровождении нескончаемой грозы.
1 глава
С венчания Бужора и Илинки прошло три дня, и они стали настоящей вечностью для девушки. Новоиспеченный супруг ни разу и не заговорил с женой за все это время, а брачная ночь не настала. Девушка с опасением ждала ее до рассвета, не смыкая глаз, но Бужор так и не пришел – ни в первую ночь, ни в последующие. Илинка сама не горела желанием отдаваться престарелому мужу, хотя и полагала, что этого ей все равно рано или поздно не избежать. В книгах, что девушка некогда прочла, происходившее действо между супругами в первую ночь после свадьбы представлялось ей неким священным таинством. Но ее супруг не был мужчиной ее мечты, поэтому Илинка не грезила принадлежать ему. Оказавшись в чужом огромном доме, пусть и наполненном десятками слуг, молодая жена лишь иногда покидала свою спальню. Замок, где теперь она стала хозяйкой, был старинным, величественным и мрачным. Опасным… На каждом окне располагались массивные кованные решетки, всем видом дающие понять, что призваны не защищать от непрошеных гостей, а препятствовать обитателям покидать его территорию. Фасад замка, увитый плющом, представлял собой кладку безликих серых камней, поросших мхом. В длинных и глухих коридорах легко можно было заблудиться, среди бесчисленного множества дверей, за которыми располагались пустые комнаты. Два крыла замка соединял большой зал с камином, который хозяин приказывал растапливать очень редко, и поэтому внутри дома всегда веяло холодом. Девушка провела в новом жилище еще слишком мало времени, чтобы привыкнуть к нему. В нужное время она появлялась в столовой, а по вечерам принимала горячую ванну в обществе молчаливых служанок, которые искоса бросали взгляды на новую госпожу.
Илинка не была слезливой, не падала в обмороки и театрально не заламывала руки в надежде на спасение. Она не проливала ночами горьких слез о своей несчастной судьбе, так как не готова была провести в заточении годы, когда мир так не познан вокруг. И, несмотря на ту роль, которую ей в этот раз выбрала мать, девушка верила, что впереди была еще вся жизнь, чтобы успеть сменить декорации.
Новый день, казалось, не имел конца. Еще на рассвете Бужор расположился в своем кабинете и погрузился в чтение старинных фолиантов, имевшихся у него в избытке. Шел двадцатый час суток, только для старика не имело значения, скрылось ли солнце за горизонтом или, может, вновь уже встало. Бырцоя не интересовало течение времени, он относился к нему довольно пренебрежительно – ведь что есть мгновение? Всего лишь песчинка в огромной пустыне, конца которой нигде не существовало.
Старик утомленно выдохнул, потирая переносицу в попытке сосредоточиться на буквах, которые уже плыли перед его глазами. Сколько же времени он провел над этой книгой сегодня? Бужор откинулся в кресле, расслабленно запрокинув голову назад, и закрыл глаза.
Усталость растекалась по телу предательским ядом. Но за последние пятнадцать лет мужчина научился контролировать как разум, так и свое тело, и проклинал дьявола, искушавшего его на отдых. За всю свою долгую жизнь старик прекрасно сумел уяснить единственно важную истину – бездельничает только глупец, смирившийся с тем, что однажды его бренное тело будет сброшено в хладную могилу, а на похоронах пара-тройка отъявленных лицемеров прольет скупую слезу, сетуя о такой большой потере в их жизни. Тонкие, испещренные морщинами губы Бужора изогнулись в кривой усмешке, отчего его и без того старое лицо стало выглядеть еще более безобразным. Сколькие похороны он посетил, скольких страдальцев видел? В искренность скольких верил? В свои шестьдесят пять лет Бужор Бырцой имел за плечами три брака, в последний из которых он вступил всего несколько дней назад. Некогда разбитый гибелью своего сына, а в дальнейшем и смертью своей первой жены, Бужор не сумел справиться с тяжелой утратой и на долгие годы заперся в своем огромном замке, потеряв какую-либо связь с окружавшим его миром. Именно тогда ему довелось узнать, какова цена человеческой искренности. Немногочисленные слуги неустанно обсуждали между собой безумие хозяина – некоторые сами пытались сбежать со службы, но, как бесчестных рабов, их ловили и все равно наказывали. Многие крестьяне воодушевлялись грядущей независимостью, поддаваясь волнениям, что творились в стране после только завершившейся русско-турецкой войны. Рабы вдруг поверили в свое право на свободу тела и души и даже пытались бороться за него, но их действия так и не увенчались успехом. Самым верным же слугам Бырцоя оставалось продолжать свой труд на прежнем месте и с хозяином переживать самые страшные времена. Но были ли они истинно преданы ему? Раз за разом перетиравшие старику кости слуги молились богу в надежде, что вскоре все их беды кончатся и над их жилищем вновь засияет солнце. И неважно, что бы привело к такой удачной развязке. Даже если бы то была смерть их хозяина, они бы обрадовались справедливости Господней, а после, как самые набожные во всем Брашове крестьяне, поставили бы ему свечку за упокой. Но годы шли… А тучи изредка расходились над домом Бырцоя, обрекая на безрадостную участь всех тех, кто некогда свято верил в то, что переживет проклятого старика. А все потому, что он сам четко знал, что никому из них никогда не доведется узреть его гибель. Никогда.
Бужор недовольно поморщился, когда раздавшийся стук в дверь отозвался в его больной голове оглушающим боем. Мужчина выпрямился, устремив взгляд к дверям, когда те со скрипом распахнулись. Он ждал этого момента – пришло время, наконец, позволить супруге поближе познакомиться с тем, кто одарил ее кровом, богатством и статусом. Ведь отныне старику была отдана ее жизнь перед лицом бога и его свидетелями. Бужор не владел ее душой, но желал бы владеть телом, вот только не мог пока что себе этого позволить, потому, как ее невинность была для него слишком ценна. Время еще не пришло.
– Вы пожелали меня видеть, домнул3? – Илинка ступила на старый паркет и с одобрения мужа вошла в комнату.
Она равнодушно посмотрела в глаза Бырцоя, прежде чем окинуть взглядом убранство кабинета, невольно отметив его противоречивую роскошь и непривлекательность. Впрочем, весь замок с первого дня ее пребывания здесь показался девушке неприятным, под стать его хозяину. Бужор коротко кивнул вошедшей девушке, молча поднявшись из-за стола, и неспешно ступил навстречу:
– Наконец-то нам удалось встретиться. Моя работа отнимает большую часть свободного времени, – он холодно улыбнулся ей уголками губ. Девушка продолжала стоять неподвижно, настороженно наблюдая за тем, как старик все ближе подходил к ней. Она перехватила его изучающий взгляд, ответив ему довольно равнодушным. А ведь он был ее супругом… Это никак не укладывалось в голове Илинки, когда ей даже смотреть на этого пожилого человека было неприятно:
– У вас крайне уютный замок, и такой огромный, наверное, здесь даже можно потеряться.
– Я хотел бы кое-что прояснить, – Бырцой прервал ее, чуть повысив голос. Илинка замолчала, с неким удивлением взглянув на Бужора. – Это касается правил поведения в моем доме. Ведь за этим я позвал вас сюда. Теперь вы, как моя супруга, обязаны неукоснительно следовать моим рекомендациям, дабы исключить неприятные ситуации, которые могут случиться вследствие вашего недопонимания. Как вам ваша спальня? Удобная?
– Вполне, – Илинка подавила усмешку, пытаясь скрыть замешательство, в какое ее вверг мужчина, – но…
– В этом доме сначала говорю я, а затем внимательно выслушаю все то, что вы пожелаете сказать, моя драгоценная супруга, – старик заложил руки за спину и замер в шаге от нее, всем своим видом походя на хищника, выхватившего в кои-то веки достойную добычу.
От его потертого сюртука, местами и вовсе проеденного молью, пахло жженым воском, табаком и тлеющей тканью. Кажется, именно так пахнет старость? Но при его денежном состоянии отчего же не баловать себя хотя бы дорогой одеждой? Илинка уже успела понять за эти пустые и тусклые дни, проведенные в доме своего супруга, что он был не из тех, кто тратил золото для удовлетворения своих прихотей. Илинка сглотнула, почувствовав, как учащенно забилось сердце, отзываясь беспокойством во всем теле. От Бужора не укрылось ее волнение, и, выдержав паузу, с удовлетворением вбирая в себя частое дыхание девушки, он продолжил:
– Отныне мой дом – это ваш дом, Илинка, и я очень надеюсь, что в будущем вы ощутите всю прелесть сего места. В замке пять этажей…
Бужор, наконец, отступил от нее, возвращаясь к своему столу, и девушка вздохнула свободнее. Старик вновь расположился в кресле и принялся набивать табаком трубку, а его супруга поморщилась от желания скорее завершить эту встречу. А Бырцой уже вновь созерцал корешки толстых томов многочисленных книг. Он принялся перебирать страницы тонкими, некрасивыми пальцами, кожа на которых была сухой и потрескавшейся. Хозяин задержал внимание на одной главе, той самой, в которой заключался смысл всей его жизни. «Илинка рядом… Та самая, что родилась в священный день…» Бужор резко захлопнул книгу, обратив лицо к жене, вдруг решившейся подойти к его столу. Он, словно очнувшись ото сна, встрепенулся, совсем позабыв о том, что прежде говорил. Его взгляд забегал, а голос стал более тихим и хриплым, когда, затянувшись трубкой, старик снова завел заунывные речи: