Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

банком и так далее. Беда только в том, что мы не могли найти концов, так и не сумели выяснить, куда же она девалась.

— Ты хочешь сказать, что мама отправилась на поиски?

— Да. И не вернулась, как обещала, хотя накануне позвонила и предупредила, что приедет. Это было два дня назад.

— И о ней ничего не известно?

— Ничего.

— Неужели ты не мог как следует за ней приглядеть, чтобы она во что-нибудь не впуталась? — строго проговорила Дебора.

— За ней невозможно уследить. Это не под силу ни одному человеку. И тебе тоже, Дебора, если хочешь знать. Тебе известно, как она отправилась на войну и делала такие вещи, которые ее не касались и заниматься которыми ей было совершенно не обязательно.

— Но ведь сейчас дело обстоит совсем по-другому. Она ведь совсем старая. Должна бы сидеть дома и беречь себя. Я думаю, ей просто стало скучно. В этом все дело.

— Ты говоришь, больница в Маркет-Бейзинге? — спросил Томми.

— Мелфордшир. От Лондона час-полтора езды. На поезде.

— Правильно, — сказал Томми. — А рядом с Маркет-Бейзингом есть деревушка под названием Сэттон-Чанселор.

— При чем тут эта деревушка?

— Это долгая история, сейчас некогда рассказывать. Она связана с картиной, на которой изображен дом, стоящий на канале.

— Я что-то плохо тебя слышу. О чем ты говоришь?

— Неважно, сейчас буду звонить в эту больницу в Маркет-Бейзинге, постараюсь все выяснить. У меня такое чувство, что это наверняка твоя мама. При сотрясении мозга люди часто вспоминают то, что с ними случалось в детстве, и только потом, медленно и постепенно, к ним возвращается настоящее. Она вспомнила свою девичью фамилию. Вполне возможно, что она попала в аварию, однако нисколько не удивлюсь, если кто-то стукнул ее по голове. Именно такие вещи случаются с твоей матерью. Она любит вмешиваться в чужие дела. Как только что-нибудь узнаю, немедленно тебе сообщу.

Сорок минут спустя Томми взглянул на часы и с тяжелым вздохом опустил трубку на рычаг. В это время появился Альберт.

— Что же с вашим обедом, сэр? — спросил он. — Вы ничего не ели, а я должен покаяться, начисто забыл про эту курицу. От нее ничего не осталось — сплошной уголь.

— Есть я не хочу, но мне необходимо выпить. Принесите мне двойное виски.

— Несу, сэр, — отозвался Альберт.

Через несколько минут Альберт принес требуемое и поставил рядом со старым, но очень удобным креслом, в котором уютно устроился Томми.

— А теперь, — сказал он, — я должен вам все рассказать.

— Дело в том, сэр, — сказал Альберт извиняющимся тоном, — что я уже почти все знаю. Понимаете, поскольку я понял, что дело касается хозяйки, я взял на себя смелость поднять телефонную трубку, которая находится в спальне. Я надеялся, что вы не станете меня упрекать, ведь речь идет о хозяйке.

— Я вас не упрекаю, — сказал Томми. — Действительно, если бы пришлось объяснять все сначала…

— Вы дозвонились до больницы, верно? Говорили и с доктором, и со старшей сестрой.

— Нет нужды повторять все сначала.

— Больница в Маркет-Бейзинге, — недоумевал Альберт. — Она никогда не говорила об этом городе. И адреса такого не оставляла.

— Вполне возможно, что она туда и не собиралась ехать, — сказал Томми. — Насколько можно судить, ее треснули по кумполу в каком-нибудь никому не известном месте. А потом погрузили в машину и выбросили на краю дороги, чтобы кто-нибудь ее подобрал. Считалось бы, что это обычный случай: сбили и быстренько смылись от греха подальше. Завтра разбудите меня в половине седьмого, — добавил он. — Я хочу выехать пораньше.

— Прошу прощения за подгоревшую курицу, сэр. Я поставил ее в духовку, чтобы подогреть, и забыл.

— Бог с ней, с курицей, — сказал Томми. — Я всегда считал, что они глупые птицы, вечно оказываются на дороге, квохчут и лезут под колеса. Закопайте ее завтра утром, да поторжественнее.

— Хозяйка не очень серьезно пострадала? Опасности для жизни нет, сэр? — спросил Альберт.

— Уймите свою буйную фантазию, — посоветовал ему Томми. — Если бы вы слушали как следует, вы бы поняли, что она уже пришла в себя, вспомнила, кто она и где находится, и они обещали держать ее там до моего приезда, а тогда уже я сам о ней позабочусь. Она ни в коем случае не сможет удрать и снова заняться своими идиотскими расследованиями.

— Кстати, о расследованиях, — проговорил Альберт, деликатно кашлянув.

— Мне не особенно хочется касаться этой темы, — заявил Томми. — Забудьте о них, Альберт. Если вам нечем заняться, попробуйте научиться выращивать цветы на балконе или займитесь изучением бухгалтерии.

— Нет, я просто подумал… Я говорю о ключах…

— Ну и что о ключах?

— Я просто размышлял.

— Именно отсюда идут все беды в жизни. От размышлений.

— Ключи к этой истории. Картина, к примеру. Ведь это же ключ, разве не так?

Томми заметил, что Альберт снова повесил картину с домом на прежнее место.

— Если вы считаете, что картина — это ключ, то как вы думаете — к чему? — Он слегка покраснел из-за неловкости произнесенной им фразы. — Я хочу сказать: что все это значит? Это же должно что-нибудь означать. Я думаю, — продолжал Альберт, — если вы извините меня за то, что я собираюсь сказать…

— Выкладывайте, Альберт.

— Я вот подумал о письменном столе.

— О письменном столе?

— Да. О том, который привезли сюда вместе с маленьким столиком, двумя креслами и другими вещами. Вы ведь говорили, что этот стол — фамильная вещь, верно?

— Он принадлежал тетушке Аде.

— Вот о нем я и подумал, сэр. Именно в таких местах и отыскиваются ключи. В старых столах. Во всяких старинных предметах.

— Вполне возможно, — согласился Томми.

— Это, конечно, не мое дело, я понимаю, и мне, наверное, не следовало вмешиваться, но, пока вас не было, я невольно поинтересовался. Я просто обязан был посмотреть.

— Что? Посмотреть, что находится в столе?

— Да, посмотреть, нет ли там чего-нибудь, что может оказаться ключом. В старых столах бывают тайники.

— Возможно, — снова согласился Томми.

— Ну и вот. Там и может скрываться ключ. Запертый в секретном ящичке.

— Интересная идея. Но, насколько я понимаю, у тетушки Ады не было никаких оснований прятать что-то в тайниках.

— С этими старыми дамами никогда нельзя быть уверенным. Они любят прятать вещи. Совсем как сойки или сороки. Не помню, которые из них. Там может оказаться тайное завещание или еще что-нибудь в этом же роде, написанное симпатическими чернилами, или же драгоценности.

— Прошу прощения, Альберт, но боюсь, что я должен вас разочаровать. Я совершенно уверен, что в старом письменном столе, принадлежавшем дядюшке Уильяму, не может быть ничего подобного. Обыкновенный старик,