Пустующий трон - Кен Лю

– Вотан, по-моему, у вас и помимо войны хватает поводов для беспокойства. – Кутанрово посмотрела на нее в упор.

Танванаки не отвела глаза. Воку Фирна и Гозтан переглянулись.

На лицах всех четверых отразился полный спектр эмоций: надменная самоуверенность, абсолютное замешательство, проблески понимания, неожиданная догадка, презрительное отвращение.

– Понятно. – Пэкьу помрачнела и сдалась. – Понятно.

Через два года сквозь проход в Стене Бурь должны были подойти подкрепления льуку, возможно во главе с самим Кудьу, братом Танванаки. Трудно было представить, что Кудьу спокойно признает власть сестры. Противостояние за право наследования неизбежно, и тут позиции Танванаки могли серьезно укрепиться за счет местных «арукуро токуа», подчиняющихся исключительно Кутанрово. Безумная или нет, Кутанрово прекрасно понимала, куда дует ветер власти.

Когда осознание этого пришло к Воку Фирне и Гозтан, они впали в отчаяние.

С тяжелым сердцем Гозтан вспомнила слова пэкьу Тенрьо: «На войне мы уподобляемся нашим врагам, хотим мы того или нет».

Глава 39

Первый кулинарный поединокЧасть II

Гинпен, пятый месяц девятого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы (двадцать четыре месяца до открытия прохода в Стене Бурь)

Хотя Мати отказалась от их помощи, участники Цветочной банды всю неделю не теряли времени даром.

После шпионской вылазки в «Сокровищницу» Одуванчик «забавы ради» попросила их придумать какие-нибудь интересные блюда.

– Дома меня и близко к кухне не подпускают, – сокрушалась девушка.

– Ох, для себя мы простую еду не готовим, – ответила Рати. – Сомневаюсь, что такие продукты на любой кухне в Дара имеются.

– Мы вообще не ищем легких путей, – добавил Види.

– Если бы мы все делали по правилам, то не скитались бы по Островам ни физически, ни духовно, – заключила Арона.

– Так даже веселее, – сказала Одуванчик. – Ну же, покажите мне что-нибудь этакое!

Члены Цветочной банды пригласили их с Кинри в дом, который арендовали, и поделились своими кулинарными методами. Все они вызвали у Одуванчика бурный восторг, и девушка буквально засыпала банду вопросами. В приготовлении блюд использовались удивительные изобретения Рати Йеры, вызвавшие острый интерес Кинри… Впрочем, он признался себе, что пришел в первую очередь потому, что хотел побыть в компании Одуванчика.

Вдова Васу на всю неделю закрыла ресторан, чтобы дать Мати возможность как следует подготовиться. Благодаря этому Кинри и Одуванчик могли каждый день заглядывать в гости к Цветочной банде. У них возникало столько вопросов, что демонстрацию приходилось постоянно прерывать, и она растянулась на несколько дней. Пока Кинри с восхищением изучал невиданные кухонные приспособления, девушка задумчиво чиркала ножом по восковой табличке, оставляя пометки и рисунки.

По прошествии нескольких дней Кинри продолжал постигать основы инженерии Дара на примере механизмов Цветочной банды, а вот Одуванчик взялась за стихи, подслушанные в «Сокровищнице». С помощью Види – главного специалиста по кулинарии и поэзии – она пыталась разгадать шифр. Вдвоем они часами разбирали поэмы, подыскивали замены словам, придумывали анаграммы, подставляли новые семантические корни, изучали историю и этимологию слов, пробовали зрительно и на слух обыграть образы, пытались составлять слова из первых и последних букв строк, анализировали структуру поэм, вдумчиво вычитывали и расчленяли каждое стихотворение… но, к сожалению, так почти ничего и не добились. Одуванчик даже нарядилась ученой и посетила библиотеки нескольких ведущих гинпенских академий, но всякий раз девушка приходила обратно хмурой и в ответ на расспросы о находках лишь качала головой.

Когда изучение стихов зашло в тупик, все вернулись к кулинарии.

Рати с большим энтузиазмом демонстрировала молодым людям свои изобретения. Ей нравилось учить, хотя никогда прежде она этим не занималась. Иногда шальное замечание Кинри или вдумчивый вопрос Одуванчика заставляли мозг пожилой дамы работать в десятке новых направлений, придумывать новые способы, совершенствовать изобретения и экспериментировать. Но изредка, пока Одуванчик и Кинри не видели, она грустно вздыхала, понимая, что ей никогда не позволят официально брать учеников.

Мати, однако, была не в восторге оттого, что Кинри и Одуванчик вдруг решили совать нос в кулинарные дела. Она очень переживала в преддверии состязания и быстро срывалась, когда эта парочка дилетантов беспокоила ее. Поэтому Одуванчик и Кинри решили наблюдать за кухней с расстояния. Одуванчик также подробно расспрашивала Лодан и вдову Васу, но, к удивлению Кинри, почти не интересовалась кулинарными делами, задавая в основном вопросы о биографии Мати и истории «Великолепной вазы». Наконец девушка попросила Кинри сопроводить ее на прогулке по достопримечательностям Гинпена. Кинри охотно согласился – ему самому давно хотелось внимательно изучить город, а возможности не было. Одуванчик нарядилась богатой аристократкой – это было куда проще, чем изображать горничную, – а Кинри прикинулся ее слугой. Вместе они обошли множество чайных домов, как респектабельных, так и захудалых. Одуванчик сиживала в них часами, слушая сказителей и наблюдая за учеными, купцами, аристократами и рабочими. В душу юноши закралось опасение, что эти прогулки никак не относятся к соревнованию, но Одуванчик уверила его, что все это – часть плана.

Одуванчик и Кинри не только изучали кулинарию и осматривали Гинпен. Они также обменивались историями из собственной жизни. Одуванчик пересказывала забавные случаи из детства. По ее словам, она жила в поместье в окружении любящих родственников и строгих учителей, но Кинри не покидало ощущение, будто его спутница чего-то недоговаривает. То и дело в ее речи проскальзывали грустные нотки, взгляд порой становился отсутствующим, а брови хмурились.

В свою очередь, Кинри потчевал спутницу несколько видоизмененными историями о собственном детстве. Он не мог выдать свое происхождение, поэтому старался придерживаться образа беженца из Неосвобожденного Дара. Он вспоминал, как изучал классику ано с Надзу Тей, школьной учительницей из его родной деревни, как спорил с ней и разгадывал логографические загадки, как вместе с другими слугами готовился к пирам льуку, разделывал и украшал туши животных на манер льуку, как отпрыгивал от огненного дыхания гаринафинов, благодаря которому говядина получалась особенно вкусной. Он рассказал девушке, как наблюдал за взлетом крылатых зверей на рассвете, как следил за их маневрами в сумрачном небе. Кинри сравнил гаринафинов с небесными китами, резвящимися в огненном облачном море.

Он даже коснулся давних полузабытых воспоминаний о временах, когда был еще совсем ребенком. Поведал о старом Оге, верном рабе своей матери – однако в версии для Одуванчика этот человек превратился в друга семьи, – который рассказывал ему о Мапидэрэ и Дадзу Цзинду и готовил традиционные блюда Дасу в гаринафиньих желудках. Кинри любил Огу; тот заботился о нем, когда мать воевала, а отцы были слишком увлечены спорами между собой, чтобы уделять внимание ребенку.