Романески - Ален Роб-Грийе

прихожие, большие залы и маленькие комнаты, узкие потайные камеры, хотя сейчас все эти стены и перегородки не имеют никакого значения, потому что большинство помещений лишены дверей и зияют провалами входов.

Отовсюду понемногу сочится вода, вызывая кое-где появление дорожек черной плесени и толстых наростов красноватых водорослей, скользких, подозрительных на вид. Учитывая полное отсутствие естественного освещения, наличие здесь настоящих красных водорослей, содержащих фикоэритрин, объяснить на самом деле было бы трудно, так что, скорее всего, мы имеем дело с какими-то клейкими, слизистыми грибами. Однако же кроваво-красная окраска этого липкого вязкого вещества не позволяет отнести эти не то растения, не то грибы к классу фитомицетов. Когда наросты, о которых идет речь (сильно отличающиеся как по форме, так и размерами друг от друга), оказывались под воздействием слабеющих лучей переносной лампы с почти севшими батарейками, то с ними происходило нечто странное: они начинали фосфоресцировать и испускали слабое свечение довольно долго, но светились они не красноватым, а зеленоватым светом.

Хотя по большей части подземные помещения и оказываются почти пустыми, все же какие-то разрозненные обломки и остатки валяются там и сям на влажном земляном полу: луч света то и дело выхватывает в углах, а то и прямо посреди дороги, под ногами, какие-то обкатанные волнами деревяшки и другие мелкие обломки кораблекрушений, возможно, собранные на примыкающей к батарее прибрежной полосе, заржавленные консервные банки, на которых кое-где еще сохранились вполне опознаваемые этикетки „лосось в собственном соку“ со знаменитой виньеткой с изображением лежащей русалочки, заключенной в овальную рамку с каймой в форме приоткрытых губ, и с не менее прославленной в недавнем прошлом надписью в виде дуги над виньеткой с обозначением торговой марки фирмы-производителя „У Сирены“.

Во время своих лихорадочных, изнурительных, бесполезных блужданий по подземным казематам (что он там искал?) де Коринт случайно натыкался на самые разные предметы: он нашел черную немецкую солдатскую пилотку, украшенную орлом с широко распростертыми крыльями; спустившийся мячик, словно пропоротый кинжалом, бывший, вероятно, когда-то нежно-розового, телесного цвета; труп баклана, легко распознаваемый по перепончатым лапам и крючковатому клюву, почти лишенный перьев и превратившийся в голый скелет, неповрежденный, с длинной, словно змеиной, шеей и ощипанными остатками маховых перьев на крыльях; нашел он также и большой стеклянный белый шар, служивший, вероятно, поплавком для рыболовной или заградительной противолодочной сети; бесформенный спуток светлых, медно-рыжих волос, железную острогу с раздвоенным острием, предназначенную для подводной охоты; осколки разбитого зеркала, женскую туфельку на высоком каблучке, треугольная союзка которой была усыпана темно-синими металлическими блестками, отливающими всеми цветами радуги.

В этот миг электрический фонарь — в течение нескольких последних минут горевший ярким светом, словно у батареек был прилив новых свежих сил, — совсем погас, причем внезапно, как раз после того, как озарил последней вспышкой сверкающую бальную туфельку. И вот теперь де Коринт находится в полнейшей темноте. Без особой надежды на успех он три или четыре раза нажимает на кнопку и в конце концов отшвыривает куда подальше ставший бесполезным фонарь, который где-то падает на пол и разбивается звеня, словно разбитое оконное стекло. Итак, отныне и впредь лампочка, заключенная в пластмассовый корпус, будет частью коллекции подлежащего описи мусора, состоящего из „повествовательного хлама“, чего и следовало ожидать — как полагает педантичный пишущий, — потому что этот переносной фонарь, внезапно погаснув посреди загадочного коридора, уже упоминался на 148-й странице „Воспоминаний о Золотом Треугольнике“.

Однако его глаза начинают понемногу привыкать к тому, что он считал полной темнотой, и вскоре наш дезориентированный герой замечает, что фосфоресцирующие изумрудно-зеленые пятнышки вокруг него, как на стенах, так и на сводах, продолжают испускать слабое свечение, быть может, оно даже усиливается, и свечение это на сей раз не представляет собой феномен накопленного, а затем испущенного излучения, нет, на сей раз это явление следует признать фактом самостоятельной выработки природной энергии, несомненно, происходящей в результате химической реакции окисления растений. Ведомый этими драгоценными вехами и целиком положившийся на них упрямый исследователь, понимая, что не смог бы в данных обстоятельствах разумно избрать нужное направление, продолжает почти на ощупь двигаться вперед, двигаться, разумеется, очень медленно (из-за боязни споткнуться о невидимое препятствие и упасть). Кстати, у него создалось четкое впечатление, что полупрозрачные, просвечивающие пятна начинают светиться при его приближении ярче, словно тепла, излучаемого его телом, вполне достаточно для термолюминесценции.

И вот внезапно перед ним разверзается пропасть, и он лишь чудом замирает на самом краю, почувствовав, как земля уходит из-под ног. Нет, это не пропасть: впереди всего лишь не внушающие особого доверия ненадежные ступеньки лестницы, грубо вырубленные в твердой скальной породе, вроде тех, что уже не раз встречались ему на пути. После того как он с тысячами предосторожностей спустился примерно на этаж, у него возникает ощущение, что он добрался до уровня береговой полосы, так как ступенчатый уступ, на который он только что поднялся, кишмя кишит крупными крабами, чьи панцири с треском и хрустом ломаются при каждом его шаге с таким звуком, словно кто-то колет орехи щипцами, и всякий раз, наступив на краба, он спотыкается и чуть не падает. Он осознает, что в таких условиях здесь лучше двигаться вперед не широким шагом, а шаркающей походкой, волоча ноги по земле, чтобы не давить, а расталкивать, убирать со своего пути эти создания, так как в глубине его настороженного сознания зародилось подозрение, что эти невидимые существа могут быть не обычными крабами, а относиться к какой-то новой, неизвестной породе, могут быть ненормально большими, обладать огромными клешнями и с удовольствием питаться человеческой плотью.

Но вскоре он попадает в просторную пещеру, по которой в конце концов и выбирается наружу, на свежий воздух, у самого подножия скал. Над необычно спокойным океаном льется безмятежный лунный свет. Своды и стены чудесного грота, как это часто бывает в Бретани, покрыты ковром из мелких рачков, называемых морскими уточками, актиний и прочих кишечнополостных, плотно приклеившихся к камням; все эти существа излучают в полумраке голубоватое ирреальное свечение; в прошлом эти причудливые, переменчивые, разноцветные огоньки воспринимались людьми как некие сверхъестественные знаки и сигналы, пришедшие из потустороннего мира. Они порождали различные страхи, надежды, предчувствия, предсказания и многочисленные как забавные, так и наводящие ужас россказни.

В глубине пещеры, у расселины, бьет пресноводный родник. В стародавние времена ему, вероятно, тоже приписывали чудодейственные свойства, так как прямо над ним в толще гранита был вытесан кельтский крест. Де Коринт, внезапно необъяснимым образом чувствуя избавление от мучивших его болей и словно поддавшись влиянию каких-то неведомых чар, идет