Они вернутся - Андрей Вдовин

он бродит по безлюдным помещениям, а на самом деле он шатался туда-сюда среди зарослей. Да, вот это над ним подшутили так подшутили… Хотя пардон… а как же он тогда на крышу взбирался? Или не было этого?.. Ответ могла дать только фотопленка, на которую Сергей сделал несколько снимков с купола вокзала. Надо ее непременно сохранить…

Так или иначе, по положению всех лежащих вещей можно было легко понять, как располагалось иллюзорное здание, а это, в свою очередь, позволяло максимально точно определить, в какой стороне находится Бобровка. И получалось, что если бы Сергей не заметил лодку, то отклонился бы гораздо южнее. Конечно, к речке он бы всё равно вышел, но вот место вчерашней высадки разыскивал бы потом очень долго.

Сейчас следовало перетащить всё обратно на берег. Сергей хотел было начать с лодки, но вовремя сообразил, что потом будет долго искать по кустам рюкзаки. Нужен был ориентир, хорошо заметный издалека даже с его никудышным зрением. Поэтому старпом решил поступить иначе. Поставил лодку стоймя, прислонив к дереву, а рядом на кустах развесил одеяло и покрывало. Не увидеть такую «композицию» будет очень сложно. Сначала он отнесет к речке рюкзаки и весла, а потом вернется за всем остальным…

Однако весло нашлось только одно — то самое, с которым пришел Сергей. Спрашивается: где же второе? Оно должно быть здесь, он ведь никуда его не утаскивал… Или, может…

Ну да, он же брал весло с собой, когда в третий раз покинул свою «спальню», чтобы проверить наличие висельника в зале! Но ведь всё это ему приснилось, когда он уже спал под деревом… Или все-таки… Твою за ногу, уже совершенно невозможно понять, где явь, а где сон! И есть ли между ними какая-нибудь разница…

Он встряхнулся, глянул в ту сторону, где ночью ему мерещился зал ожидания. Надо пойти туда поискать…

Так и сделал. Прошел метров тридцать пять и принялся тщательно осматривать землю тут и там, раздвигать кусты, рыскать в траве. Весло — не лодка, так сразу не отыщешь. Но если расширить участок поисков метров на семь-восемь во все стороны…

Не прошло и полминуты, как набрел на то самое место. И остолбенел, не в силах сделать больше ни шагу. В груди протяжно заныло, по спине поползли мурашки, руки похолодели.

Перед ним высилась корявая осина. С самой толстой из ее нижних ветвей, точно фрагмент картинки из ночного кошмара, свисала веревочная петля.

Сергей мучительно сглотнул, проталкивая залепивший горло комок страха, облизал пересохшие губы.

Так это был не сон… Ночью он чуть было не повесился здесь, на осине. Словно какой-нибудь Иуда… Непонятно только: сам он приготовил для себя эту паршивую виселицу или ему любезно помогли?..

И что, интересно, сыграло роль кресел, на которые нужно было встать, чтобы дотянуться до петли? Вроде бы ничего подходящего вокруг не наблюдается. А впрочем… если приподнять вот этот березовый ствол, что валяется возле куста шиповника, да положить один его конец вон в ту развилину на осине, а другой — на этот пень…

Сергей помотал головой. Господи, о чем он думает! Надо сваливать отсюда, да поскорее, пока, чего доброго, новый морок не наслали…

Весло обнаружилось тут же, неподалеку, в траве. Старший помощник подхватил его и заспешил прочь…

Перенос вещей дался нелегко. По всему телу растекалась клейкая, цепенящая слабость, ноги были словно пластилиновые. Когда он закончил второй переход и дотащил до берега лодку, его уже шатало, точно пьяного. Мышцы набрякли свинцом и ныли, как будто он всю ночь ворочал тяжелые камни. Хотелось рухнуть в траву и не вставать. Но Сергей позволил себе лишь присесть на поваленный ствол, чтобы передохнуть несколько минут.

Ох, как тяжело было заставить себя снова встать! Получилось только с третьей попытки. Казалось, из тела вытекли остатки последних сил, как будто лес не хотел его отпускать, высосав из организма все соки.

И все-таки ему удалось стащить лодку вниз и спустить на воду. Правый борт у нее совсем одряб, но подкачать его, увы, было нечем…

Кое-как скидал в носовую часть рюкзаки, неуклюже забрался сам. Дрожащие пальцы легли на весла, а те словно превратились в чугунные балки — ворочать ими было невыносимо тяжело. С трудом Сергей выгреб на середину речки, но дальше руки безвольно опали. Тело отказывалось повиноваться — ощущение было такое, как будто на тебе полдня ездили верхом…

И измученному путнику не оставалось ничего другого, кроме как отдаться на волю течению. Слабыми, непослушными руками он едва сумел убрать заднее сиденье, переполз студенистой массой на корму, где зарылся в скомканное одеяло, и его тут же обволокло туманным сонным маревом…

Но это был не сон, а томительное полузабытье, из которого он то и дело выплывал, когда лодка ударялась в препятствие в виде очередной коряги, или по бортам начинали скрести ветки склонившегося над водой дерева, или возле самого уха раздавалось шуршание осоки. Иногда лодка застревала, и тогда приходилось делать над собой усилие — привставать и отталкиваться веслом. Обычно одного толчка было достаточно, чтобы течение вновь начинало увлекать неуклюжую посудину вперед, медленно разворачивая ее то одним, то другим боком, а то и вовсе вращая вкруговую…

Так продолжалось долго. Наконец он в очередной раз вздрогнул и вынырнул из влажно-холодных объятий забытья. Но теперь уже оттого, что услышал голос, который словно бы о чем-то скорбно вопрошал.

Сергей открыл глаза. Прямо над ним проплывало низкое, набрякшее сыростью небо — казалось, вот-вот на лицо упадут первые дождевые капли.

А в следующий миг он вздрогнул, потому что снова услышал тот же скорбный голос. Но на сей раз различил слова:

— Зачем ты нас бросил?..

Он похолодел. Неуклюже взмахнул руками, пытаясь приподняться и сесть. И тут же снова чуть не упал. Потому что увидел в нескольких метрах слева, на берегу, две фигуры.

Юлька стояла у самой воды, Леха застыл чуть сзади. Боже, какие у них были лица! Бледно-синюшные, изъеденные гнилью и тленом, а вместо глаз — темные провалы!..

Старпом в ужасе вскрикнул и схватился за весла, судорожно пытаясь отгрести подальше от страшной потусторонней парочки.

— Зачем ты нас бросил? — вновь донеслось вслед. И самое жуткое — голос действительно был очень похож на Юлькин. — Как ты мог оставить умирающего друга? И за что обрек на смерть меня?..

Сергей дернулся, как от удара плетью по спине. О чем говорит эта мерзкая тварь? Уж не намекает ли она на тот случай, когда