Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

— Брат, я ведь не поднес тебе ни чарки! — уговаривал Симэня хозяин. — Нехорошо так! — что это еще за шептанья!

Боцзюэ продолжал держать Симэня, и тому пришлось объяснять в чем дело. Симэнь простился и помчался верхом на коне. Боцзюэ принялся уговаривать остальных. Вдруг он заметил исчезновение Хань Цзиньчуань и пошел ее разыскивать. Оказалось, она присела по малой нужде у камня. Выпросталась красная полоска, из которой вылетали мириады светлых жемчужин. Боцзюэ притаился рядом за изгородью и пощекотал былинкой устье ее лона. Вспугнутая Цзиньчуань поспешно вскочила и поправила одежду.

— Чтоб ты сгинул, проклятый! — заругалась она. — Вон чего надумал, непутевый!

Покрасневшая Цзиньчуань, пересыпая шутки руганью, вышла. Боцзюэ поведал обо всем гостям, и те дружно посмеялись. Симэнь оставил Циньтуна убрать посуду. Слуга перенес все на лодку. Гости отчалили в город и разошлись. Боцзюэ расплатился с лодочниками. Циньтун доставил посуду к Боцзюэ, и тот угостил слугу вином, но не об этом пойдет речь.

Симэнь спешился у ворот и бегом направился прямо к Пинъэр.

— Матушка тяжело заболела, — говорила Инчунь. — Посмотрите скорей.

Симэнь приблизился к постели. Пинъэр стонала от боли в желудке.

— Я сейчас же велю пригласить врача Жэня, — сказал он страдающей Пинъэр и велел Инчунь позвать Шутуна. — Скажи, чтобы написал визитную карточку и вызвал доктора Жэня.

Горничная передала Шутуну распоряжение хозяина, и слуга направился к доктору.

Симэнь подсел на кровать к Пинъэр.

— Как от тебя вином несет! — сказала Пинъэр.

— Плохо поел, вот и пахнет, — отвечал Симэнь и, обернувшись к Инчунь, спросил: — Рисового отвару давала?

— Матушка с утра крошки в рот не брала, — отвечала горничная. — Только супу немножко пропустила. Боль у матушки в груди, в животе и в пояснице.

Симэнь нахмурился и тяжело вздыхал.

— А как Гуаньгэ, поправился? — спросил он Жуи.

— Ночью был жар, плакал он, — отвечала кормилица.

— Вот беда! — говорил Симэнь. — И сын и мать — оба разболелись. Была бы здорова мать, и за ребенком ходила бы.

Пинъэр опять застонала.

— Потерпи! — уговаривал ее Симэнь. — Сейчас доктор пульс проверит, лекарство даст — и все пройдет.

Инчунь убралась в спальне, протерла стол, воскурила благовония и заварила чай, а потом помогла Жуи уложить ребенка.

Начали отбивать ночные стражи. С улицы доносился звонкий лай собак. Вернулся Циньтун. А вскоре, освещая фонарем путь, вошел Шутун с доктором Жэнем. Прибывший верхом на коне Жэнь был в четырехугольной шапке и халате с длинными рукавами. Он сел на террасе, а Шутун пошел к хозяину.

— Доктор ждет на террасе, — доложил слуга.

— Хорошо! — ответил Симэнь. — Скорее подайте чай!

Симэнь вышел на террасу. За ним с чаем следовал Дайань.

— Простите, не знал, что у вас больная, — проговорил Жэнь.

— Недуг так серьезен, что мы побоялись медлить, — говорил Симэнь. — Извините, пожалуйста, что побеспокоили в такой поздний час.

— Что вы! — заверил его доктор Жэнь, отвешивая поклон.

После чашки чаю со жжеными бобами он спросил:

— А кто у вас недомогает, позвольте узнать?

— Моя шестая жена, — ответил Симэнь и подал доктору чай, заваренный с соленой вишней. Они обменялись несколькими репликами, и Дайань стал собирать чашки.

— Ступай узнай, все ли готово, и захвати фонарь, — распорядился Симэнь.

Дайань зашел в спальню и вернулся с фонарем.

Симэнь поднялся и, раскланиваясь, пригласил доктора. Вплоть до самой спальни Жэнь останавливался у всех дверей, уступал дорогу хозяину и, раскланиваясь, рассыпался в любезностях.

В золотом треножнике тлел дорогой аромат, из серебряной курильницы струилось благоуханье орхидей. На нефритовых крючках висел тяжелый парчовый полог.

И в самом деле,

Открылся неземной чертог —Богатства, роскоши восторг.

Симэнь предложил доктору кресло.

— Благодарю вас! — говорил Жэнь и, упросив хозяина сесть, сам опустился в кресло.

Инчунь принесла расшитый тюфячок и положила на него нежную, как нефрит, руку Пинъэр, потом перевязала ее повыше локтя парчовым платком и, загораживая рукавом тонкие пальцы хозяйки, дала доктору Жэню проверить пульс.

Доктор, внутренне настроившись и сосредоточив дух, приступил к изучению пульса Пинъэр.

— Она страдает желудочной недостаточностью и слабостью пневмы.[806] При малокровии меридиан печени.[807] являет признаки избыточности. В области сердца нечисто. В трех обогревателях[808] присутствует огонь[809] Необходимо его опустить и восстановить влажность, — так по-книжному и с резонами объяснил Симэню доктор Жэнь.

— Совершенно верно, доктор! — воскликнул Симэнь. — Вы увидали именно то, что есть. Моя жена отличается крайней выносливостью.

— Вот потому-то ее печень и являет признаки избыточности, — говорил Жэнь. — Однако другим это непонятно. Поскольку дерево преодолело землю,[810] желудочная пневма ослабилась. Во всем организме теряется полнота пневмы и иссякает кровь. Воде не под силу справиться с огнем,[811] и он поднялся в верхнюю часть тела, вызывая в грудобрюшной преграде ощущения переполненности и боли. Часто болит и живот. Малокровие приводит к ломоте в пояснице, в костях и суставах всего тела, а равно и к потере аппетита, насколько можно судить.

— Истинная правда! — поддержала Инчунь.

— Вы настоящий кудесник, доктор! — восхищался Симэнь. — Сколь глубоки ваши суждения! До какой же степени постигли вы тайны пульса! Больная должна быть осчастливлена одним тем, что вы ей открыли, доктор.

— Что я такое постиг?! — говорил, кланяясь, Жэнь. — Больше догадки.

— Не скромничайте, прошу вас! — заверил его Симэнь и спросил:

— Какое лекарство вы прописали бы больной?

— Для выздоровления необходимо опустить огонь, — говорил доктор. — С опусканием огня грудобрюшная преграда сама собою расправится и обретет освобождение. Кровь пребудет в достатке. Боль в пояснице и ребрах утихнет тоже. Не думайте, будто недуг развился под внешним воздействием, никак нет. Источник болезни — внутренняя недостаточность. А как месячные?

— Нарушены, — отвечала Инчунь.

— Как велики перерывы? — спросил Жэнь.

— После рождения сына, можно сказать, совсем приостановились.

— Ослабление изначальной пневмы, — говорил доктор, — после родов обыкновенно ведет к расстройству месячных, а как следствие наступает малокровие. Непроходимости нет. Необходимо принимать средство, помогающее восстановлению кровообращения. Постепенно потребуются и пилюли. Обихаживайте жену — и все наладится. Иначе болезнь может укорениться.

— Как же вы во всем отлично разбираетесь, доктор! — восхищался Симэнь. — Я бы попросил вас прежде составить такое средство, какое утолит все эти боли, а кроме того, конечно, и пилюли.

— Хорошо! Не волнуйтесь! — заключил Жэнь. — Я пришлю все необходимое тотчас же, как вернусь домой. Коль скоро известно, что недуг от внутренней недостаточности, а боль от избытка огня, стало быть, причина внутри. Ломота в пояснице и костях от малокровия, а не от застоя крови. Лекарства сами собою приведут к выздоровлению. Только не надо суетиться.

Симэнь беспрестанно благодарил доктора. Не успели они выйти из спальни, как послышался плач Гуаньгэ.

— Какой прелестный голосок у вашего наследника! — заметил доктор.

— Тоже вот болезни покою не дают, — отвечал Симэнь. — И матери с ним одна забота.

Симэнь пошел проводить доктора.

Между тем Шутун с Циньтуном вели разговор.

— Прихожу я к этому доктору, — говорил Шутун, — а он давно почивает, оказывается. Стучал я, стучал. Наконец-то ворота открыли. Старик все глаза тер, а на лошадь влез и задремал. Насилу потом слез.

— Да, тебе досталось, — посочувствовал Циньтун. — А я нагулялся досыта. И напился по горло.

Тем временем подошел с фонарем Дайань, сопровождавший Симэня и доктора Жэня. Жэнь поравнялся с террасой и продолжал шагать дальше.

— Присели бы, отдохнули! — предложил Симэнь. — Сейчас чаю подадут, перекусите.

Доктор покачал головой.

— Премного вам благодарен, сударь! Не могу! — проговорил он и направился к воротам.

Симэнь довел его до коня и велел Шутуну проводить до дому с фонарем, а сам поспешно распорядился, чтобы Дайань тотчас же с ляном серебра отправился к Жэню за лекарствами.

У ворот доктор спешился.

— Присаживайтесь, друзья, выпейте чайку! — пригласил он слуг.

Дайань вынул коробку с подношениями и, вручая ее доктору, сказал:

— Примите, пожалуйста, вознаграждение за лекарство!

— Мы с вашим господином друзья, — говорил Жэнь. — Я не смею принимать от него никаких даров.

— Но я прошу вас, примите! — говорил Шутун. — А то нам будет неудобно и лекарство взять. Да и нас заставят приезжать к вам еще раз. Примите, чтобы не беспокоить вас лишний раз.