"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Вы меня совсем забыли, герр Беккер. Я помню, что обещала вам танец, однако я думала, что вы раньше меня пригласите, - ее тонкие пальцы лежали на бальном блокноте.

Во первого танца, она говорила мало, только заметила, что долго жила в тропиках, на Мартинике, овдовела и приехала в Европу. У нее был тягучий, красивый акцент, низкий, волнующий: «Я из Луизианы, из старой французской семьи. Вы не были в Америке, герр Беккер?»

Федор вздрогнул: «Нет». Ему, почему-то, не хотелось врать мадам Гаспар. У нее были добрые, большие глаза, она ласково улыбалась. Федор, подойдя к ней за вторым танцем, услышав ее выговор, покраснел: «Вы были заняты, я не хотел...»

Мадам Гаспар, беря его руку, со значением сказала: «Для вас я бы постаралась освободиться».

- Это та же рука, - напомнила себе Марта, танцуя с ним, - что избивала Юджинию и стреляла в Стивена. Не жалей его, не смей. Он жестокий человек, он может тебя убить...

Он сказал, что живет в Берлине и занимается торговлей, а сюда, в Баден-Баден, приехал отдохнуть и поиграть.

Мадам Гаспар все улыбалась: «Меня тянет к рулеке, герр Беккер, но я еще никогда не играла. Только в карты. Мне бы хотелось, - задумчиво протянула она, - хотелось попробовать. Вы азартный человек? - поинтересовалась женщина.

- Это всего лишь математический расчет и знание человеческой натуры, мадам Гаспар, - Федор, уверенно, вел ее по залу. Женщина лежала в его руках, откинув голову. Он подумал:

- Господи, как сладко. Но все равно, лучше было, когда она меня направляла. Я никогда не думал, что даме можно подчиняться. Надо ей предложить поиграть, ей понравится, непременно...

Федор так и сделал. Она приподняла красивую губу. Зубы у мадам Гаспар были мелкие, острые, белоснежные:

- Вы меня соблазняете, герр Беккер. Я подумаю, - решительно заключила женщина. Она заговорила о Флобере. Федор что-то ей отвечал, а сам все время, повторял: «Вы меня соблазняете, соблазняете...».

За ужином она сидела между князем Карлом Монакским и немецким генералом лет шестидесяти, с отличной выправкой и моноклем в глазу. Федор, с другого конца стола, следил за ее изящно причесанной головой: «Ты для нее никто, немецкий коммерсант. За ней ухаживает князь Карл. А я Воронцов-Вельяминов, - разозлился Федор, - моему роду тысяча лет».

Он сжал в кулаке серебряную вилку, едва ее не погнув, и заставил себя посмотреть в сторону мадам Гаспар. Федор увидел, как она тоже взглянула на него через стол. Маленькая рука в шелковой белой перчатке легким, мимолетным движением прикрыла рот. Мадам Гаспар смешно закатила глаза. Федор едва не рассмеялся:

- Подумаешь, князь. Видно, что даме с ним скучно. А со мной..., - он вспомнил рассказы мадам Гаспар о Мартинике и Луизиане.

- Даже нельзя ей признаться, что я был в Сибири, - бессильно подумал Федор, - я для нее просто неинтересный немец, который дальше Европы никуда не выезжал. А она..., - за кофе князь Карл поднялся. Все затихли:

Он улыбался, поправляя волосы, скрывавшие раннюю лысину: «Наша несравненная мадам Гаспар, согласилась спеть, господа, за что мы ей очень благодарны.

Федор любил музыку. Здесь он не возражал против серьезных произведений, Бетховен ему нравился больше Моцарта. Однако он всегда замечал:

- Музыка тоже должна проходить цензуру. Все эти песни Беранже, «Марсельеза», опасны. Даже «Фиделио» распространяет идеи бунта. Революция в Бельгии началась после представления в опере, господа.

Она сама себе аккомпанировала, сидя у большого, черного рояля работы Бехштейна. В курзале устраивались концерты. Федор решил: «Надо ее пригласить. Она разбирается в музыке, в литературе…, Она так хорошо рассуждала о «Мадам Бовари».

Когда они говорили о книге, мадам Гаспар вздохнула:

- Я плакала, герр Беккер. Мне было жаль Эмму, хотя она и грешница, конечно. И ее дитя, - Федору показалось, что на длинных ресницах блеснула слезинка, - эта бедная девочка…, Она осталась сиротой, лишилась родителей...

Он, было, хотел заметить, что Шарль Бовари должен был просто отколотить жену. Вместо этого, Федор, почему-то сказал:

- Я и сам сирота, мадам Гаспар. Я рано потерял родных. У меня был старший брат, однако он умер, десять лет назад, - Федор замолчал и почувствовал мимолетное, ласковое прикосновение ее руки: «Мне очень жаль, герр Беккер».

Марта танцевала с ним и вспоминала уколы морфия, которые он делал Юджинии, вспоминала ее измученные, усталые глаза:

- Он меня избил, приковал наручниками к трубе и оставил окно открытым, Марта. Зима была, даже днем морозы стояли. У меня начался выкидыш, я корчилась от боли, а потом потеряла сознание. Очнулась, когда он мне бросил в лицо кортик Стивена, со следами крови. Он сказал, что мой брат мертв, что дядя Мартин и тетя Сидония убиты, и это все из-за меня..., - Юджиния разрыдалась. Марта, скинув туфли, легла с ней рядом на кровать, укачивая женщину: «Все, все закончилось, милая».

Он сразу узнал этот голос. Мадам Гаспар была его соседкой. Она пела арию Марселины, как раз из «Фиделио», O wär ich schon mit dir vereint, «О, если бы я была рядом с ним».

- Почему она ее выбрала? - мучительно думал Федор.

- Ария о любви. Марселина хочет стать женой Фиделио..., Нет, такого быть не может, я ей не понравился. А если понравился? - он едва дышал. Марта пела и усмехалась про себя. По договоренности с Джоном, он обслуживал столы, с другими официантами, ей надо было спеть арию Марселины, как знак того, что Федор Петрович ей заинтересовался.

- Потому, что Леонора выдавала себя за Фиделио, - весело заметил Джон, - наш знакомый, думаю, в Баден-Баден не со своими документами приедет.

- Заинтересовался, - удовлетворенно думала Марта, вспоминая его тоскливый взгляд, - и еще как. Вот и хорошо.

Провожал ее князь Карл Монакский. Рассветало, над парком висело серое, туманное небо, только на востоке разгоралась полоска зари. Федор шел к гостинице, по сырой траве, думая о ее бронзовых волосах. Он представлял себе мадам Гаспар, маленькую, хрупкую, на огромной, гостиничной кровати, в пене кружев и шелка.

Она не сказала, сколько ей лет, однако упомянула, что рано вышла замуж, совсем девочкой. Муж ее умер в прошлом году, от лихорадки. Федор увидел морщинки вокруг красивого рта мадам Гаспар:

- Ей тридцать, наверное. На восемь лет меня младше. Господи, если Юджиния сдала девочку в воспитательный дом, если она там растет сиротой, моя дочь..., - он отбросил окурок:

- Мадам Гаспар прослезилась, когда говорила о сиротах. У нее детей нет, она не говорила ничего. Или, может быть, - Федор поднялся по ступеням гостиницы, - был ребенок и умер..., Бедная, как ей тяжело, наверное.

В коридоре он прислушался. Из-за двери ее номера не доносилось ни звука. Раздеваясь, он провел ладонями по лицу:

- У Карла Монакского четыре миллиона франков, а у тебя и десятой доли того нет, и это если все продать. И дети..., - Федор, на цыпочках, вышел на террасу. Французские двери ее гостиной были распахнуты, легкий ветер играл портьерой. Над кронами лип в парке он увидел тусклую, исчезающую, зеленую Венеру.

- Как ее глаза, - подумал Федор, - какая она все-таки красавица.

Он выкурил папиросу и долго ворочался в своей постели, слыша музыку, ощущая прикосновение ее руки, нежной, такой близкой, как будто бы рядом с ним была мать.

Джон накрыл ужин и выскользнул из номера. У него был свободный вечер. Герцог решил пройтись по городским пансионам, и узнать в каком из них остановился русский, Достоевский.

- Я сама с ним поговорю, - твердо сказала Марта, - когда ты его найдешь. Он хороший человек, Джон. Он очень мне помог в Семипалатинске. И Степану тоже. В рулетку он не играет, здесь беспокоиться не о чем. Я пойду и встречусь с ним.

Марта потушила папиросу и поднялась. В коридоре слышались голоса гостей. Федор Петрович шел сзади. Он выбрал хорошо сшитый, темный смокинг. Марта вспомнила: «Правильно, принц Уэльский их ввел в моду. Фраки теперь только на балах и званых обедах носят». Она заметила кремовую розу, в ег петлице и подождала, пока князь Карл поцелует ей руку. Марта звонким, певучим голосом сказала: «Позвольте вам представить, господа. Герр Отто Беккер, из Берлина, мой друг».