"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Федор застыл: «Господи, я не верю, она назвала меня другом...». Он счастливо улыбнулся и склонился над ее тонкими, пахнущими жасмином, пальцами. В свете газового рожка играли, переливались изумруды на ее левом запястье. Федор, ослепленный их сиянием, на мгновение, закрыл глаза.

Игра в баккара шла в отдельном кабинете, за овальным, покрытым зеленым сукном столом. Шипели газовые рожки, колебались огоньки свечей. Мадам Гаспар сидела напротив Федора. Играла она отменно, но ставила мало, по пять, десять талеров. У нее было спокойное, сосредоточенное лицо, в маленьком ухе колебалась изумрудная сережка.

Марта так и не дождалась записки от Джона. После ужина компания спустилась вниз. Марта, кутаясь в легкую, бархатную, вечернюю накидку, искоса посмотрела на сумеречный парк. Зажигали газовые фонари, на эстраде играл оркестр.

- Ладно, - решила Марта, - он, наверняка, нашел Федора Михайловича. Завтра узнаю, где он живет, и мы увидимся.

Накидку ей подавал герр Беккер. Мужчина, на мгновение, задержал руки на ее стройной спине, вдыхая запах жасмина. Мадам Гаспар не доходила головой ему и до и плеча. Федор, опустив глаза, увидел белую, тонкую щиколотку в кружевном чулке цвета лесного мха.

- Встать бы на колени, - горько подумал он, - Пушкин писал: «Как я хотел тогда, с волнами, коснуться милых ног устами..., Она и внимания на меня весь ужин не обращала. Разве что только на террасе...»

За кофе она играла им Шопена, медленный, завораживающий этюд. Федор следил за ее тонкими пальцами, бегающими по клавишам пианино розового дерева. Она зажгла свечи: «Ничто не заменит живого огня, господа». В ее бронзовых волосах виделись отсветы пламени. Федор вспомнил:

- Степан говорил. Наша..., наша мать была пианисткой. Училась у Бетховена. А бабушке Моцарт посвятил сонату. Как она играет..., - он закрыл глаза и велел себе: «Не думай о них. Мать была женой бунтовщика, преступника, а все эти Кроу шпионы, и больше ничего».

Федор не хотел иметь ничего общего с заграничной родней. Он всегда говорил сыновьям, что их мать враг престола, что она обманула его, Федора, вкралась к нему в доверие, что она не любила мальчиков, а просто ждала удобного момента, чтобы сбежать.

Он слушал музыку, глядя на тяжелый узел бронзовых волос. Мадам Гаспар склонилась над фортепьяно. Федор, внезапно, решил:

- Она отдаст мне девочку, а после этого пусть катится на все четыре стороны. Я хочу, чтобы меня любили, хочу, чтобы..., Мадам Гаспар не выйдет за меня замуж, - Федор скрыл вздох, - даже если я ей признаюсь, кто я такой. Зачем я ей? Она богата. Ее муж чуть ли не половиной плантаций на Мартинике владел. Может быть, - Федор застыл, - если я ей по душе, если..., Она говорила, что хочет остаться в Европе, в Париже. Я буду приезжать, буду возить ее в Италию, в Остенде, сюда, в Баден-Баден..., - он покосился на князя Карла. Принципал сидел, сложив руки на заметном животе, и блаженно улыбался, глядя на мадам Гаспар. Лысина, едва прикрытая светлыми, редкими волосами, блестела.

- Четыре миллиона франков, - напомнил себе Федор и разозлился:

- Ну и что? Я выиграю эти деньги, даже большие выиграю. Тогда мадам Гаспар мне не откажет. Я просто хочу, чтобы меня любили, - повторил он себе. Федор вспомнил ласковое, мимолетное пожатие ее руки, и то, как мадам Гаспар вела его на балу. Под кремовым шелком платья он касался ее узкой спины, теплой, такой теплой. На рассвете ему хотелось укрыть ее в объятьях, положить голову ей на плечо и заснуть, ничего не боясь, не видя страха в ее глазах, заснуть, держа ее руку в своей руке.

- Герр Беккер, - очнулся он от ее требовательного голоса, - принесите кофе на террасу. И себе возьмите чашку.

Федор заметил, как недовольно смотрит на него князь Монако. Немецкий генерал раздул ноздри. Он стоял у стола, примериваясь к десертам. На серебряном блюде лежали крохотные, деликатные пирожные, итальянский виноград, сладкие, сочные персики.

- Смотрите, - весело подумал Федор, - смотрите и завидуйте, господа. Тем более, когда я сорву банк..., - он подумал, что всегда успеет добраться до Юджинии, где бы она ни была.

- Венеция, - решил Федор, - я отвезу мадам Гаспар в Венецию. Пока война не началась. Король Виктор Эммануил не успокоится, пока не объединит всю Италию. Мы будем жить в палаццо, с видом на Большой Канал..., - Федор вышел на террасу. Она стояла, куря папиросу, глядя на огоньки газовых фонарей в парке, на очередь ландо внизу, у ступеней гостиницы. Постояльцы возвращались с пикников.

Мадам Гаспар повернулась. Женщина приняла от него чашку кофе и коротко кивнула: «Спасибо, герр Беккер». Их руки, на мгновение, встретились. Марта увидела, как побледнел Федор Петрович, как он сглотнул. Пытаясь справиться с собой, мужчина провел ладонью по хорошо постриженным волосам. На длинных, сильных пальцах, она заметила рыжие волоски. Марту вдруг затошнило.

- Это из-за девочки, - сказала себе она, - с Петенькой меня тоже тошнило, первые месяцы. Прости, моя хорошая, - попросила Марта, - скоро все это закончится и никогда больше не вернется.

- Мадам Гаспар..., - начал он и замолчал. Женщина стояла, опираясь на перила террасы, легко, едва заметно улыбаясь. Ветер играл бронзовым локоном, падавшим ей на плечо.

- Мадам Гаспар, оказывается, мы с вами соседи. Я слышал, как вы поете, - Федор достал портсигар. Марта кивнула: «Курите. Я знаю, что мы соседи, герр Беккер. Я справилась у портье».

Он испортил три спички, прежде чем зажег папиросу.

- Почему, - пересохшими губами спросил Федор, - почему вы..., - он сразу же смешался: «Простите, я не должен был...»

- Мне хотелось больше узнать о вас, - бронзовая бровь поднялась. Мадам Гаспар добавила, совсем тихо: «Много больше, герр Беккер».

Из гостиной был слышен звон бокалов, внизу скрипела мраморная крошка под колесами экипажей. Федор увидел, как кружатся большие, ночные бабочки вокруг газовых фонарей.

- Как мотылек, - понял он, - как мотылек тянется к огню, так же и я. Господи, мне ничего не страшно, только бы она мне не отказала...

- Мне нечего вам предложить..., - начал Федор. Мадам Гаспар согласилась: «Да».

- Врага надо бить его оружием, - вспомнила она смешливый, сухой голос бабушки.

- Все они, - женщина повела морщинистой рукой, - Робеспьер, другие..., они могли быть сильными только с теми, кто слабее них. Запомни, - Марта положила свою ладонь поверх пальцев правнучки, -учись притворяться слабой, учись вводить их в заблуждение. А потом, - она помолчала, - бей. Без промаха.

- Нечего, - повторила она и с удовольствием увидела, как покраснел герр Беккер.

- В любом случае, - Марта ткнула папиросой в серебряную пепельницу, - я, скорее всего, приму приглашение его высочества, - она кивнула на гостиную, - и проведу зиму на Лазурном берегу. Князь Карл снимет мне виллу. Здесь скоро станет прохладно, - Марта усмехнулась, - а я дитя тропиков, герр Беккер. Я привыкла видеть бесконечную гладь моря.

Он молчал, стиснув зубы, сжав руку в кулак.

- Я хотел, - наконец, заставил себе проговорить Федор, - хотел, мадам Гаспар, пригласить вас в Венецию, в Париж. Поверьте, - он, внезапно опустился на колени, - если бы вы мне только позволили..., дали надежду..., У меня есть деньги, я давно играю, и знаю, как...

Она наклонилась, положив ему ладонь на плечо, Федор ощутил запах жасмина, что, казалось, окутывал ее. Ее пальцы были крепкими и уверенными:

- Докажите, герр Беккер, - шепнула Марта, - что вы меня достойны. Научите меня играть, - губы женщины, мимолетно, скользнули по его виску, - станьте моим ментором.

В передней Федор подал ей бархатную накидку. Он еще никогда не был так счастлив.

- Нет, - поправил он себя, - когда она будет лежать в гондоле, рядом со мной..., Она говорила, что любит тепло. Господи, у нее будут любые меха, любые драгоценности. Я куплю ей все, что она захочет...

Он думал об этом, с наслаждением, приехав в казино. После нескольких партий лакей подал ему маленький конверт на серебряном подносе.