История моей жизни. Записки пойменного жителя - Иван Яковлевич Юров

Грибы

Редко встретишь русского человека, который не любил бы поесть хорошо приготовленные грибы.

В пищевой рацион поймичей входило десять видов грибов: белые, подосиновики, подберёзовики, маслята, моховики — эти все сушили; рыжики, грузди, серухи и волнухи — эти солили. Про шампиньоны, лисички, сморчки, опята, сухарки и другие неядовитые грибы тамошние жители даже и не знали, что они съедобны (хотя грибов этих в пойменских лесах росло множество).

В каждой крестьянской семье были хорошие условия для сушки грибов. На жестяной противень, а то и просто на деревянную доску, тонким слоем клали прямые стебли ржаной соломы, на неё накладывали грибы-сушеники и засовывали в натопленную русскую печь. Пока они сушились, в избе стоял грибной аромат. Солили грибы в осиновые кадки, которые на зиму убирали в голбцы-подполья. Грибные солянки, пшеничные пироги с сушёными грибами, солёные рыжики и грузди, серухи либо волнухи со сметаной почти всегда украшали праздничные и будничные столы пойменцев.

В пору грибного сезона многие семьи на три-четыре дня отрывались от полевых работ, бросали дела по дому и на лошадях уезжали в лес за грибами, кто за какими хотел. Так в грибной сезон делалось во многих междуреченских деревнях не только в пору ведения единоличного хозяйства, но и позже, при колхозах. Колхозные правления выделяли специальные дни для сбора грибов. Такое решение было разумной данью мудрой традиции.

Приехав, бывало, в лес за грибами целой семьёй, крестьяне распрягали лошадей, чтоб они покормились лесной травой, и тут же, невдалеке от остановки подводы, начинали собирать грибы — они были кругом. На подводу ставили по две-три гуменные корзины, которыми во время молотьбы носили мякину. Те корзины за несколько часов доверху заполнялись грибами. Из лесу домой все грибники шли пешком — грибов было так много, что у лошади от грибной тяжести выступал пот на спине.

Много белых грибов росло в дубовых рощах. Под дубьем они были низкорослыми, упругими, с тёмно-бурыми шляпками, на корню в них редко заводились черви. Кроме белых, под дубьями никакие другие грибы не росли. Разве соседки с дубом — берёзки или осинки — рождали недалеко от него подберёзовики, подосиновики, а то и нарядные мухоморы. Возле отдельных дубов белые грибы росли ежегодно. До наступления сезона на грибы-сушеники в пойме повсеместно заканчивали сенокос.

В некоторых местах вековые коренастые дубы росли промеж собой нечасто, и во время сенокоса вокруг каждого дуба выкашивалась трава, как метёлкой подметалась. В конце июля или в августе подойдёшь, бывало, к какому-нибудь плодовитому на грибы дубу и в нескольких саженях от его корявого ствола и выпученных на поверхность земли корней-лап залюбуешься увиденным зрелищем. Тёмно-бурые кругляшки-шляпки белых грибов — одинаковых фасонов, да разных размеров, словно кем-то рассыпанные да пленённые повзрослевшей травой-отавой, виднеются под тем дубом. Грибы гнездились в траве темными мячиками, беспорядочно брошенными природой в её играх. Добрые были грибы. Нагнешься над грибом, протянешь руку, чтобы сломать его, а грибной-то корень и не умещается в растопыренные пальцы, едва поддается усилию. Под дубом белый гриб стоял так же крепко, как и сам дуб-исполин. Обойдёшь, бывало, в августовское утречко три-четыре плодовитых на грибы дуба и не успеешь оглянуться, как корзинка уже полня белыми до самого обруча.

Пчёлы

Дубья в пойме примечательны ещё и тем, что в них нередко жили дикие пчёлы. В больших деревьях с толщиной ствола у земли около двух мужицких обхватов от времени иногда образовывались вместительные дупла. В тех дуплах часто вили гнёзда птицы. Находили себе в них убежище и дикие пчёлы.

Прежде мужики говорили, что гнездовья пчёл нетрудно найти, если внимательно проследить за пчелой, когда она собирает мёд с какого-либо растения. Набрав ношу нектара или пыльцы для построения сот в улье, пчела к месту своего гнездования обычно летит по прямой линии. По направлению этих полетов люди и находили в прежние времена пчелиные гнезда.

В том далёком прошлом многие занимались специальным поиском мёда от диких пчёл, так называемым бортничеством. Но в последнее столетие существования поймы сбор мёда от диких пчёл не являлся для жителей тех мест промыслом, а носил случайный характер.

Дикие пчёлы любили гнездиться в дуплах больших дубов, нередко высоко над землей. Случалось, что, найдя пчелиное гнездо, люди вынимали из него по полтора-два пуда чистого мёда, а то и больше. Диких пчёл искали по осени, а найдя, не зорили их ульев, а забирали домой. Для этого старый дуб срубали топором или спиливали пилой под самый корень, осторожно валили на землю и аккуратно выпиливали место гнездования пчёл. А потом клали выпиленный дубовый кряж на подводу и вместе с пчёлами да ульем увозили в деревню. Там устанавливали ту дубовую колоду в тынах-огородах, и пчёлы жили в дупле всю зиму. По весне из дубового дупла их пересаживали в колоды-домики. Так жители поймы одомашнивали диких пчёл, размножали их. А пчёлы ответно служили людям, принося целебную сладость.

Мой отец многие годы держал пять колод-ульев, где у нас жили пчёлы, питомицы диких пчёл. Чтобы пчёлам было тепло зимой, чтобы они не вымерзали, отец даже сделал для них специальный мшанник — приземистый деревянный сруб из толстых брёвен с прокладкой в пазах сруба лесного мха. Поверх сруба была сделана пологая крыша. Её покрывали ржаной соломой. Была в том срубе специальная дверь — в неё вносили колоды-домики с ульями и устанавливали в тот мшанник. Ни один из ульев в том мшаннике зимой никогда не погибал.

В огородах многих деревень междуречья можно было видеть дощаные колоды-домики с ульями. Домашним пчеловодством в пойме занимались многие. Буйное разнотравье, большое количество ивы, вербы, липы — всё это в пору цветения в изобилии дарило свой сладкий нектар пчёлам-труженицам, а они дарили людям — мёд. В начале мая, во время цветения ивы-вербы, её серёжки были настолько сладкими, что грех было не полакомиться. Деревенская ребятня то