Одна в мужской компании - Мари Бенедикт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если тебе так хочется… — неопределенно ответила я, не зная, что еще сказать.
Фриц подошел к своему месту во главе стола, а слуга поспешил выдвинуть для него стул. Инстинктивно я подошла к стулу рядом и стала ждать, когда слуга его отодвинет. Но тот застыл, нервно поглядывая на Фрица в ожидании указаний.
— Хеди, — укоризненно сказал Фриц. — Ты займешь свое законное место на другом конце стола.
Я взглянула на длинный стол, затем снова на него. Это что, шутка? Между местом Фрица и тем, на которое он мне указал, стояло еще с десяток стульев, а ведь во время медового месяца мы с ним всегда ужинали в интимной обстановке — a deux[3].
— Ты, должно быть, шутишь, Фриц. Чтобы поговорить с тобой с такого расстояния, мне придется кричать во все горло.
На лице Фрица не было ни тени улыбки. Голос у него стал строгим, глаза холодными.
— Нет, не шучу. Ты должна быть готова к званым вечерам, которые мы начнем устраивать здесь уже на будущей неделе.
— На будущей неделе?
— Да, Хеди, у нас уже готово подробное расписание приемов на следующую неделю. — В его голосе прозвучала жесткая нотка. — Большинство сделок я заключаю во время ужинов. И большинство моих деловых отношений также скрепляются застольными беседами. Идеальная хозяйка дома и владелец Hirtzenberger Patronenfabrik — вместе мы составим непобедимый союз.
Это я-то идеальная хозяйка? Я, девятнадцатилетняя девчонка без всякого жизненного опыта, не считая двух лет на сцене? В детстве меня к такому образу жизни не готовили; мои родители предпочитали встречаться с друзьями в ресторанах и в театрах, а не на званых ужинах в нашем дёблингском доме, предельно скромном по сравнению с любым из многочисленных домов Фрица. Откуда же у меня взяться навыкам и умениям, необходимым «идеальной хозяйке дома» и жене самого богатого человека в Австрии?
Ответ очевиден — неоткуда. Но я знала, что Фриц не станет мириться с моей неопытностью. Я ведь сама создала у него такое впечатление, как будто всесторонне осведомлена о жизни высшего общества. Что ж, значит, придется играть эту роль. Видимо, мне не судьба окончательно распрощаться с актерской карьерой.
«Что сказала бы мужу светская женщина в такой момент?» — спросила я себя. Перебрала в памяти свои прошлые роли и припомнила кое-какие реплики из диалогов, подходящие к случаю — с некоторыми поправками, разумеется. Громким и уверенным голосом проговорила:
— Значит, завтра мне нужно будет прямо с утра поговорить с экономкой и слугами и просмотреть наш календарь. Я обговорю с ними списки гостей, порядок мест, меню и все прочее.
Фриц улыбнулся мне весело и снисходительно, будто ребенку. Не такой реакции я ожидала. Может быть, я сказала что-то не то? Что такого забавного он нашел в моих словах?
— Ханси, — сказал он, и в голосе у него слышались одновременно теплота и раздражение, — пусть тебя это не заботит. Я уже много лет занимаюсь всем этим сам, и тебе эти полномочия брать на себя не придется. Единственное бремя, которое тебе предстоит нести на своих хрупких плечах, — это твоя красота.
Глава четырнадцатая
24 ноября 1933 года
Шварценау, Австрия
Я затянулась сигаретой и стала смотреть с балкона, как дым смешивается с паром от моего дыхания, ясно видном в холодном ночном воздухе. По-кошачьи вытянув шею, выгнула спину в тщетной попытке снять напряжение. В эти выходные мы принимали своих обычных гостей — политических деятелей и не самых важных особ королевской крови — в Шварценау, нашем замке эпохи Ренессанса с зубчатыми башнями, с часовней, отделанной мрамором, украшенной лепниной и фресками, с двенадцатью спальнями, бальным залом и рвом с водой. День, который я провела с гостями, катаясь верхом и устраивая пикник у нашего собственного озера неподалеку от замка, выдался не по сезону жарким, и ночная прохлада принесла облегчение. Но, хоть жара и спала, я чувствовала, что задыхаюсь от этих бесконечных обедов и светских бесед — может быть, виной тому были приторно-любезные гости Фрица, — и наконец, не выдержав, извинилась и вышла.
Медовый месяц закончился на следующий день после того, как мы прибыли на виллу Фегенберг. В то утро началась моя новая жизнь — жизнь фрау Мандль. Даже если бы я заранее как следует постаралась представить себе повседневную жизнь жены самого богатого человека в Австрии, это была бы напрасная трата времени. Мне бы ни за что не догадаться, что те слова, которые Фриц сказал мне за ужином в день нашего приезда, были сказаны абсолютно серьезно. Он и впрямь рассчитывал, что каждый день и час я буду лишь готовить себя к приему гостей, холить и приумножать свою красоту. Теперь я была диковинной птицей, которую выпускают из золотой клетки только для того, чтобы показать гостям, а потом вновь запирают.
Управление домашним хозяйством и организация званых вечеров — то, что обычно выпадает на долю жены, — были для меня запретной территорией. Фриц сам распоряжался и домашними делами, и нашей светской жизнью, во всех мелочах, от приказов слугам до выбора меню и расписания приемов. Он считал, что покупкой платьев для наших многочисленных светских мероприятий и уходом за своей внешностью я вполне в состоянии занять себя на весь день. И я проводила эти дни в полном одиночестве, если не считать встреч с портнихой и походов в салон красоты в сопровождении моего личного водителя Шмидта, который возил меня повсюду в роллс-ройсе «Фантом» — запоздалом свадебном подарке Фрица. Общение с немногочисленными друзьями из театра и школьными подругами не приветствовалось, а то и прямо запрещалось. Правда, мне было позволено бывать у родителей. До вечера, помимо семьи, компанию мне могли составить только книги и пианино, и черно-белые клавиши, к которым я до сих пор старалась прикасаться пореже — слишком уж они напоминали о маме, — сделались моими друзьями. Восхищение Фрица моей силой и независимостью, к которому я привыкла за недолгие дни наших свиданий, испарилось. Теперь он неизменно требовал полного повиновения, подчинения своим суровым правилам и всегда готов был отчитать и покарать меня, стоило
