Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников

– Россия приняла сторону Австрии, – ответил Крамер, – но сразиться с прусским королем ей так и не удалось. Когда русское вспомогательное войско в 1747 году двинулось к Рейну, чтобы вступить в бой с французами, король Людовик XV решил закончить войну и подписал мир с англичанами.

– Здесь французы и англичане тоже воевали, – вздохнул я. – Было это десять лет назад. Я слыхал, что британцы захватили французскую крепость Луисбург, а французы в отместку вместе с союзными им индейцами сожгли английский поселок Саратога. Сколько крови пролилось, сколько людей было убито…

Я вздохнул. Крамер внимательно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но промолчал. Потом он попрощался со мной, сославшись на какие-то свои торговые дела. А я задумался над тем, что он мне рассказал. Похоже, что, убегая от одной войны, мы попадем в Старом Свете в другую. И на этот раз России тоже придется в ней участвовать. Хотя кто его знает? Надо будет переговорить еще раз с Хасом. Может быть, люди из будущего смогут сделать так, чтобы русская кровь не лилась зазря…

Ночь с 19 на 20 сентября 1755 года.

Бухта Прим, остров Святого Иоанна

Лейтенант Аластер Фрейзер, командующий Шотландским легионом

Уже не знаю, почему я выбрал именно эту бухточку, находившуюся примерно в десяти километрах – да, мы уже перешли на русские меры длины – к востоку от пролива де-ля-Жуа, ведущего в глубь острова. Именно на этом проливе, на западном его берегу, и располагается местная «столица» – Порт-ля-Жуа.

Обыкновенно корабли приходят именно туда – если это не те, кто не хочет, чтобы об их вояже стало известно. До недавнего времени это были контрабандисты, доставлявшие товары из Восточной Акадии, захваченной англичанами, – как мне рассказали, в основном ткани, выделанную кожу, а иногда и охотничьи ружья. А отсюда везли главным образом предметы роскоши из метрополии – в первую очередь вина, а также французскую мебель. Вообще-то торговля с англичанами была запрещена, но велась она с теми же французами, попавшими под власть королевы Анны – а теперь и короля Георга, – более сорока лет назад, и на это обыкновенно закрывали глаза.

Но теперь французов там почти не осталось – сначала им позволяли отправиться восвояси в относительном комфорте, на паромах, которым дозволялось пришвартоваться в портах Татамагуш и Малагаш, находившихся в общем-то напротив Порт-ля-Жуа, а оттуда кто уходил в Квебек, кто в Западную Акадию, а кто и в метрополию. Недавно, после взятия фортов на перешейке, ручеёк беженцев превратился в бурный поток, и многим пришлось оставаться здесь, на острове Святого Иоанна – перевозчики стали требовать с пассажиров столько, что мало кто мог себе это позволить.

Но около полутора недель назад англичане – точнее, массачусетская милиция – вошли в Малагаш и Татамагуш. Малагаш они просто сожгли, а Татамагуш стал, наряду с фортом Гаспаро, их базой для патрулирования Красного моря[29]. С тех пор на остров больше никто не приходил. Впрочем, корабли из Квебека и из метрополии никто не трогал, если они оставались с нашей стороны Красного моря.

А позавчера пришло сообщение о том, что в полутора лье – или около шести километров – от порта кто-то видел спрятанную в кустах гребную лодку. То, что это вряд ли были местные, стало ясно сразу – лодки есть у многих, но это, как правило, каноэ индейской работы. Они лёгкие, маневренные и очень хорошо себя ведут как в реках, так и в прибрежных водах. Тогда я и послал своего кузена Аластера с десятком ребят. Увы, закончилось всё перестрелкой с полудюжиной неизвестных – у нас были ранены двое, включая Аластера, у врагов же двое сумели уйти, а четверых подстреленных наши в ярости поубивали. Аластера же успели оттащить чуть подальше, и он не смог предотвратить резню. Беглецов же подобрал корабль – судя по всему, английский, хотя даже при полной луне его было непросто разглядеть.

Именно поэтому я на следующий день организовал засады во всех близлежащих бухтах на западе, а сам решил прогуляться на восток с моими соплеменниками-сасквеханноками. Ведь шотландец я только на три четверти, а на четверть – самый настоящий индеец. Может, поэтому у меня иногда проявляется некое чутьё. Так, например, было перед тем памятным боем, когда я и попал к моим новым друзьям – я заранее предчувствовал, что отряд Вашингтона будет разгромлен. Так же было и на берегах Ниагары, когда на нас напали нью-гемпширские рейнджеры – и я до сих пор не могу себе простить, что счёл эту тревогу беспочвенной и не сообщил о ней Хасу, убоявшись, что меня обвинят в трусости. Так же произошло и сейчас – я был почему-то абсолютно уверен, что нам нужно было находиться именно в этой бухте.

Пришёл я туда с двумя отделениями – одним шотландским, а другим, состоявшим из моих соплеменников-сасквеханноков. А ещё мы взяли с собой пушечку из местного арсенала, пусть старую и малокалиберную, но лодку её ядро потопит. Индейцев я расположил в кустах поближе к самому удобному месту для высадки, шотландцев чуть подальше, а пушку – на небольшом склоне в пятнадцати метрах от берега.

Вчерашняя ночь прошла спокойно, зато сегодня – в самую лунную ночь в этом месяце – я увидел небольшой одномачтовый корабль, направлявшийся прямо на нас, в бухту Прим. Меня подмывало открыть огонь, но я всё же решил посмотреть, кто это – вдруг это акадские беженцы, идущие из Пикту или другой гавани дальше на восток. Ветер дул с юга, и до меня неожиданно донеслось: «Préparez-vouz!»[30] Это я смог понять – ведь когда-то я учил французский в школе, да и приходилось встречаться с французами при торговле с индейцами.

Шлюп – или как такие кораблики именуются – уперся носом на берег, и с него выпрыгнули двое, которые начали привязывать его к одному из деревьев. Тут появились мы, и я крикнул по-французски:

– Выходим с поднятыми руками!

– Мы свои! – послышался чей-то голос.

– Ты и подходи. Можешь взять ещё одного. Остальные оставайтесь на борту.

Человеку, появившемуся передо мной при свете луны, можно было дать и двадцать лет, и пятьдесят. Одет он был, насколько я смог увидеть, в кожаную куртку и такие же штаны – примерно такую одежду носят индейцы. А с ним был ещё один человек – несколько постарше, но одетый точно так же.

– Лейтенант Фрейзер, – представился я.

Мой визави ощутимо напрягся:

– Неужто мы попали к англичанам?

– Нет, мы –