Мой дядя Адриано - Бруно Перини

казалось началом революции, на крупных заводах царило напряжение, экономический кризис привел к появлению фабричных профкомов, а протест 1968 года приобрел оттенок социальной революции. В 1970 году, в разгар рабочих и студенческих протестов, Адриано решился на самую большую авантюру: он ввязался в очень сложные и до сих пор вызывающие вопросы события, и развязал полемику своей самой неоднозначной песней того времени – «Chi non lavora non fa l’amore» («Кто не работает – тот не занимается любовью»). Песня, а иначе и быть не могло, сразу же была воспринята как манифест против рабочих, провокация, осуждающая забастовки. А затем случилось непредвиденное: тогдашние неофашисты, составлявшие Итальянскую социалистическую партию, присвоили себе название песни и превратили ее в пропагандистский лозунг против протестного движения рабочих. Возмущение достигло апогея, когда во время забастовки в небольшой компании в Монце рабочие ответили дяде гигантским плакатом: «Дорогой Адриано, кто работает, тот не занимается любовью».

Для меня – а в те годы я был студентом Миланского университета и участвовал в протестах, центр которых находился именно в университете – это был удар под дых, казалось, что я несу ответственность за эту песню. Все, кто знал о моем родстве с Адриано, тут же воспользовались возможностью передать дяде «пару ласковых». Впервые мне было стыдно, что я племянник знаменитого Адриано. Однажды на стене во Флоренции появилась надпись: «Челентано реакционер». Тогда я решил связаться с дядей и спросить, что, черт возьми, заставило его написать такую песню. Его ответ, как и предполагалось, содержал в себе равные доли наивности, откровенности и комичности. Адриано опередил мой вопрос:

– Видел, какие беспорядки разгорелись из-за моей песни?

– Я бы лучше посмотрел, как ты охладишь все эти настроения. Чего ты добивался?

– Нет, Бруно, меня неправильно поняли, я хотел сгладить противоречия между начальством и рабочими. В тексте песни я прошу рабочих и начальников прийти к соглашению. Разве это плохо?

Я пытался объяснить ему, что это произведение – благодатная почва для любителей превратных толкований, что его намерения, возможно, были благими, но в итоге получился очень провокационный текст. Дядя выслушал мои доводы и стал размышлять, он был уверен в своей правоте, но одновременно понимал, что что-то не так, и не хотел прослыть фашистом. В конце телефонного разговора я сообщил ему о надписях на стенах во Флоренции:

– Ты видел, что там написали? «Челентано – реакционер».

– Не может быть!

– Адриано, ты удивлен?

– Нет, вовсе нет… но прости за вопрос: что такое «реакционер»? Я не понял.

Я перестал злиться и засмеялся. А потом объяснил, почему его обвинили в реакционизме, посоветовал взять словарь, но понял, что этот вопрос отражает саму суть моего знаменитого дяди. Откровенность, иногда чересчур старомодная, и неведение. Я смирился с тем, что дядя Адриано был именно таким. Непредсказуемый, сочетающий в себе диаметральные противоположности, он мог быть реакционером и революционером, человеком религиозным и светским, политическим и аполитичным. Приверженцем традиций, опережающим свое время, как в музыке, так и в жизни. Поклонником парадоксов. Наиболее интересным примером всего этого с музыкальной точки зрения является «Prisencolinensinainciusol» («Призенколиненсинайнчузол»), произведение, вышедшее в 1972 году, с текстом, напоминающим граммелот[52], язык, использованный Дарио Фо[53] в «Мистерии-буфф». Английский язык, изобретенный в студии звукозаписи, который впоследствии станет культовым. Рэп, опередивший свое время и родившийся почти случайно. Сегодня «Prisencolinensinainciusol» стало примером для подражания, к изумлению самого Адриано, который, прочитав о «челентаномании» в США, удивленно вытаращил глаза. Он всегда говорил, что после выхода «Prisencolinensinainciusol» мало кто верил в успех этого произведения. Адриано отвечал скептикам: «Через двадцать лет эта песня будет номером один в чартах Америки».

Прошло тридцать восемь лет, но в конце концов предсказание сбылось. Рассказ о самой оригинальной песне Адриано привлек внимание читателей блога «Boing Boing», очень популярного в США: Кори Доктороу, писатель и гуру американских блогеров, восторженно отзывается о песне, выпущенной в 1972 году, приводя ее в качестве примера того, что многие поют по-английски, даже не зная этого языка, и как доказательство – несуществующий американский сленг может быть очаровательным. За несколько часов статью блогера прочитали тысячи молодых американцев, а потом они послушали песню: «очаровательная», «актуальная», «оригинальная», «блестящая» – вот их отзывы в комментариях. Челентаномания вспыхнула в США через сорок лет после выхода проторэпа. «Челентано – легенда», – пишет пользователь с ником Gjashley, другие приводят его как пример эволюции рока сегодня, третьи сравнивают Челентано с U2, Диланом, Элвисом, Rem и Radiohead, четвертые говорят, что это песня, которая написана на «международном языке фанка». Повальное увлечение, с каждым часом распространяющееся все больше. История «Prisencolinensinainciusol» – это в некотором роде история самого Адриано. Непонимание, ведущее к успеху. А не так давно дядя снова обратился к «Prisencolinensinainciusol»:

Когда я выпустил «Prisencolinensinainciusol», произведение, которое на десять лет опередило появление рэпа, в Италии не последовало никакой реакции. Прошло шесть месяцев, и мне позвонили из CGD[54] и попросили придумать новое произведение, и я сказал, что у меня уже есть одно, даже записанное. «Как, – сказали они, – ты уже записал песню и ничего нам не сказал?» – «Нет, – ответил я, – вы ее хорошо знаете, это «Prisen»…» Тогда же из Франции приехал один человек, с независимого радио, очень популярного среди молодежи, и сказал, что хочет купить какие-нибудь мои песни, послушал несколько и сказал, что хочет вот эту, и это была «Prisen». Директор CGD объяснил ему, что песня не пользуется успехом в Италии, а он ответил: «Хорошо, я все равно беру». Он поставил ее на радио и получил много запросов, и тогда я – контракт такое позволял – обязался переиздать произведение через год. Этот парень продал несколько миллионов копий песни, миллион во Франции, столько же в Германии и в других странах, где я никогда не был.

В 1972 году успех первого итальянского рэпера омрачила болезнь его друга-актера Меммо Диттонго – тот находился на грани жизни и смерти из-за проблем с сердцем. Печальный исход отодвинется на двадцать один год, но тогда он казался неизбежным. Есть мнение, что текст песни «L’arcobaleno» («Радуга») с альбома 1999 года «Io non so parlar d’amore» («Я не умею говорить о любви»), написанный Моголом, посвящен не только Лучо Баттисти – посмертно, – но и Меммо. У друга Адриано больное сердце, и за эти годы состояние его здоровья ухудшилось. В мире есть только один человек, который может спасти его: американский кардиолог Дэнтон Кули. Операция у него стоит очень дорого, но он может сделать то, чего не могут другие. Однако операцию необходимо провести как можно скорее, пока не стало слишком поздно. Адриано понимал