Мой дядя Адриано - Бруно Перини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждое слово будто весит несколько тонн. Эта записка заставила всех думать, что единственное объяснение этой абсурдной смерти – самоубийство. Тем более что за год до этого Тенко купил пистолет для самообороны. Однако на протяжении многих десятилетий были и те, кто сомневался: очень странно, например, что роковую пулю так и не нашли. Но после эксгумации тела и многолетнего расследования версию самоубийства окончательно утвердили. В тот год на фестивале в Сан-Ремо Луиджи Тенко исполнял песню «Ciao amore, ciao»[50] («Прощай, моя любовь, прощай»). Это очаровательное произведение посчитали чуть ли не признанием певца в намерении наложить на себя руки.
1968 год, протест, заставляющий трепетать весь мир от Востока до Запада. Эклектика Адриано: «Il Mondo in mi7», «Chi non lavora non fa l’amore», «Prisencolinensinainciusol»
В 1968 году мир начинает меняться. От Запада до Востока, от Соединенных Штатов до Африки – вся планета содрогается от толчков, которые приводят в движение миллионы людей, навсегда ставших частью истории благодаря своему стремлению заявить о себе и потребовать радикальных перемен. Протест против войны во Вьетнаме сопровождается восстанием против советских танков, вторгшихся в Чехословакию. Африка проснулась и взбунтовалась против отсталости, к которой ее подталкивал Запад, а в Европе, наряду с протестами рабочих и студентов, набирает обороты критика института семьи и разгорается сексуальная революция. На передовую выдвинулись массовые, социально неоднородные движения (рабочие, студенты и группы этнических меньшинств), часто сформированные весьма спонтанно. Движения, которые затрагивают политику, культуру, музыку, экономику. На мгновение показалось, что правительства всего мира должны дрогнуть, и во многих странах так и произошло. Историки все еще обсуждают потрясения 1968 года, но никто не отрицает, что они оставили за собой глубокий след, хорошо это или плохо. Дядя Адриано тоже был поражен происходящим: во многих вопросах, звучащих в 1968 году, он узнает свои собственные темы – от ядерной энергетики до экологии, от критики наиболее разрушительных явлений современности в «Il ragazzo della via Gluck» или в «Mondo in mi7»; впрочем, из-за своей религиозности он был далек от тем сексуальности и абортов, даже враждебен по отношению к ним. На сексуальную революцию он смотрел с недоверием, как и на критику семейных отношений. Я помню наши бурные дискуссии за обеденным столом, как я спорил с дядей, а потом маршировал под окнами «Клана» на корсо Европа, подняв к небу сжатый кулак, и как дядя хотел понять, что происходит. Помню я и очень долгие рассуждения о необходимости перемен и о том, как именно эти перемены должны происходить. Адриано понимал, что протест не ограничивается сферой искусства, литературой или моральными установками. Напротив, сегодня можно с уверенностью сказать, что музыкальная революция первой половины 60-х в некотором роде предвосхитила протест 68-го года. Музыкой, сопутствовавшей поколению битников, неслучайно стал рок-н-ролл, на свой лад использовавший юношескую непоседливость, протест и бунт того времени. Он предложил себя в качестве антитрадиционалистской и антиконформистской машины, которая хотела уничтожить поп-музыку и создать новое провокационное звучание. За битниками пришли хиппи. «Дети цветов», которые в 60-е годы участвовали в массовых демонстрациях против войны во Вьетнаме и пели дифирамбы Джоан Баэз и Бобу Дилану, наряду с другими исполнителями ставшими лидерами для миллионов молодых людей.
В Италии музыкальный мир 68-го выглядел гораздо бледнее. В песнях преобладали политические темы. Главной особенностью итальянского протестного движения 1968 года, самого масштабного – наряду с французским – из всех западноевропейских движений, было участие в протестах не только студентов, но и молодых рабочих. В Италии протест стал результатом тяжелой социальной болезни, начавшейся в 60-е и вызванной тем, что экономическое развитие (так называемый экономический бум) не привело к улучшению социального и экономического положения низших слоев населения. Главная особенность итальянского 68-го – это союз, который крепнет на площадях между рабочими и студентами. Забастовки рабочих на заводах слились воедино со студенческим движением, критиковавшим отсталую и неполноценную систему образования и требовавшим обеспечить правом на образование и молодых людей из экономически неблагополучных семей. Протест принимал неизвестные доселе формы: «захват»[51] школ и университетов, демонстрации, во многих случаях приводящие к столкновениям с полицией (например, демонстрация по случаю премьеры в Ла Скала в Милане, когда некоторые протестующие попросили о сотрудничестве ту самую полицию, которая «должна была остаться, чтобы защитить людей – этот символ потребительства»). Музыкальный же протест в Италии имел мало последователей, первые намеки на бунтарство появились еще в 1966 году, когда Франко Мильяччи и Мауро Лузини написали песню «C’era un ragazzo che come me amava i Beatles e i Rolling Stones» («Был один парень, такой же, как я, он любил The Beatles и Rolling Stones»). Так и не изданную песню исполнил Джанни Моранди. Для справки следует помнить, что телекомпания RAI подвергла цензуре этот текст, посвященный войне во Вьетнаме, одной из самых кровавых страниц современной истории, писавшейся как раз в то время.
Адриано тоже было что сказать. В песне «Mondo in mi7» он предсказал темы, волновавшие протестующих, и, как обычно повинуясь инстинкту, бросился с головой в нечто новое и неизведанное, завладевшее его мыслями. Это животное чутье, способность ощущать изменения, привело дядю к довольно крутым берегам. Тем временем социальный конфликт становился все ожесточеннее, особенно в Милане. Жаркая осень 1969 года – это уже современная история, событие, которое, возможно, займет несколько страниц в учебниках, но в те годы это
