Мой дядя Адриано - Бруно Перини

у меня родился сын. Король. Все восхищаются им, дети на улице подбегают и зовут его по имени: Адриано, Адриано, Адриано. Когда он открывает рот, все начинают смеяться, когда он поет – все в восторге. И я подумала, что из всех моих детей единственный, кто не умеет петь, кто не имеет ни малейшего представления о том, как петь, – это он, Адриано. Мы все пели дома. Я, мои дочери, мой старший сын. Я работала за швейной машинкой со сборником неаполитанских песен на коленях и выучила их все наизусть. Адриано пел редко, по крайней мере в детстве, и когда он начал петь этим странным голосом и со всеми этими движениями, я подумала, что впору за голову хвататься. Он выглядел как бандюган. Он был хорошим мальчиком, честным, всегда радовался, веселился, обожал шутить, говорить глупости, развлекаться с друзьями. Мы жили на виа Глюк, в пригороде, жили очень бедно. Мой муж был разъездным торговцем, а я – швеей. Когда муж умер, мне пришлось содержать семью, работать целыми днями, времени на детей почти не оставалось. По утрам Адриано ходил в школу, а после обеда я отправляла его в ораторий[64], к священникам, где он играл в футбол, ходил на службы, делал все, что хотел, и при этом был в безопасности. Я хотя бы знала, что он в безопасности. Иногда, когда мне приходилось много работать, я просила священников оставить его в оратории после ужина, до половины десятого или половины одиннадцатого, а потом шла и забирала его домой. Я знала, что он в безопасности, но все равно волновалась за него. Я задавалась вопросом, что он будет делать со своей жизнью. Ему не нравилось учиться. Казалось, он ходил в школу, только чтобы веселиться с друзьями и вести себя как клоун. Когда его спрашивали, он нес ту же чушь, которую и сейчас несет с экрана телевизора, ту же бессмыслицу, что и сейчас говорит. «Челентано, к доске», – говорили ему. Он отвечал: «Кто, я? Я, что ли?» И оглядывался по сторонам, как будто искал кого-то, и все смеялись. Так что он был тем еще клоуном. То же самое в оратории. Святой отец всегда смеялся, когда рассказывал о его проделках: он проповедовал ровесникам, прикидывался священником, опять шоу, опять смех. Он не может всю жизнь смешить людей, говорила я себе, мы должны найти ему работу. Когда он окончил школу, я отправила его на работу. Но он скакал с одного места на другое и везде проделывал одно и то же, разыгрывал одни и те же – как бы это назвать? – скетчи, болтал одни и те же глупости. Потом, когда он начал петь и играть, приводить друзей, которые пели и играли, и отправляться по вечерам с ними на дискотеку, чтобы петь и играть, я начала очень беспокоиться. Он будет выступать на эстраде, подумала я. Он станет каким-нибудь прохвостом.

1974 год, взрыв «Италикуса». Начинается эпоха террора. Адриано снимает «Юппи-ду»

Если бы мама Джудитта прожила еще несколько лет, она непременно приняла бы участие, хотя бы в качестве статиста, в создании фильма «Юппи-ду» – он был снят в 1974 году и положил начало режиссерской карьере Адриано, а спустя тридцать лет после выхода на экраны был удостоен наград Венецианского кинофестиваля. Надо знать, что этот фильм, помимо большого успеха у публики и критиков, является своего рода семейным альбомом Челентано. Адриано, Клаудия и Шарлотта Рэмплинг – главные действующие лица, но в фильме появляются и другие члены семьи. Под семьей я подразумеваю семью в широком смысле этого слова, включая самых близких друзей Адриано. Его племянник Джино Сантерколе играл одну из главных ролей, как и его друзья Меммо Диттонго и Микки Дель Прете, на второстепенных ролях засветились его зять Паоло Перини с сыном Бруно, то есть – со мной. Этот фильм запомнился мне еще и потому, что съемки проходили в драматический период истории Италии, в один из мрачных моментов из жизни прекрасной страны, в тот год, когда взорвали «Италикус»[65].

Как только я, 4 августа 1974 года, сошел с поезда, то не сразу понял, что именно случилось. На вокзале Санта-Лючия[66] в Венеции царила полная неразбериха, по громкоговорителям объявляли о задержке поездов, люди, сбившись в кучки, обсуждали какое-то происшествие, но в то время не было мобильных телефонов, связь была намного медленнее, и поэтому я не сразу понял, что произошло, решил, что речь о какой-то аварии. Я сел на первый же паром и добрался до отеля. Мои мысли занимала небольшая роль, которую дядя Адриано дал мне в своем новом фильме, и все то время, пока мы плыли по лабиринту венецианских каналов, я думал о том, что мне придется переодеться в священника. Православного, да, но все равно – священника. Дядя Адриано, прямолинейный, как и всегда, заявил, не скрывая сарказма: «Хочешь сыграть в моем фильме, тебе нужны деньги на свадьбу? Ну, тогда заработай их. Если хочешь, я дам тебе роль священника, не хочешь – ничего не дам».

Я, бунтарь с 68-го года, последователь Ленина и Маркса, поклонник Rolling Stones и The Beatles, в одежде священника! Какой ужас! В итоге, как можно понять из фильма, который – после того, как дядя внимательно пересмотрел все сцены – увидели зрители в Венеции, я согласился. Я считал это очень личной формой компромисса. Однако всего через несколько часов после прибытия в город я понял, что мои политические и экзистенциальные проблемы ничто по сравнению с тем, что случилось в Италии: суматоха на вокзале, которую я видел своими глазами, была более чем оправдана, и эта печальная дата войдет в историю как взрыв «Италикуса», произошедший в Валь-ди-Самбро[67] 4 августа 1974 года. Двенадцать погибших и сорок четыре раненых. Кульминация эпохи террора, которая началась в 1969 году взрывом на пьяцца Фонтана[68] и продолжилась в 1980 году взрывом в Болонье[69]. Конечно, между съемками фильма и терактом не было никакой связи, кроме совпадения дат, но это совпадение навсегда осталось в моей памяти. Позже я подсчитал, что взрыв «Италикуса» произошел через двадцать минут после того, как злополучный экспресс встретился с поездом, который вез меня в Венецию на съемки «Юппи-ду». Помню, что мы с Адриано при встрече долго обсуждали ситуацию в Италии. Тогда много говорили о буржуазном перевороте и причастности к случившемуся разных террористических групп, заливавших страну кровью более десяти лет.

Вот в такое время и родился «Юппи-ду».