Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старшим мальчикам Уайтов – шесть, четыре и два, дочери Пэтти недавно исполнилось три, а Дэнни только-только родился. Всех накормить и одеть – немалая забота. По субботам после мессы Уайт собирает четверых старших детей и едет «разорять» ближайший супермаркет: семья растет, и две полные тележки скоро превратятся в три, а потом в четыре. Патрисия журила мужа за то, что тот работает в муниципальной больнице, где платят меньше, да еще и порой отказывается от вознаграждения. Когда нужно кормить столько ртов (а на подходе новые), покупать школьную форму, содержать и ремонтировать дом, жалованье хирурга не кажется таким уж высоким. Дома за ужином, который порой оказывается для Уайта единственной за день трапезой, разговоры идут о школьной форме и школьных принадлежностях, о том, что неплохо бы нанять горничную, чтобы дом не погряз в хаосе, и о происшествиях в Хау – соседнем квартале, населенном в основном чернокожими. Патрисия, много лет работающая в NAACP – Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, помогает регистрировать тамошних избирателей перед промежуточными выборами: на дворе 1962 год, и многие собираются голосовать за Кеннеди. Уайт тоже за социальную справедливость и считает, что «Метро» недостает, как сейчас бы сказали, «дайверсити». Но о чем бы ни шла речь за ужином, порой по вечерам Уайт думал только о своих экспериментах. Он умел охлаждать мозг и понимал, как его извлечь. Но для того, чтобы после этого обеспечить мозг кровью и кислородом, мало мастерства хирурга. Нужна идеальная машина.
Уложив детей спать, Уайт идет в кабинет. Он иногда хвастался, что прочитывает по несколько книг в день. Коллеги и воспринимали это не иначе как хвастовство, но домашний кабинет доктора просто завален печатной продукцией: кипы журналов и газет, пирамиды книг. Работы по философии и научные трактаты соседствуют с фантастикой, в том числе с потрепанным томиком «Франкенштейна». В этом убежище Уайт скрывается ежевечерне часов с девяти до двух-трех пополуночи, чтобы спокойно поразмыслить под жужжание радиаторов (или вентиляторов, если дело летом) и классическую музыку. В темноте он мысленно моделирует свои действия без помощи схем и рисунков: мы можем предположить, что он обладал фотографической памятью и хорошим пространственным воображением. Скажем, как Леонардо Да Винчи и Никола Тесла. Уайту воображение помогает «увидеть» новую операцию и понять, какого оборудования она потребует. О пересадке мозга он задумывался еще со времен работы в клинике Бригама, но на практике эту идею было невозможно воплотить в жизнь без предварительных этапов. Нам нужно что-то вроде лимонадного автомата, как на заправках, думает Уайт[122]. Подобный механизм мог бы поддерживать жизнь мозга бесконечно. Но даже ночью, вставая к новорожденному сыну, Уайт не перестает думать, насколько сложно сконструировать и обслуживать такую хитрую машину. К тому же она будет легко выходить из строя. Все-таки нужно что-то другое: аппарат, который будет перегонять кровь сам, без постоянного подталкивания, и сам передавать данные о нагреве и охлаждении – словом, работать практически без вмешательства человека. Его маленький сын был в точности как такая машина, совершенное маленькое чудо с цепкими пальчиками. Уайт всегда говорил, что организм – это просто машина для обеспечения мозга[123]. Так зачем изобретать новое, когда можно присоединить мозг к другому живому организму? В конце концов, Демихов именно так и делал.
Уайт успевает урвать несколько часов сна перед рассветом, но Патрисия, проснувшись, чтобы готовить завтрак, обнаруживает, что он давно на ногах. Впрочем, он всегда спал мало, особенно обдумывая идею. Придя в лабораторию, Уайт отбирает 10 макаков-резусов – пять поменьше, 3–3,5 килограмма весом, и пять побольше, от 7 до 11 кило[124]. Он будет извлекать мозг у обезьян помельче и поддерживать в нем жизнь, используя крупных особей в качестве системы жизнеобеспечения и источника крови. Изолированный мозг нужно поместить туда, где его будет омывать поступающая кровь. Приспособление на макете Уайта выглядит на удивление грубо и мало отличается от препаратов легкого и сердца из советских документальных фильмов. Обнаженный мозг, еще не отделенный от фрагмента черепной кости, к которой крепятся электроды, размещается на специальной платформе. Электроды будут передавать сигнал на электроэнцефалограф, чтобы врачи видели, что мозг еще жив. Внизу платформы Уайт собирается разместить воронку, ведущую в контейнер с подогревом (для крови). Конструкция напоминала лавовую лампу без стекла с артериальными «щупальцами» для подачи крови из донорского тела и обратно. Доработав конструкцию Уайта, ученые вернулись к подопытным в клетках. Пора приступать к экспериментам.
17 января 1963 года. Уайт моет руки перед операцией. Ранее вместе с Вердурой и Албином они проверили каждую пару обезьян на совместимость групп крови. Теперь обезьян помельче, от которых скоро останется только мозг, нужно обездвижить, введя им пентобарбитал. Они больше не очнутся в прежнем теле.
Следя за артериальным давлением обезьян и записывая данные с осциллографа для распечатки и хранения, Уайт с коллегами приступают к перфузии каждой пары. Системы обеспечения помогли разработать экспериментальный психолог Ли Волин и инженер Рон Йейтс, но в операционной Уайт, как всегда, полагается главным образом на Вердуру и Албина. Для начала Албин погружает обезьян в наркоз и бреет, тщательно удаляя всю шерсть с головы и шеи. Обезьянам-донорам выбривают паховые впадины, чтобы облегчить доступ к бедренной артерии. Бритую голову первой обезьяны осторожно закрепляют в фиксаторе, похожем на трехпалую птичью лапу. Фиксаторы крепят голову в трех точках: небольшая деревянная перекладина заводится под нёбо, а стальной верхний коготь, раздвоенный, цепляет надбровные дуги, заходя в глазницы. Поворотный механизм позволяет
