Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире - Елена Обичкина

свою заслугу в договорном закреплении восточных границ Германии.

Миттеран также принадлежал к тому поколению политических деятелей, для

которого границы, установленные в Европе после второй войны, были

неприкосновенны. С октября 1989 г. он добивается от Г.Коля, чтобы

послевоенная граница Германии была подтверждена не только ФРГ в

одностороннем порядке, но была бы гарантирована международным

юридическим актом.

135 Миттеран заявляет об этом в интервью программам Европа 1 и Антенн 2 10 декабря 1989 г.

82

После падения Берлинской стены (9 ноября 1989 г.) Миттеран даёт понять, что объединение, хотя и неизбежное, он видит долгим и сложным, а также

что оно должно быть итогом широкой международной дискуссии. Свою

настойчивость он объяснит позже в интервью журналу «Экспресс»: «Немцы

из Померании, Силезии, из бывшей Восточной Пруссии были как наши

«черноногие»136. Они потеряли родину /…/. Эти восточные немцы жестоко

страдали. В Германии они представляли реваншистскую137 силу, которую

требовалось сдерживать. Они устраивали манифестации, организованные

мощными ассоциациями. Но возможно существовало также глубокое

стремление к официальному закреплению постоянно меняющейся

(восточной) границы. Со времён тевтонских рыцарей немцы пытались

перенести её дальше (на Восток)»138. Свою политику в отношении Германии

Миттеран разъяснил в книге «О Германии, о Франции». Там он пишет, что

понимает чувства немцев: «Прекрасные утраченные провинции. Померания, Мазурия, Силезия, и колыбель старой Пруссии – это теперь Польша и, немного, Россия. Штетин называется Щецин, Бреслау - Вроцлав, а

Кёнигсберг – Калининград. Через тысячу лет тевтонские рыцари

возвратились туда, откуда пришли. Если бы я был немцем, я бы страдал как

они и я бы отклонил призывы отказаться (от этих земель)»139.

Для чего было упорно напоминать о воинственных тевтонцах, устремлённых на восток, воскрешая призраки войны, когда Германия не

имеет ни мощной армии, ни всего арсенала современных вооружений?

Откуда это антропологическое понимание тайных стремлений немецкого

народа? Для чего необходимо было, после заключения обеими Германиями

136 «Черноногими» (pieds noirs) называют жителей бывшего Французского Алжира, имевших европейское, главным образом, французское происхождение. В результате ухода французов из Алжира в 1962 г., из-за

непримиримой враждебности к ним новых алжирских властей, они вынуждены были покинуть страну, оставив там свою собственность. «Черноногие» составили основу тайной террористической организации

ОАС, не простившей де Голлю деколонизации.

137 Миттеран употребляет нейтральный термин: «силу протеста» (force contestataire), что подразумевает

понимание чувств восточных немцев.

138 L’Express, juillet 1994.

139 Mitterand Fr . De l’Allemagne, de la France. P.127.

83

договоров 1950 г. (с ГДР) и 1970 г. (с ФРГ) о неприкосновенности её

восточных границ и после Хельсинкских соглашений 1974 г. об

окончательном характере послевоенных границ в Европе возвращаться к

международному обсуждению этого вопроса? Известно, как противился

этому Г.Коль и какое недовольство эта позиция Миттерана вызвала в

германском и в части французского общественного мнения. Ю.Ведрин

считает, что Миттеран чувствовал, что « ему выпала роль быть тем, кто

заботится о далёком будущем, даже если только он один это делает. О том, что будет после него, после Коля, после Горбачёва - о мире в Европе»140.

Думается, эта патетика маскирует истинные намерения Миттерана, которые

состояли в том, чтобы затормозить процесс германского объединения, пустив

его по пути долгих многосторонних переговоров и согласований. Это было

тем более важно, что ещё не было ясности относительно успеха и темпов

создания европейского валютного союза. Принимая в Елисейском дворце

Г.Коля, Миттеран прямо связал эти два вопроса. Признав, что договоры 1919

и 1945 «очень несправедливы», он предостерёг германского канцлера от

опасности породить в Европе беспокойство по поводу возможности их

пересмотра. Когда же канцлер объяснил французскому президенту, что

поднимать вопрос о границах в тот момент значило лить расплавленное

масло на незажившую рану, Миттеран парировал: «Мы можем создать

европейские институты, чтобы смягчить вопрос о границах»141.

Чтобы усилить международное давление на ФРГ, Миттеран принял в

марте 1990 г. руководителя Польши, генерала В.Ярузельского и заверил его в

своей поддержке по вопросу о гарантии границ. Весной 1990 г. Г.Коль

соглашается подтвердить неприкосновенность границ. Принятие этого

решения происходит на фоне нарастающих волнений в ГДР, падения

восточногерманской марки и объявления о валютном союзе ГДР и ФРГ под

140 Vйdrine H., op. cit. P. 435.

141 Ibidem. Беседа, записанная Ю.Ведрином, состоялась 15 февраля 1990 г.

84

эгидой западногерманской марки. В течение нескольких недель канцлер

ФРГ пытался противодействовать участию ГДР в многосторонних

переговорах по формуле 4+2, предложенной Миттераном, но под нажимом

своего министра иностранных дел либерала Г.-Д. Геншера был вынужден

уступить. В Оттаве 13 февраля 1990 г. был подтверждён принцип

международной конференции по германскому объединению с участием

представителей от четырёх держав-победительниц С(ССР, США, Великобритании и Франции) и обеих Германий. Ф.Миттеран полагал, что

переговоры эти будут длительными и трудными. Он знал о позиции

М.Тэтчер, враждебной германскому объединению, и о колебаниях

М.С.Горбачёва, который, по выражению Ю.Ведрина, обнаружил в 1989 г., что играет роль ученика чародея, пробудившего силы, ему неподвластные.

По свидетельству Ведрина, в середине ноября советский руководитель

делился с французским министром иностранных дел Р.Дюма своими

опасениями по поводу возможного германского объединения, а через месяц

(16 декабря 1989 г.) в Киеве просил Миттерана помочь ему помешать

объединению Германии142. Два месяца спустя, во время визита Г.Коля в

Москву М.С.Горбачёв заявил, что СССР будет уважать волю народов ГДР и

ФРГ и их право решать собственную судьбу, но он был категорически против

участия объединённой Германии в НАТО. Это могло привести к

осложнениям с США, поскольку для них вопрос о пребывании всей

Германии в НАТО был главным. На саммите НАТО 4 декабря 1989 г.

делегация США прямо заявила: никакого объединения, если единая

Германия выйдет из НАТО143. В то же время, Дж.Буш, в отличие от

Ф.Миттерана, не выказывал интереса к вопросу о границах. Когда 16 июля

1990 г. в Ставрополе, в обмен на обещание финансовой помощи, данное

142 В своих воспоминаниях(«Миры Франсуа Миттерана) Ведрин приводит слова Горбачёва: «Помогите мне

избежать германского объединения, или меня заменит какой-нибудь военный. Если вы этого не сделаете, на

вас будет лежать ответственность за начало войны»(Ibidem. P. 442).

143 Vedrine H., op. cit., p. 443.

85

канцлером ФРГ, и с полным пониманием того, что СССР не в состоянии

после отмены хождения восточногерманской марки содержать свои войска в

ГДР, М.С.Горбачёв согласился с тем, что вся Германия войдёт в НАТО, главные противоречия внутри «шестёрки» были сняты.

В рамках договорённостей о конференциях министров иностранных дел

по формуле 4+2, с мая по сентябрь 1990 г. состоялись четыре встречи144, на

которых Францию представлял Р.Дюма. 17 июня был подписан германо-

польский договор о добрососедстве и сотрудничестве. На третьей встрече в

Париже (17 июля 1990) ФРГ подтвердила нерушимость границ по Одеру-

Нейсе145. Г.Коль согласился на этот шаг 25 апреля, после свободных выборов

в ГДР (18 марта). На последней встрече по формуле 4+2 в Москве 12

сентября 1990 г. был подписан договор об окончательном германском

урегулировании. З октября 1990 г. Германия официально объединена.

В центре внимания французского правительства оказываются вопросы

международной безопасности. 14 февраля 1990 г. Миттеран заявил, что

считает «странным и недолговечным» сосуществование в единой Германии

войск НАТО и Варшавского договора146. В июле 1990 г. Франция объявила

о полном выводе своих войск с территории ФРГ. Это решение было

обнародовано одновременно с натовским саммитом в Лондоне, на котором

речь шла об усилении «европейской идентичности» натовской обороны в

регионе. Для Франции наиболее перспективным противовесом усилению