Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире - Елена Обичкина

франко-германского недоверия было уважение ялтинско-потсдамских

договорённостей125. В крушении этой системы коренится главная причина

французского беспокойства по поводу форсированного объединением

Германии.

За два месяца до падения Берлинской стены Миттеран заявил западно-

германским журналистам: «Европа является континентом со своей

географией. Я об этом не забываю. Но всему своё время»126. В июле 1989 г., когда волна беженцев из Восточной Германии, искавших убежища на

Западе, хлынула через только что открытую австрийско-венгерскую границу, французский президент предупреждал, что рождение объединённой

Германии не должно состояться « при помощи акушерских щипцов» (au forceps). Но летом 1989 г. никто не думал, что процесс объединения пойдёт

столь стремительно. На саммите Большой семёрки, состоявшемся в середине

июля, проблемы экономической помощи СССР и социалистическим странам

Европы обсуждались в привычном ракурсе. Вопрос о ГДР не был выделен в

связи с будущим объединением Германии, хотя незадолго до этого, на

125 Цит. По: Garcin T. L’unification allemande et la classe politique francaise// Hйrodote. – 1993. -NІ 68. Р.113.

126 Ibidem.

78

саммите НАТО в Брюсселе (30 мая 1989 г.), было оглашена формула

«воссоединения германского народа путём самоопределения»127.

Откуда этот недостаток предвидения? Летом 1989 г. в интервью

журналу «Нувель Обсерватёр», Миттеран назвал первую причину

невозможности немедленного объединения Германии. Это противодействие

СССР. На вопрос, не боится ли он расширения влияния ФРГ в странах

Восточной Европы, он ответил: «Германия не заинтересована в разрушении

союзов и не стремится пожертвовать своей европейской политикой в пользу

объединения, к которому СССР ещё не готов»128. Миттеран, как, впрочем, никто на Западе, в том числе и в ФРГ, не мог представить, что СССР

согласится с объединением Германии. Все годы холодной войны, на

протяжении 40 лет, прошедших с образования ФРГ, мир был уверен, что

вопрос о германском объединении может стать главным поводом к войне в

Европе. Кроме того, события 1968 г. в Чехословакии и 1980 г. в Польше

убедительно свидетельствовали о решимости советского руководства

применить силу в случае попыток пересмотра социалистического выбора в

странах Восточной Европы. Первым знаком того, что М.С.Горбачёв

предпочитает воздержаться от репрессивных мер, было одобрение Москвой

решения венгерских властей разрешить беженцам из ГДР, укрывшимся на

территории посольства ФРГ в Будапеште, выехать в страну, которую они

изберут, т.е. в ФРГ. Это произошло 10 сентября 1989 г. и означало отказ

М.С.Горбачёва от «доктрины Брежнева»129. Ускорение событий в Восточной

Европе – открытие границы между Австрией и Венгрией, отказ венгерского

руководства от марксистской идеологии, открытие западной границы

Чехословакии – способствует крушению «железного занавеса». Стало ясно, что объединение Германии – дело времени.

127 Le Monde, 1 juin 1989.

128 Le Nouvel Observateur. 27 juillet 1989.

129 Доктрина ограниченного суверенитета стран социалистического лагеря в пользу содружества.

79

Высказывания Миттерана, приведённые Ю.Ведрином,

свидетельствуют, что президент не мог равнодушно относиться к

происходящему в Германии: « Франция и не такое повидала!- успокаивал он

своих сотрудников, - Она всегда выстоит. Вы думаете легко было Франциску

Первому оказаться лицом к лицу с Карлом Пятым? Мы уже тысячу лет

живём бок о бок с немцами, более многочисленными, чем мы. И всегда как-

то выпутывались!»130.

В то же время, дипломатические шаги Миттерана не оставляют

сомнений в том, что он имел позитивную «стратегию сопровождения».

Франция должна была обусловить объединение рядом важных гарантий, касающихся, во-первых, европейской стабильности, а во вторых, поступательного углубления европейской интеграции. Ещё в мае, выступая

перед Советом министров, президент предупредил: «То, что немцы хотят

объединиться – абсолютно логично и нормально. Надо, чтобы мы учитывали

это непреодолимое стремление в нашей дипломатии». Массовое бегство

восточных немцев в ГДР заставило Миттерана быть ещё более откровенным: « Франция всё равно не в силах помешать объединению…. Мы не можем

воевать с Германией, чтобы помешать объединению. Единственное, что

может сделать Франция, это заставить уважать определённые принципы.

Объединение должно совершаться мирным и демократическим путём.

Существует ли для нас какая-либо иная политика?»131.

Отныне задачи французской дипломатии состояли в том, чтобы

германское объединение не привело к ущемлению позиций Франции, к

дестабилизации франко-германских отношений, мира в Европе, европейского

строительства и положения в СССР, поскольку продолжение политики

130 Цит. по: Vйdrine H., op. cit. P. 425. Франциск Первый – французский король, столкнувшийся с

беспрецедентным усилением Священной римской империи германцев, во главе которой встал Карл Пятый, соединивший власть над германскими, славянскими и испанскими владениями Габсбургов.

131 Ibidem. Р. 427-428.

80

М.С.Горбачёва было для Миттерана важным условием мирного характера

процесса объединения и позитивных международных перемен в целом.

По прошествии времени можно сколько угодно иронизировать над

близорукостью французских руководителей132, однако надо отдать должное

твёрдости Ф.Миттерана: как только скорое объединение Германии под

эгидой ФРГ стало очевидным, президент Франции старался добиться от

канцлера Коля гарантий границ по Одеру-Нейсе и связал вопрос об

объединении с ускорением европейской интеграции. Второе стало главной

идеей миттерановской дипломатии, способной примирить Францию с

крушением надежд на равновесие в Малой Европе133. 2 ноября 1989 г.

Миттеран заявляет в Бонне: «Чем быстрее происходят события в Восточной

Европе, тем более мы должны ускорить и усилить европейское единство… Я

не боюсь воссоединения… Здесь делается история. Я принимаю её такой, какая она есть. Я думаю, что стремление к воссоединению является для

немцев законным, если они его хотят и если они могут его осуществить»134.

28 ноября 1989 г., через 10 дней после парижского саммита ЕЭС по

проблеме объединения и за несколько дней до встречи Буша и Горбачёва на

Мальте, Г.Коль провозглашает свои 10 пунктов – программу германского

объединения. Хотя оглашение этих пунктов было неожиданностью для

Миттерана, у которого с Колем тогда были тесные и достаточно

доверительные отношения, французский президент отнёсся к этому шагу

западногерманского канцлера с пониманием. Надо сказать, что в своих 10

пунктах германский канцлер был достаточно осторожным. Они

предусматривали рост экономической помощи ГДР, «договорное

сообщество» ГДР-ФРГ и создание конфедеративных структур, а лишь потом

132 Министр иностранных дел Р.Дюма говорит 7 ноября 1989 г.(за два дня до падения Берлинской стены) о

«возможном сближении» двух Германий « в конце этого столетия», а 9 ноября: « наше поколение сможет

однажды увидеть, как стена будет разрушена». См.: Hйrodote. P.144.

133 Cohen S. Mitterand et la sortie de la guerre froide. - P.:PUF, 1998.

134 Hйrodote. P.144.

81

федерации. ГДР была обречена, но тогда казалось, что она может

просуществовать ещё несколько лет.

Ответом Миттерана на «10 пунктов» было настоятельное требование, чтобы процесс объединения был демократическим (путём свободных

всеобщих выборов), мирным (без пересмотра восточных границ) и в согласии

с международным правом, в частности предусматривающим, что Германия

не будет обладать ядерным оружием135.

После ноября 1989 г в связи с германским объединением и

демократизацией в странах Восточной Европы французская дипломатия

сосредоточилась на трёх основных направлениях:

1) обеспечение европейской стабильности (подтверждение границ по

Одеру-Нейсе и отказа Германии от ядерного оружия);

2) усиление европейской интеграции, согласие в франко-германской

паре относительно условий и темпов реализации Европейского валютного

союза;

3) содействие процессу демократизации и экономической

либерализации в странах Восточной Европы.

б. Вопрос о границах объединённой Германии, «конференции

шестёрки»

В своё время министр иностранных дел СССР А.А.Громыко видел главную