Обличия тьмы - Мария Кущиди

не желая от нее отсоединяться. Складывается такое ощущение, словно это не геркулесовая каша, а самый настоящий клей. Есть это у меня не было ни малейшего желания. Это было настолько отвратно, что от одного взгляда на эту субстанцию, меня едва не стошнило.

Отставив тарелку с гадким содержанием как можно дальше от себя, я ухватился за стакан с апельсиновым соком, который был самым съедобным из того, что мне принесли на ужин. Выпив его, я аккуратно поставил его на тумбочку у кровати, расслабившись на белых простынях. Однако мой желудок продолжал требовать съестное.

В коридоре уже воцарилась тишина. Сменные врачи и медицинские работники давно разошлись по домам, а на их смену пришли другие. В окне я видел, как мой лечащий врач неспешно шел домой, накинув на себя черный шарф. Интересно, что сейчас делают мои соседи, ставшие жертвами больницы? За стенами не было ни звука. Наверное, все готовятся ко сну, а кто-то, быть может, уже давно заснул. Жизнь в больнице − не самое радужное обстоятельство. Надеюсь, я здесь ненадолго.

Эти стены так сильно давят на меня, что от этого удушья мне становится не по себе. Вот если бы я мог открыть форточку. Эх, как же здесь душно. Смирившись со своим положением, я пытался уснуть, но сон никак не шел ко мне. Тогда я долго смотрел в потолок, пытаясь отвлечься от своих мыслей по поводу бессонницы. Раньше я никогда не знал, что это такое, пока сам не столкнулся с ней лицом к лицу. Глаза, вроде бы, закрываются, но вот разум где-то далеко ото сна. В такие минуты хочется поговорить с кем-то, но рядом только пустые стены, покрытые мелкими трещинами. Так скучно мне никогда еще не было.

Как бы я ни хотел думать о чем-то ином, но в голову ударили воспоминания о Люси. От этого мне стало больно и очень одиноко. Впервые за пятнадцать лет я стал кому-то интересен. Впервые мной кто-то стал интересоваться. Правда, вспоминая наставления Люси, мне кажется, что она очень сильно похожа на моего отца. Забавно даже, если честно. Они бы легко смогли найти общий язык. Смогли бы. Вот, в чем тут дело. Всего один день знакомства и сразу же прощания. К чему приводит судьба?

Наверное, Люси бы прожила счастливую жизнь, если бы… если бы в ней не было меня. Во всем, что не случилось, виновен был я. Не знаю, как избавиться от этого. Наверное, уже никогда я не смогу приблизиться к человеку так близко, как меня к себе подпустила Люси. Я пытаюсь справиться с собой, но не могу. Похоже, я так слаб, что даже поверить словам отца не могу. В чем бы он меня ни пытался убедить, как бы он меня ни оправдывал, я всегда буду чувствовать свою вину во всем этом. Нельзя подпускать мне к себе людей. Раз уж я должен быть одиночкой, то так оно и должно быть. С этим никак нельзя поспорить. Не помню, чтобы кто-то назвал меня из окружающих по имени. Все называли меня как-то иначе, но не по имени. Мое имя было не дозволено им произносить. Люди говорили, если произнести его вслух, то обязательно погибнешь. Я не верил им, считая, что они лгут в очередной раз, но после двух смертей я начал подсознательно доверять их словам. И дело было не в той легенде о жутком лесе. Сейчас я был этим эпицентром несчастий.

Глаза начали закрываться, и я неспешно начал погружаться в таинственный сон. Как же долго я ждал этого, ждал момента, когда наконец усну. Но стоило мне только погрузиться в сон без задних ног, как я вновь проснулся, но на этот раз я был не в той больничной палате, в которой засыпал не так давно

На своей ладони я почувствовал чье-то легкое прикосновение. Это и стало причиной, по которой я не вовремя распахнул свои глаза. Это касание перевернуло все в моей жизни и снова вернулось, как бы напоминая о тех мгновениях, в которых я был одинок.

Что это был за дом? Почему я нахожусь сейчас в нем? Не помню, чтобы когда-то был здесь. Незнакомая мне комната была просторной, старой. Ее наполняла такая же мрачная пыльная мебель, прикасаться к которой при всем желании не хотелось. Нужно осмотреться, только так я пойму, что к чему. Но подняться будет не так просто, как я себе это представлял. Все же сломанная нога и мое хилое состояние не дадут мне полноценно двигаться, даже если я буду переступать через эту неприятную боль, которая точно так быстро сведет меня с ума. Но делать что-то надо. Я очень странно ощущаю себя здесь, и это сильно меня угнетает.

Приподняв свое тело над кроватью, я сдержал легкую боль в груди, пытаясь дышать ровно. Как же тяжело думать, что от меня зависит сейчас что-то важное. Я чувствовал это, хоть и не мог пока понять, что же было для меня сейчас важным.

После этого подъема я присел на край кровати, осматривая свою сломанную правую ногу. Она по колено была в гипсе. Никогда еще не приходилось мне ощущать этот дискомфорт, эту скованность в конкретной части тела. Особенно было неприятно осознавать, что теперь я был неполноценным, хоть и на какое-то время. Сам я точно не смогу двигаться, даже подняться с этой кровати. Нужно что-то, на что можно опереться. Я не долго искал предмет, на который можно в буквальном смысле положиться. У самой двери, которая была где-то в двадцати шагов от меня, стояли деревянные костыли. Но дойти до них было не так просто, как я себе представлял.

Решив не сдаваться, я встал на левую ногу, перенеся на нее весь свой вес. При этом моя правая нога оставалась невесомой, хоть я и частично придерживал ее одной рукой, чтобы она случайно не коснулась мебели или пола. Опираясь руками о прикроватную тумбочку, на которой стоял старый светильник, я сделал шаг, поочередно переставляя руки на стену, оклеенную старыми темными обоими, которые отчетливо дышали пылью и плесенью. Долгая выйдет у меня дорога, но сделать что-то другое я не мог, да и это было верным, единственным решением.

Аккуратно передвигаясь рядом со стеной, я с каждым шагом приближался к цели. Осталось еще совсем немного. Сделав последний шаг, я торжественно улыбнулся своему успеху, схватив костыли левой рукой, что была ближе к ним. Теперь я был спасен. И когда моя рука легка на дверную ручку, я с ожиданием чего-то нового повернул ее, но дверь