Обличия тьмы - Мария Кущиди

которая жила, не зная ни бед, ни сомнений в своем счастье. Не знаю, могут ли такие истории существовать на самом деле, но тогда эта добрая сказка стала для меня особенной. В каждом человеке, встретившимся мне на пути, я искал этих героев, надеясь однажды их встретить. Но прошли годы, а я так и не увидел ни девушку, на ее возлюбленного. Няня говорила, что это сделать непросто, ведь прошло уже достаточно много лет, и история давно забылась. Вот только пара эта до сих пор живет в своем доме, но никто не знает, счастлива ли она сейчас.

И почему только я вспомнил об этом? Я ведь сплю. Зачем мне о чем-то вспоминать? Наверное, нужно просто проснуться. Голова болит, но глаза никак не открываются. Жар подкатывает к моему телу все ближе. Кажется, что-то очень горячее находится прямо передо мной. Может, мне просто кажется? Или снится? Во сне ведь возможно всякое, правда? Но этот зловонный запах… Что это? Он смешивается с жаром, становится с ним един. Мне трудно дышать. Нужно хоть как-то пошевелиться, чтобы наконец-то проснуться.

Прикоснувшись ко лбу ладонью, я открыл глаза. Передо мной было темное небо, затянутое тучами. Мелкий дождь начинал окроплять горячую землю. Горячую. Ее словно недавно подожгли, и она долго после горела. Вот откуда этот жар, преследовавший меня во сне. Тело было таким тяжелым, что я едва мог сдвинуться с места. Голова просто трещит по швам. Нужно подняться и осмотреться.

Это мне снится? Что-то слишком все реально. Не пойму, что со мной, и где я нахожусь. Не помню, чтобы это место было мне знакомо. Я никогда не был здесь. Но как-то ведь оказался. Лишь спустя несколько минут я заметил старый огромный дом, который казался таким тяжелым и грузным. Его пустые темные окна пристально смотрели на меня, и вся его масса давила на землю, как будто пытаясь провалиться под нее. Никогда ранее я не видел чего-то подобного. Но разве дом может быть таким грузным, что трещины под ним паутиной расползаются по земле?

Нужно скорее подняться на ноги. Осматривая землю перед собой, я заметил свои костыли, разбросанные в разные стороны. Подняв их, я медленно начал подниматься на ноги. Далось мне это не так уж легко. И лишь тогда, когда я снова видел этот мир с прежнего ракурса, заметил прекрасные бледно-голубые цветы, пристающие к стене массивного дома. Они казались здесь лишними, а дом их явно был недостоин. Единственная красота, окропляемая холодными капельками дождя, была нема и почему-то жалела это место, не в силах его покинуть. И что только этот мир сделал с красотой и нежностью ласковых лилий?

Истошный крик разрезал мое сознание. Снова. Яркий огонек проскользнул меж черных сгустков ночи, где-то спрятался и затем вновь вынырнул, ослепив меня, как какого-то котенка.

− Отто?! Ты в порядке? Ничего не случилось? – Отец бросил фонарь под ноги и бросился меня обнимать. Он еще никогда так не обнимал меня. Наверное, это в нем просыпается только тогда, когда он понимает, что моя жизнь вот-вот может оборваться. – Едем домой. Еще и под грозу попасть нам не хватало. После поговорим об этом.

И он подхватил меня на руки, забыв о костылях, что так и остались лежать на горячей земле. И я не сказал ему о них, наверное, я был слишком напуган, поэтому даже сказать ничего не мог.

Отец на кухне пил ароматный кофе, а мне сделал терпкий травяной чай. Кофе был его любимым напитком, который он мог употреблять целыми сутками, не жалея ни воды, ни кофе, ни своего сердца. Черная жидкость стала для него спасением, в котором он просто хотел утопить свою слабость, чтобы хоть как-то казаться для меня сильным, способным противостоять любому смутному чувству.

− Может, лучше чай себе нальешь? Врач ругается, помнишь?

− Не могу. Кофе уже стал для меня наркотиком. Ничего не могу с этим сделать.

− Потому что боишься? – Мой вопрос передернул его, но отец больше ничего не желал от меня скрывать.

− Я боюсь. Понимаешь, когда теряешь кусочки общей мозаики, боишься, что в руках ничего не останется. Это страшно. И кошмары… Я просто пытаюсь свести их к минимуму.

− Но бояться − это нормально. Ты мне сам говоришь. Постоянно.

− Наверное, я просто непутевый отец, раз все время лгал тебе. Бояться, конечно, можно, но всю жизнь ты все равно встретишь новый страх, избавишься от него, а затем придет новый. И так всегда, пока страхи не съедят тебя. – Поставив кружку, он тяжело вздохнув. – Прости. Прости меня, Отто. Когда ты пропал, мне стало не по себе. Я уже ощущал это чувство, и сегодня, когда оно вернулось, не мог держать себя под контролем.

− Это потому, что дом затянул меня? Но, отец, я точно уверен, что слышал Люси. Она спасла меня, и только благодаря ей я сейчас…

− Я понял. Не надо договаривать начатое. Если Люси вытолкнула тебя оттуда, это еще не значит, что ты свободен. Поэтому я боюсь за тебя. Но отдать тебя этому дому никогда не смогу. Только не тебя.

− Все хорошо. – Я впервые его обнял, при этом не желая отпускать. Раньше я никогда так не делал, но сейчас я хотел почувствовать его, дать ему понять, что все будет хорошо, бояться нечего. Роль защитника хоть раз перешла в мои руки, и я знал, как ею стоило воспользоваться. – Мы ведь скоро уезжаем. Никто не сможет вернуть нас. И больше, отец, давай не будем вспоминать о том, что с нами было.

Глава 16. Затворник

Без причины нет страха, нет даже повода защищаться от него. Защита – самое важное, самое ответственное. Но взяться за свою защиту мне крайне сложно. Признаться, раньше я никогда и не думал об этом. Защищаться. Произнося это слово про себя, прокручивая его в своей голове, я не знаю, что оно значит. Всю свою жизнь я не прибегал к ней, даже не думал о ней. Но сейчас я смогу все изменить? Смогу защитить и себя, и отца? Люси бы точно гордилась мной, если бы услышала меня. Люси. Даже после окончания жизни в этом городке я не смогу ней забыть. Честно говоря, я с нашей первой встречи захотел сразу быть отчасти на нее похожим. Она сильная, ничего не боится и говорит то, что думает. Я так не могу, но очень хочу. Может быть, когда-то и смогу научиться быть для нее достойным другом, хоть ее больше и нет рядом. Но это не значит, что она умерла для