Отчаяние - Владимир Набоков

Я долго наслаждался этим  послeдним  письмом , всю прелесть котораго едва-ли может  передать посильный мой перевод . Мнe все нравилось в  нем  -и торжественный поток  слов , не стeсненных  ни одной точкой, и тупая, мелкая подлость этого невиннаго на вид  человeка, и подразумeваемое согласiе на любое мое предложенiе, как  бы оно ни было гнусно лишь бы пресловутая сумма попала ему в  руки. Но главное, что доставляло мнe наслажденiе, -наслажденiе такой силы и полноты, что трудно было его выдержать, -- состояло в  том , что Феликс  сам , без  всякаго моего принужденiя, вновь появлялся, предлагал  мнe свои услуги, -- болeе того, заставлял  меня эти услуги принять и, дeлая все то, что мнe хотeлось, при этом  как  бы снимал  с  меня всякую отвeтственность за роковую послeдовательность событiй.

Я трясся от  смeха, сидя на той скамьe, -- о поставьте {115} там  памятник  -- желтый столб  -- непремeнно поставьте! Как  он  себe представлял , этот  балда: что его письма будут  каким -то телепатическим  образом  подавать мнe вeсть о своем  прибытiи? что, чудом  прочтя их , я чудом  повeрю в  силу его призрачных  угроз ? А вeдь забавно, что я дeйствительно почуял  появленiе его писем  за окошком  номер  девять и дeйствительно собирался отвeтить на них , -- точно впрямь убоясь их  угроз , -- то-есть исполнялось все, что он  по неслыханной, наглой глупости своей предполагал , что исполнится. И сидя на скамьe, и держа эти письма в  горячих  своих  об ятiях , я почувствовал , что замысел  мой намeтился окончательно, что все готово или почти готово, -- не хватало двух -трех  штрихов , наложенiе которых  труда не представляло. Да и что такое труд  в  этой области? Все дeлалось само собой, все текло и плавно сливалось, принимая неизбeжныя формы -- с  того самаго мига, как  я впервые увидeл  Феликса, -- ах , развe можно говорить о трудe, когда рeчь идет  о гармонiи математических  величин , о движенiи планет , о планомeрности природных  законов ? Чудесное зданiе строилось как  бы помимо меня, -- да, все с  самаго начала мнe пособляло, -- и теперь, когда я спросил  себя, что' напишу Феликсу, я понял , без  большого впрочем  удивленiя, что это письмо уже имeется в  моем  мозгу, -- готово, как  тe поздравительныя телеграммы с  виньеткой, которыя за извeстную приплату можно послать новобрачным . Слeдовало только вписать в  готовый формуляр  дату, -- вот  и все.

Поговорим  о преступленiях , об  искусствe преступленiя, {116} о карточных  фокусах , я очень сейчас  возбужден . Конан  Дойль! Как  чудесно ты мог  завершить свое творенiе, когда надоeли тебe герои твои! Какую возможность, какую тему ты профукал ? Вeдь ты мог  написать еще один  послeднiй разсказ , -- заключенiе всей шерлоковой эпопеи, эпизод , вeнчающiй всe предыдущiе: убiйцей в  нем  должен  был  бы оказаться не одноногiй бухгалтер , не китаец  Чинг , и не женщина в  красном , а сам  Пимен  всей криминальной лeтописи, сам  доктор  Ватсон , -- чтобы Ватсон  был  бы, так  сказать, виноватсон ... Безмeрное удивленiе читателя! Да что Дойль, Достоевскiй, Леблан , Уоллес , что всe великiе романисты, писавшiе о ловких  преступниках , что всe великiе преступники, не читавшiе ловких  романистов ! Всe они невeжды по сравненiю со мной. Как  бывает  с  генiальными изобрeтателями, мнe конечно помог  случай (встрeча с  Феликсом ), но этот  случай попал  как  раз  в  формочку, которую я для него уготовил , этот  случай я замeтил  и использовал , чего другой на моем  мeстe не сдeлал  бы. Мое созданiе похоже на пасьянс , составленный наперед : я разложил  открытыя карты так , чтобы он  выходил  навeрняка, собрал  их  в  обратном  порядкe, дал  приготовленную колоду другим , -- пожалуйста, разложите, -- ручаюсь, что выйдет ! Ошибка моих  безчисленных  предтечей состояла в  том , что они разсматривали самый акт , как  главное и удeляли больше вниманiя тому, как  потом  замести слeды, нежели тому, как  наиболeе естественно довести дeло до этого самаго акта, ибо он  только одно звено, одна деталь, одна строка, он  должен  естественно {117} вытекать из  всего предыдущаго, -- таково свойство всeх  искусств . Если правильно задумано и выполнено дeло, сила искусства такова, что, явись преступник  на другой день с  повинной, ему бы никто не повeрил , -- настолько вымысел  искусства правдивeе жизненной правды.

Все это, помнится, промелькнуло у меня в  головe именно тогда, когда я сидeл  на скамьe с  письмами в  руках , -- но тогда было одно, теперь -другое; я бы внес  теперь небольшую поправку, а именно ту, что, как  бывает  и с  волшебными произведенiями искусства, которых  чернь долгое время не признает , не понимает , коих  обаянiю не поддается, так  случается и с  самым  генiально продуманным  преступленiем : генiальности его не признают , не дивятся ей, а сразу выискивают , что бы такое раскритиковать, охаять, чeм  бы таким  побольнeе уязвить автора, и кажется им , что они нашли желанный промах , -- вот  они гогочут , но ошиблись они, а не автор , -нeт  у них  тeх  изумительно зорких  глаз , которыми снабжен  автор , и не видят  они ничего особеннаго там , гдe автор  увидeл  чудо.

Посмeявшись, успокоившись, ясно обдумав  дальнeйшiя свои дeйствiя, я положил  третье, самое озорное, письмо в  бумажник , а два остальных  разорвал  на мелкiе клочки, бросил  их  в  кусты сосeдняго сквера, при чем  мигом  слетeлось нeсколько воробьев , приняв  их  за крошки. Затeм , отправившись к  себe в  контору, я настукал  письмо к  Феликсу с  подробными указанiями, куда и когда явиться, приложил  двадцать марок  и вышел  опять. Мнe всегда трудно разжать пальцы, держащiе письмо над  {118} щелью -- это вродe того, как  прыгнуть в  холодную воду или в  воздух  с  парашютом , -и теперь мнe было особенно трудно выпустить письмо, -- я, помнится, переглотнул , зарябило под  ложечкой, -- и, все еще держа письмо в  рукe, я пошел  по улицe, остановился у слeдующаго ящика, и повторилась та же исторiя. Я пошел  дальше, все еще нагруженный письмом , как  бы сгибаясь под  бременем  этой огромной бeлой ноши, и снова через  квартал  увидeл  ящик . Мнe уже надоeла моя нерeшительность -- совершенно безпричинная и безсмысленная в  виду твердости моих  намeренiй, -- быть может , просто физическая, машинальная нерeшительность, нежеланiе мышц  ослабнуть, -- или еще, как  сказал  бы марксистскiй комментатор  (а марксизм  подходит  ближе всего к  абсолютной истинe, да-с ), нерeшительность собственника, все немогущаго, такая уж  традицiя в  крови, разстаться с  имуществом , -- при чем  в  данном  случаe имущество измeрялось не просто деньгами, которыя я посылал , а той долей моей души, которую я вложил  в  строки письма. Но как  бы там  ни было, я колебанiя свои преодолeл , когда подходил  к  четвертому или пятому ящику, и знал  с  той же опредeленностью, как  знаю сейчас , что напишу эту фразу, знал , что уж  теперь навeрное опущу письмо в  ящик  -- и даже сдeлаю потом  этакiй жестик , побью ладонь о ладонь, точно могли к  перчаткам  пристать какiя то пылинки от  этого письма, уже брошеннаго, уже не моего, и потому и пыль от  него тоже не моя, дeло сдeлано, все чисто, все кончено, -- но письма я в  ящик  все-таки не бросил , а замер , еще согбенный под  ношей, глядя {119} исподлобья на двух  дeвочек , игравших  возлe меня на панели: онe по очереди кидали стеклянно-радужный шарик , мeтя в  ямку, там , гдe панель граничила с  землей. Я выбрал  младшую, -худенькую, темноволосую, в  клeтчатом  платьицe, как  ей не было холодно в  этот  суровый февральскiй день? -- и, потрепав  ее по головe, сказал  ей: "Вот  что, дeтка, я плохо вижу, очень близорук , боюсь, что не попаду в  щель, -- опусти письмо за меня вон  в  тот  ящик ". Она посмотрeла, поднялась с  корточек , у нея лицо было маленькое, прозрачно-блeдное и необыкновенно красивое, взяла письмо, чудно улыбнулась, хлопнув  длинными рeсницами, и побeжала к  ящику. Остального я не доглядeл , а пересeк  улицу, -- щурясь, (это слeдует  отмeтить), как  будто дeйствительно плохо видeл , и это было искусство ради искусства, ибо я уже отошел  далеко. На углу слeдующей площади я вошел  в  стеклянную будку и позвонил  Ардалiону: мнe было необходимо кое-что предпринять по отношенiю к  нему, я давно рeшил , что именно этот  в eдливый портретист  -- единственный человeк , для меня опасный. Пускай психологи выясняют , навела ли меня притворная близорукость на мысль тотчас  исполнить то, что я насчет  Ардалiона давно задумал , или же напротив  постоянное воспоминанiе о его опасных  глазах  толкнуло меня на изображенiе близорукости. Ах , кстати, кстати... она подрастет , эта дeвочка, будет  хороша собой и вeроятно счастлива, и никогда не будет  знать, в  каком  диковинном  и страшном  дeлe она послужила посредницей, -а впрочем  возможно и другое: судьба, нетерпящая такого безсознательнаго, наивнаго {120} маклерства, завистливая судьба, у которой самой губа не дура, которая сама знает  толк  в  мелком  жульничествe, жестоко дeвочку эту покарает , за вмeшательство, а та станет  удивляться, почему я такая несчастная, за что мнe это, и никогда, никогда, никогда ничего не поймет . Моя же совeсть чиста. Не я написал  Феликсу, а он  мнe, не я послал  ему отвeт , а неизвeстный ребенок .