Отчаяние - Владимир Набоков

Набоков Владимир

Отчаяние

Владимир Набоков

Отчаяние

ГЛАВА I.

Если бы я не был  совершенно увeрен  в  своей писательской силe, в  чудной своей способности выражать с  предeльным  изяществом  и живостью --- Так , примeрно, я полагал  начать свою повeсть. Далeе я обратил  бы вниманiе читателя на то, что, не будь во мнe этой силы, способности и прочаго, я бы не только отказался от  описыванiя недавних  событiй, но и вообще нечего было бы описывать, ибо, дорогой читатель, не случилось бы ничего. ?то глупо, но зато ясно. Лишь дару проникать в  измышленiя жизни, врожденной склонности к  непрерывному творчеству я обязан  тeм  -- -- Тут  я сравнил  бы нарушителя того закона, который запрещает  проливать красненькое, с  поэтом , с  артистом ... Но, как  говаривал  мой бeдный лeвша, философiя выдумка богачей. Долой.

Я, кажется, попросту не знаю, с  чего начать. Смeшон  пожилой человeк , который бeгом , с  прыгающими щеками, с  рeшительным  топотом , догнал  {5} послeднiй автобус , но боится вскочить на ходу, и виновато улыбаясь, еще труся по инерцiи, отстает . Неужто не смeю вскочить? Он  воет , он  ускоряет  ход , он  сейчас  уйдет  за угол , непоправимо, -- могучiй автобус  моего разсказа. Образ  довольно громоздкiй. Я все еще бeгу.

Покойный отец  мой был  ревельскiй нeмец , по образованiю агроном , покойная мать -- чисто-русская. Стариннаго княжескаго рода. Да, в  жаркiе лeтнiе дни она, бывало, в  сиреневых  шелках , томная, с  вeером  в  рукe, полулежала в  качалкe обмахиваясь, кушала шоколад , и наливались сeнокосным  вeтром  лиловые паруса спущенных  штор . Во время войны меня, нeмецкаго подданнаго, интернировали, -- я только-что поступил  в  петербургскiй университет , пришлось все бросить. С  конца четырнадцатаго до середины девятнадцатая года я прочел  тысяча восемнадцать книг , -- вел  счет . Проeздом  в  Германiю я на три мeсяца застрял  в  Москвe и там  женился. С  двадцатаго года проживал  в  Берлинe. Девятаго мая тридцатаго года, уже перевалив  лично за тридцать пять -- -

Маленькое отступленiе: насчет  матери я соврал . По настоящему она была дочь мелкаго мeщанина, -- простая, грубая женщина в  грязной кацавейкe. Я мог  бы, конечно, похерить выдуманную исторiю с  вeером , но я нарочно оставляю ее, как  образец  одной из  главных  моих  черт : легкой, вдохновенной лживости. Итак , говорю я, девятаго мая тридцатаго года я был  по дeлу в  Прагe. Дeло было шоколадное. Шоколад  -- хорошая вещь. Есть барышни, которыя {6} любят  только горькiй сорт , -- надменныя лакомки. Не понимаю, зачeм  беру такой тон .

У меня руки дрожат , мнe хочется заорать или разбить что-нибудь, грохнуть чeм -нибудь об  пол ... В  таком  настроенiи невозможно вести плавное повeствованiе. У меня сердце чешется, -- ужасное ощущенiе. Надо успокоиться, надо взять себя в  руки. Так  нельзя. Спокойствiе. Шоколад , как  извeстно, (представьте себe, что слeдует  описанiе его производства). На оберткe нашего товара изображена дама в  лиловом , с  вeером . Мы предлагали иностранной фирмe, скатывавшейся в  банкротство, перейти на наше производство для обслуживанiя Чехiи, -- поэтому-то я и оказался в  Прагe. Утром  девятаго мая я, из  гостиницы, в  таксомоторe отправился -- -- Все это скучно докладывать, убiйственно скучно, -- мнe хочется поскорeе добраться до главнаго, -- но вeдь полагается же кое-что предварительно об яснить. Словом , -- контора фирмы была на окраинe города, и я не застал  кого хотeл , сказали, что он  будет  через  час , навeрное...

Нахожу нужным  сообщить читателю, что только-что был  длинный перерыв , -- успeло зайти солнце, опаляя по пути палевыя облака над  горой, похожей на Фузiяму, -- я просидeл  в  каком -то тягостном  изнеможенiи, то прислушиваясь к  шуму и уханiю вeтра, то рисуя носы на полях , то впадая в  полудремоту, -- и вдруг  содрагаясь... и снова росло ощущенiе внутренняго зуда, нестерпимой щекотки, -- и такое безволiе, такая пустота. Мнe стоило большого усилiя зажечь лампу и вставить новое перо, -- старое {7} расщепилось, согнулось и теперь смахивало на клюв  хищной птицы. Нeт , это не муки творчества, это -- совсeм  другое.

Значит , не застал , и сказали, что через  час . От  нечего дeлать я пошел  погулять. Был  продувной день, голубой, в  яблоках ; вeтер , дальнiй родственник  здeшняго, летал  по узким  улицам ; облака то и дeло сметали солнце, и оно показывалось опять как  монета фокусника. В  скверe, гдe катались инвалиды в  колясочках , бушевала сирень. Я глядeл  на вывeски, находил  слово, таившее понятный корень, но обросшее непонятным  смыслом . Пошел  наугад , размахивая руками в  новых  желтых  перчатках , и вдруг  дома кончились, распахнулся простор , показавшiйся мнe вольным , деревенским , весьма заманчивым . Миновав  казарму, перед  которой солдат  вываживал  бeлую лошадь, я зашагал  уже по мягкой, липкой землe, дрожали на вeтру одуванчики, млeл  на солнцепекe у забора дырявый сапожок . Впереди великолeпный крутой холм  поднимался стeной в  небо. Рeшил  на него взобраться. Великолeпiе его оказалось обманом . Среди низкорослых  буков  и бузины вилась вверх  зигзагами ступенчатая тропинка. Казалось, вот -вот  сейчас  дойду до какой-то чудной глухой красоты, но ея все не было. ?та растительность, нищая и неказистая, меня не удовлетворяла, кусты росли прямо на голой землe, и все было загажено, бумажонки, тряпки, отбросы. Со ступеней тропинки, проложенной очень глубоко, некуда было свернуть; из  земляных  стeн  по бокам , как  пружины из  ветхой мебели, торчали корни и клочья гнилого мха. Когда я наконец  дошел  {8} доверху, там  оказались кривые домики, да на веревкe надувались мнимой жизнью подштанники.

Облокотясь на узловатыя перила, я увидeл  внизу одернутую легкой поволокой Прагу, мрeющiя крыши, дымящiя трубы, двор  казармы, крохотную бeлую лошадь. Рeшил  вернуться другим  путем  и стал  спускаться по шоссейной дорогe, которую нашел  за домишками. Единственной красотой ландшафта был  вдали, на пригоркe, окруженный голубизной неба круглый, румяный газоем , похожiй на исполинскiй футбольный мяч . Я покинул  шоссе и пошел  опять вверх , по рeдкому бобрику травы. Унылыя, безплодныя мeста, грохот  грузовика на покинутой мною дорогe, навстрeчу грузовику -- телeга, потом  велосипедист , потом  в  гнусную радугу окрашенный автомобиль фабрики лаков .

Нeкоторое время я глядeл  со ската на шоссе; повернулся, пошел  дальше, нашел  что-то вродe тропинки между двух  лысых  горбов  и поискал  глазами гдe бы присeсть отдохнуть. Поодаль, около терновых  кустов , лежал  навзничь, раскинув  ноги, с  картузом  на лицe, человeк . Я прошел  было мимо, но что-то в  его позe странно привлекло мое вниманiе, -- эта подчеркнутая неподвижность, мертво раздвинутыя колeни, деревянность полусогнутой руки. Он  был  в  обшарканных  плисовых  штанах  и темном  пиджачкe.

"Глупости, -- сказал  я себe, -- он  спит , он  просто спит . Чего буду соваться, разглядывать". И все же я подошел  и носком  моего изящнаго ботинка брезгливо скинул  с  его лица картуз .

Оркестр , играй туш ! Или лучше: дробь барабана, {9} как  при задыхающемся акробатическом  трюкe! Невeроятная минута. Я усомнился в  дeйствительности происходящаго, в  здравости моего разсудка, мнe сдeлалось почти дурно -- честное слово, -- я сeл  рядом , -- дрожали ноги. Будь на моем  мeстe другой, увидь он , что увидeл  я, его бы может  быть прежде всего охватил  гомерическiй смeх . Меня же ошеломила таинственность увидeннаго. Я глядeл , -- и все во мнe как -то срывалось, летало с  каких -то десятых  этажей. Я смотрeл  на чудо. Чудо вызывало во мнe нeкiй ужас  своим  совершенством , безпричинностью и безцeльностью.

Тут , раз  я уже добрался до сути и утолил  зуд , не лишнее, пожалуй, слогу своему приказать: вольно -- потихоньку повернуть вспять и установить, какое же настроенiе было у меня в  то утро, о чем  я размышлял , когда, не заставь контрагента, пошел  погулять, полз  на холм , глядeл  вдаль, на облый румянец  газоема среди вeтренной синевы майскаго дня. Вернемся, установим . Вот , без  цeли еще, я блуждаю, я еще никого не нашел . О чем  я, в  самом  дeлe, думал ? То-то и оно, что ни о чем . Я был  совершенно пуст , как  прозрачный сосуд , ожидающiй неизвeстнаго, но неизбeжнаго содержанiя. Дымка каких -то мыслей, -- о моем  дeлe, о недавно прiобрeтенном  автомобилe, о различных  свойствах  тeх  мeст , которыми я шел , -- дымка этих  мыслей витала внe меня, а если что и звучало в  просторной моей пустотe, то лишь невнятное ощущенiе какой-то силы, влекущей меня. Один  умный латыш , котораго я знавал  в  девятнадцатом  году в  Москвe, сказал  мнe однажды, что безпричинная задумчивость, {10} иногда обволакивающая меня, признак  того, что я кончу в  сумасшедшем  домe. Конечно, он  преувеличивал , -- я за этот  год  хорошо испытал  необыкновенную ясность и стройность того логическаго зодчества, которому предавался мой сильно развитый, но вполнe нормальный разум . Интуитивныя игры, творчество, вдохновенiе, все то возвышенное, что украшало мою жизнь, может , допустим , показаться профану, пускай умному профану, предисловiем  к  невинному помeшательству. Но успокойтесь, я совершенно здоров , тeло мое чисто как  снаружи, так  и внутри, поступь легка, я не пью, курю в  мeру, не развратничаю. Здоровый, прекрасно одeтый, очень моложавый, я блуждал  по только-что описанным  мeстам , -- и тайное вдохновенiе меня не обмануло, я нашел  то, чего безсознательно искал . Повторяю, невeроятная минута. Я смотрeл  на чудо, и чудо вызывало во мнe нeкiй ужас  своим  совершенством , безпричинностью, безцeльностью, но быть может  уже тогда, в  ту минуту, разсудок  мой начал  пытать совершенство, добиваться причины, разгадывать цeль.