Паутина - Весела Костадинова

когда мы подошли к машине скорой помощи.

Я только отрицательно покачала головой.

— Поеду с тобой, — сказала твёрдо, тоном, не терпящим возражений.

Она ничего не ответила, лишь молча кивнула и послушно забралась в машину.

Я устроилась рядом, чувствуя, как холодным комком сжимается сердце.

Больница. Приёмное отделение, пропитанное запахами лекарств, антисептиков, болезни и страха. Люди в очереди, шёпот, кто-то плачет в дальнем углу, кто-то безучастно уставился в телефон. Всё вокруг казалось не по-настоящему, словно я вдруг провалилась в чужую жизнь, где мне не место.

Бабушку забрали врачи. Уставший доктор, механически снимающий показания кардиограммы, с бледным лицом и красными от недосыпа глазами. Медсёстры, что-то записывающие в карточку быстрыми, отточенными движениями.

Я сидела в коридоре, застыв на жёстком пластиковом стуле, и ожидание становилось невыносимым.

Мне казалось, что я нахожусь во сне, в жутком кошмаре, из которого не могу проснуться. Сначала отец, теперь бабуля… Как будто какая-то невидимая сила, жестокий кукловод, насильно вырывал у меня из рук тех, кого я любила больше всего на свете.

Сердце сжалось от болезненного страха.

Я не могла потерять её. Не могла.

— Лиана, — ко мне вышел высокий, крепкий мужчина в белом халате, — зайди, — пригласил он в свой кабинет.

Сердце пропустило удар.

Он молча кивнул на стул напротив своего стола.

— Лиана, меня Владислав Михайлович зовут, — устало улыбнулся он. — Твоя бабушка — моя учительница. Что хочу сказать, девочка… — он выдохнул, сцепив пальцы в замок. — Её сердце едва выдерживает такую нагрузку…

Я задержала дыхание, вцепившись пальцами в подлокотники стула.

— Приступа не было…

Я судорожно перевела дыхание, но облегчение продлилось всего пару секунд.

— Пока не было, — добавил он, и его голос стал жёстче. Профессиональная безжалостность, лишённая ложной надежды. — Но я не могу дать гарантии, что не будет завтра или послезавтра.

Что я могла ответить на это?

— Лиана, — продолжал он, — она настаивает на выписке… Я — против. Нужно несколько дней понаблюдать за ней, стабилизировать ее. Поговори с ней. Она прекрасно осознает, что происходит…. Но не хочет оставлять тебя одну.

— Она останется в больнице, — ответила твердо, глядя в глаза Владиславу Михайловичу. — Оформляйте ее.

А после молча вышла из кабинета и прошла в палату, где бабушка лежала на кровати, подключённая к аппаратам. Мониторы мерцали ровными зелёными линиями, наполняя воздух тихими, размеренными сигналами.

Она заметила меня сразу, но ничего не сказала. Только посмотрела — тепло, с любовью, но в её глазах читалась усталость.

Я молча села рядом.

— Лиана… — начала она.

— Бабушка, если хоть немного меня любишь, ты останешься здесь, — перебила я жёстко, даже не поднимая взгляда, глядя на свои сцепленные в замок руки.

Она хотела что-то сказать, но я не дала ей шанса.

— Помнишь, ты говорила мне, что времени у тебя почти не осталось? — мой голос дрожал, но я изо всех сил старалась держаться. — Так вот… Я пока не готова остаться одна. Понимаешь?

Бабушка протянула руку, нежно коснулась моего запястья.

— Девочка моя…

— Я не справлюсь без тебя, — перебила я снова, с трудом сдерживая слёзы. — Дай мне то время, которое сможешь.

Она долго смотрела на меня, и в её взгляде смешалось столько всего: любовь, грусть, сожаление, но, главное, понимание.

— Несколько дней, бабуль, всего лишь несколько дней, которые дадут нам больше времени. Я справлюсь сейчас, возьму больничный. Семестр только начался — успею нагнать. Но если хоть что-то случиться с тобой….

— Я поняла тебя, — тихо ответила бабушка, качнув головой. — Но и у меня есть условие: ты не таскаешься ко мне каждый день.

Я раскрыла рот, но она только хитро сузила глаза.

— Баш на баш, внученька.

Я хотела возразить, но её тон был таким же твёрдым, как мой несколько минут назад.

— Бабушка…

— Нет, Лиана, — мягко, но решительно перебила она. — У тебя хватает забот и дома.

Я стиснула губы, разрываясь между желанием спорить и осознанием того, что она права.

— Хорошо, — наконец выдохнула я. — Но с одним условием.

Она улыбнулась.

— Вот оно что…

— Если что-то будет не так — ты сразу мне звонишь. Сразу.

— Добро, — согласилась она, слабо улыбнувшись. — Все, кыш отсюда. Выметайся. Оставь слабую старушку наедине с бывшим учеником. Буду его экзаменовать.

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Ну удачи ему….

— Удачи нам обеим, — услышала уже на пороге тихий шепот бабушки, от которого снова сжалось сердце.

Уже сидя в такси, машинально бросила взгляд на экран телефона — время показывало около девяти вечера. Веки тяжело опустились, глаза жгло от усталости, но даже прикрыв их на секунду, я не ощутила облегчения. В голове всё ещё звучали тревожные слова врача, приглушённый голос бабушки, мерцали яркие огни больничных коридоров.

Не раздумывая, на автопилоте набрала номер Дарьи.

— Как Тереза Альбертовна? — даже не поздоровавшись, резко спросила она, и я услышала, как в трубке что-то зашуршало — возможно, она металась по комнате.

— В больнице, — выдохнула я, чувствуя, как голос становится глухим от усталости. На другие эмоции просто не осталось сил.

В ответ в трубке послышалось короткое шипящее ругательство, а потом:

— Лианка… Да твою ж то мать…

Я слабой улыбкой скривила губы, но в ней не было веселья.

— Её самую, Даш, её самую…

Несколько секунд мы молчали, но даже через динамик чувствовалось напряжение.

— Знаешь, это какой-то сюрреализм… — продолжила я, глядя в тёмные очертания города за окном.

— Давай сейчас приеду, Лиан, — резко предложила Дарья, и я почти видела, как она уже ищет ключи и натягивает куртку.

— Нет, Дашуль, нет, не стоит… — я покачала головой, словно она могла меня увидеть. — У меня просьба будет.

— Конечно, говори.

Я глубоко вдохнула, наблюдая, как огни фонарей скользят по стеклу.

— Зайди завтра в деканат, скажи… я на больничном. По уходу.

— Подожди… — замялась она. — Тут такое дело… Погоди….

В трубке снова зашуршало, послышались странные приглушенные звуки.

— Даш? — вопросительно окликнула я ее. — Ты меня вообще слышишь?

— Лиан… я… я еще на работе…

На долю секунды я онемела.

— Тут такое дело…. — повторила она, — Я сейчас дам телефон… сама скажешь….

— Стой, — рыкнула я, чувствуя как начали полыхать щеки, — стой!

— Лиана, — ее голос звучал неуверенно и растеряно, — я не могу…. Поговори сама….

— Просто сообщи и все, — сквозь зубы прошипела я. — Официально. Методисту. Это сложно?

Несколько секунд она молчала.

— Нет, — ответила тихо. — Я все сделаю.

— Спасибо, — все еще ощущая досаду и напряжение, отозвалась я и быстро отключила связь.

Значит на работе. В девять вечера…. А я-то дура себя винила за скрытность. Не идиотка ли?

Тяжело поднимаясь по ступеням в подъезде, я мечтала лишь об одном