Башни Ангкора - Борис Павлович Виноградов

по мере появления все новых книг и статей зарубежных ученых, мнений бывалых ориенталистов, журналистских эссе и монографий. Уж если применять к Кампучии сравнение с опытным полем, то надо учесть, что оно не было совершенно чистым, ровным, готовым к возделыванию, когда пришли полпотовцы. Надо брать в расчет все силы, создававшие условия для произрастания на нем ядовитых семян.

К 1975 году в освобожденных районах было создано более 30 000 кооперативов с высокой формой обобществления. Крестьяне, с которыми мне приходилось беседовать на эту тему, рассказывали, как их загоняли вместе с монахами, женщинами и детьми в кооперативы, где каждый человек получал номер «производственной единицы». Собранный с полей рис сносили в один амбар, где староста делил зерно по труду. Взнос в расчет не принимался. Личной собственностью признавались только одежда и предметы домашней утвари.

Считается, что идейным руководством в проведении реформ первоначально служили работы Ху Юна, Ху Нима и Кхиеу Самфана по экономике Кампучии, написанные в 60-е годы. В свое время эта троица училась во Франции по государственной стипендии вместе с Пол Потом (тогда Салот Саром), Иенг Сари, Сон Сеном, тремя братьями Тьюнн, Кхиеу Тирит, Кхиеу Поннари. Через несколько лет каждому из них предстояло внести свой пагубный вклад в историю Кампучии.

Вернувшись в 50-е годы в Пномпень, члены этой группы вступили в Народно-революционную партию Кампучии, созданную в 1951 году, и вскоре по заданию ее руководства Ху Юн, Ху Ним и Кхиеу Самфан возглавили политическую группировку «Прачеачун» («Народ») для легальной работы в парламенте.

Взгляды Ху Юна, изложенные им в книге «Проблемы кооперативов» в 1964 году, и послужили политической подкладкой при осуществлении аграрных реформ в освобожденных районах. В этой работе нашла отражение левацкая, замешанная на сумбурных представлениях о классовой борьбе и буддийской системе моральных ценностей теория об отношениях между городом и деревней. На фоне все большего обнищания сельского пролетариата идея Ху Юна о «городе-насосе», выкачивающем из крестьянства последние соки, естественно, находила симпатии и понимание деревни. Поэтому процесс создания кооперативов под увлекательными лозунгами уравниловки и «грядущего счастья» проходил довольно гладко.

Однако Ху Юн, занимавший с 1970 по 1975 год пост министра внутренних дел в королевском правительстве национального единства и считавшийся ответственным за сельскохозяйственную политику и кооперативы, имел мало возможностей влиять на ход кооперации. Его циркуляры воспринимались Пол Потом, руководившим вооруженной борьбой в джунглях и освобожденных районах, скорее как указания «интеллигента-белоручки, не до конца представляющего особенности текущего момента». Все, что брал из них Пол Пот и точно претворял в делах,— это теория о «городах-насосах» и доктрина о «недостаточном воспитании членов кооперативов», что в соответствии с указаниями Ху Юна являлось основной причиной слабости хозяйств.

В связи с разговором на эту тему я вспомнил свою первую поездку в Кампонгчам, встречи с крестьянами, которые мне много рассказывали о жизни в кооперативах. Было это в начале 1981 года.

ВЕЧЕРЕЛО. Со стороны Меконга тянуло легкой прохладой, спрессованный жарой воздух дрожал от нарастающего стрекотания цикад. Яркие вспышки догоравшего заката вонзались в желтую гладь реки и гасли в ней, дробясь мелкими искрами. Сверху было видно, как вертелись водовороты, течения шли странными зигзагами и извивами, отчего весь поток казался спиной огромного дракона, исполняющего свой чудовищный танец. Смытые где-то с берегов верховья в Гималаях или принесенные бурными притоками с соседних хребтов кусты, корневища трав, стволы деревьев, остатки разрушенных хижин, предметы домашней мебели дополняли этот ирреальный пейзаж. Из огненной глади, уходящей к горизонту, выплывала не перевернутая вниз рогами, как в начале месяца, а круглая, во всем своем призрачном блеске луна. Где-то неподалеку в местной пагоде бил в бубен творящий молитвы монах. Полнолуние — пора душеспасительных бесед.

Мы сидели на высоком берегу и любовались открывавшимся взору великолепием. Несколько минут назад, не доехав до Кампонгчама самую малость, мы остановились здесь не столько передохнуть, сколько из-за любопытства: что за люди расположились вот тут у костра, на величавом берегу, о чем говорят, о чем спорят? Это были крестьяне, возвращавшиеся с полей. По обычаю решили скоротать вечер у великой реки.

Хлестко лупили себя по бокам хвостами и шумно фыркали выпряженные быки, с хрустом поедая сочную траву на бровке поля. Одуряющий аромат цветов перебивал тинный запах реки. Я достал пачку «Столичных» и пустил по кругу. Каждый взял по одной-две сигареты, но закурили лишь немногие. Большинство заложили сигареты за ухо, показывая тем самым, что добрый разговор можно вести и без табака.

Перекинувшись малозначительными фразами о погоде, о том, на сколько метров еще поднимется разлившийся Меконг, крестьяне обратились к воспоминаниям о прожитом. Сухой, с изрезанным глубокими морщинами лицом человек, поминутно гладивший костлявой рукой витую спираль черных волос на голове, тихим голосом говорил что-то печальное, и его речь была похожа на поминальный плач. Мой сопровождающий шепотом переводил для меня отрывистые слова, стараясь не мешать говорящему.

— И тогда в нашем кхуме снова наступили тревожные дни. Растаяла, словно облако в небе, первая радость, с которой мы встречали «красных кхмеров». Они помогли нам избавиться от ростовщиков. Когда на крестьянском сходе в присутствии всех уничтожались наши долговые расписки и арендные обязательства, отменялись налоги, мы ликовали. Расстреливали богатеев, и мало кто тогда думал, жестоко это или нет. Шла война. Но потом стали убивать и тех, кто просто роптал при создании сельских коммун...

Рассказ Нивонга, так звали того крестьянина, уводил нас к началу 70-х. Его деревня, насколько я понял, находилась где-то на севере провинции Кампонгчам, в районах, которые всегда славились бунтарскими традициями. После мая 1970 года лонноловские войска при поддержке американских и сайгонских батальонов карателей пытались установить контроль над этой важной в стратегическом отношении провинцией. Но ничего не вышло. Уже через несколько месяцев партизаны очистили от неприятеля еще десяток уездов, установив там свою власть.

— Детей посылали в новые школы, где преподавали военные,— говорил Нивонг.— А бывших учителей, как и монахов, и деревенских старост, перевоспитывали.

Складывался прообраз той деревни, которая постепенно начинала окружать город. Проявлялись черты экстремистской линии Пол Пота на создание «производительного общества». Иенг Сари, представлявший тогда «красных кхмеров» в ЦК Национального единого фронта Кампучии в Пекине, говорил в интервью корреспондентам: «В освобожденных районах мы уменьшили налоги на 50 процентов по сравнению с периодом до 18 марта 1970 года (дата лонноловского переворота.— Б. В.). Некоторых крестьян, особенно активно участвовавших в нашей борьбе, мы полностью избавили от налогов».

Внешне это звучало довольно привлекательно и выглядело как прогрессивное реформаторство. Но главного Иенг Сари, конечно,