Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой - Альберт Карышев

В Рязань прибыли к вечеру. Возглавлявший поездку Кругляков дозвонился до распорядителей конкурса и выяснил, что его группа явилась последней, места в гостиницах заняты, и григоровчанам нужно ехать городским автобусом до окраины и селиться в спортивном городке. Городок располагался в лесопарке, среди мачтовых сосен. Его стадион с футбольным полем и беговыми дорожками выглядел необитаемым. Рядом в трёхэтажном каменном здании помещалась гостиница для спортсменов, недавно отремонтированная и пока безлюдная. Григоровчан встретила пожилая комендантша с гребнем в закрученных на затылке волосах. Она деловито супилась, говорила не сердито, но грубовато, и двигалась вперевалку, быстро, размахивая согнутыми в локтях руками. В гостинице было тепло, подавалась холодная и горячая вода и дожидались постояльцев свободные комнаты с намытыми полами, с занавесками на окнах, с деревянными кроватями, заправленными свежим бельём. Чугуновы поселились в трёхместке. Перекусив домашними продуктами и попив чаю из термоса, они легли отдохнуть и уснули.

– Настя! Настенька! – сквозь сон услышали старики. – Ну-ка, поднимайся на репетицию!

Лариса Корнилова в сумерках трясла за плечо крепко спавшую ученицу.

– Добрый вечер. Зажгите, пожалуйста, свет, – сказал Андрей Иванович и поднёс к глазам запястье с часами. – Ого! Уже семь часов!

– Да, – сказала Лариса. – А к восьми нам ехать на репетицию в филармонию.

– Какая же репетиция на ночь глядя?

– Ещё не ночь. Репетиция обыкновенная. В филармонии, где пройдёт конкурс, нашей группе отвели это вечернее время. До сих пор занимались другие, приехавшие в Рязань раньше нас. Мы вынуждены были принять такие жёсткие условия. Детям необходимо заранее увидеть чужую сцену, сыграть конкурсную программу в незнакомом зале и хоть немного приноровиться к обстановке. Завтра в десять начинается конкурс. Младшая возрастная группа выступает первой.

– Даже не верится, что детей так поздно зовут репетировать. Неправдоподобно звучит, – сказала Вера Валерьяновна, сидя на кровати под одеялом и вытаскивая из взлохмаченных волос железные шпильки. – Настоящее издевательство над детьми.

– Бывает и так, как сегодня, – ответила Корнилова. – Главное испытание конкурса, скажу я вам, даже не выход на сцену и не выступление, а подготовка к выходу, ожидание, иногда многочасовое, своей очереди, и вот – репетиции в любое время дня и вечера. Приходится терпеть. Значит, собирайтесь. Жду вас внизу…

Настя изумила деда с бабушкой. Открыв глаза, узнав про репетицию, она не стала капризничать, как дома, но мужественно вскочила с постели и скоро собралась. Маршрутный автобус увёз григоровчан в город. Они вошли в старое белое, с колоннами здание филармонии и поднялись в неярко освещённый электричеством концертный зал. Возле сцены толпились конкурсанты с педагогами и родственниками. На сцене уже сидела за фортепьяно концертмейстер Бардинская, смуглая, с чёрными жгучими глазами и распущенными по спине смоляными волосами. Она проигрывала аккорды и импровизированные пассажи, проверяя настройку инструмента. Кругляков подстроил Светину скрипку и позвал ученицу на сцену. Остальные уселись в зале ближе к сцене на откидные зрительские кресла.

Света взяла скрипку и, кивнув Бардинской, заиграла. Она играла уверенно и очень хорошо. Её мама в тёмном платье и голубом шёлковом шарфе, с обожанием глядела на дочку. Валерий же Николаевич Кругляков сдерживал ученицу и часто поправлял.

– Теперь ты, Настя, – сказал он.

Настя встала с кресла и со скрипкой и смычком взошла на сцену по ступенькам, устроенным сбоку. Кругляков подстроил и её скрипку. Девочка приосанилась, картинно взмахнула смычком, но против Светы сыграла такие грубые звуки, так резанула всем слух, что дети и взрослые переглянулись, пожали плечами, а кто-то засмеялся. Старики Чугуновы замерли, съёжились, вобрали головы в плечи, а Лариса Корнилова, спасая ученицу, крикнула из зала:

– Настя, что с тобой? Ты ли это? Будь любезна играть как положено! Может быть, ты решила развлечь нас кошачьими звуками?

Настя, бледнея, крикнула в ответ:

– Не получается у меня! Руки не слушаются!..

Она опустила скрипку и ушла со сцены.

Кругляков подозвал к себе Ларису и заговорил с ней по секрету:

– Не настаивайте. Ничего не выйдет, по опыту знаю. Идите отдыхать.

– Может быть, снять Настю с конкурса? – спросила Лариса.

– Не надо. Как завтра у неё выйдет, так пусть и выйдет. Если сыграет плохо, никакого позора в этом нет. В жюри умные люди, понимают детскую психологию. Утро вечера мудренее. Завтра посмотрим…

По дороге в гостиницу дед потрепал Настю по волосам, заплетённым в две косицы.

– Не горюй. Не падай духом. Мы тебя любим. Все знают, что ты талантливая. А сорваться может всякий музыкант, даже именитый.

– Не знаю, что нам делать, – сказала Корнилова. – Готовиться больше некогда. Время к полуночи. Если ты, Настенька, чувствуешь себя не в форме, лучше откажись выступать.

– Ни за что! – наступая на педагога, ответила девочка. – Ни за что-о-о!..

21

Светлая весенняя ночь, тихая, миротворная. Крепко спит музыкальная бригада из Григорьевска в гостинице спортивного городка Рязани, лишь Вера Валерьяновна Чугунова среди ночи проснулась, вдруг чем-то обеспокоившись. Глянув при лунном свете на постель внучки, она быстро поднялась и, не поверив своим глазам, пощупала скомканное байковое одеяло Насти. Она хотела разбудить мужа, но передумала. Без скрипа открыв дверь, Вера Валерьяновна пошла искать Настю. Сумрачно было вокруг, лишь две-три лампочки дежурная оставила гореть в коридоре и на лестнице. Чугунова спустилась на нижний этаж, и ей показалось, что откуда-то в ночной тишине доносятся скрипичные звуки. Она пошла на источник музыки, расслышала его яснее и убедилась, что скрипка играет в женском туалете. Вера Валерьяновна вошла в туалет и в середине его между умывальниками и кабинами увидела при тусклом освещении призрак маленькой скрипачки в белой спальной рубашке с бретельками и в клетчатых тапочках. Белый призрак отбрасывал на кафельную стену чёрную тень.

– Внученька! – вскрикнула бабушка. – Бедная! Что ты здесь полуголая делаешь?

– Не мешай! – ответила Настя, продолжая играть конкурсную музыку, к которой примешивалось журчание воды в смывных бачках. – Видишь, репетирую?

– Нашла, где репетировать! В туалете! И среди ночи!

– Зато никого нет. Никто мне не мешает, и я никому. Акустика в туалете хорошая.

– Ну-ка, иди спать! – рассердилась Вера Валерьяновна. – Репетирует она! А у самой глаза сделались как у варёного рака! Хочешь, чтобы завтра тебя ноги не держали? И сквозняки тут, легко застудиться!..

Но ещё нескоро она урезонила девочку, не без труда увела её из полутёмного холодного туалета.

Юные скрипачи и виолончелисты приехали на конкурс из двадцати восьми городов России. Многие в день сражения подошли к полю битвы раньше времени: концертный зал был ещё закрыт. Чугуновы тоже явились заранее. Перед залом, по всем углам верхнего этажа и на лестничной площадке дети проигрывали отрывки из конкурсных произведений. Иные не играли, но грели руки в шерстяных рукавицах или на батареях отопления, готовя пальцы к живому и лёгкому исполнительскому движению. Шум от разнообразной музыки, звучавшей со всех сторон, не прерывался ни на минуту, и Чугуновы, удивляясь, спрашивали Корнилову:

– Скажите, Лариса Владимировна, неужели ребята слышат каждый себя в такой какофонии?

– Вполне, – отвечала она. – Вам это кажется невозможным, а музыканты в хаосе звуков собственную игру слышат отлично. Не приходилось наблюдать, как оркестранты перед началом концерта настраивают инструменты и повторяют фрагменты своих партий? Никто никому не мешает…

Настя тоже взяла с собой и надела рукавицы. Этот опыт у неё уже был. Старшие Чугуновы и Корнилова остановились у широкого окна с видом на большую людную улицу, а девочка пошла искать Свету. Но её соратница-соперница показалась с мамой только к началу состязания. Бобковы поспешили в открывшийся зал, на ходу приветствуя Чугуновых и Ларису, но сели далеко от них, возле знакомых педагогов, и Настя не успела поговорить со Светой, потревожиться вместе с ней и посоветоваться.

На сцене перед фортепьяно был временно поставлен столик с многогранным крутящимся барабаном. К столику просеменила кукольная девочка в платьице колоколом, белых гольфах и чёрных туфельках. Она стала вертеть барабан обеими руками. Конкурсанты подходили и вытягивали из него записки с номерами, а жюри, разместившееся в первом ряду за столами, отмечало номера в списках участников. Насте выпал одиннадцатый номер, а Свете восьмой. Столик с барабаном унесли. Уполномоченная комитета культуры, блестящая, завитая и напомаженная, празднично объявила конкурс открытым. Члены жюри пошелестели разложенными на столе бумагами. На сцену поднялся старичок-председатель, профессор Московской консерватории. Он сутулился и немного шепелявил, но бодро приветствовал участников и желал им выступить успешно. Уполномоченная повела конкурс и громко, торжественно выкликнула первого по очереди музыкантика из младшей возрастной группы. Перед публикой возник ушастый курчавый скрипач в белой рубашке и чёрной бабочке.