Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой - Альберт Карышев

– Ты на скрипке играешь? Как интересно! Ничего, сыграешь папе в другой раз. А может быть, и я когда-нибудь твою скрипку услышу. Сейчас выпишу тебе лекарства. Пей их, слушайся бабушку, делай всё, что она скажет. Ну, поправляйся! С наступающим Новым годом!..

Бабушка тоже чувствовала себя неважно, но крепилась. Она глотала таблетки, твердила себе: «Мне нельзя сдаваться», – и, сокрушаясь, что Настя и Андрей Иванович слегли, всё же надеялась встретить Новый год полной семьёй. Вера Валерьяновна позвонила сыну – он её заверил, что новогоднюю ночь проведёт в отчем доме. Она его предупредила, что в доме грипп. Алексей ответил:

– Пусть. Я обещал Насте прийти.

Вера Валерьяновна прошла по рынку и по магазинам, купила продуктов, разорилась на шампанское, на бутылку красного вина и, перехватывая тяжёлую сумку из руки в руку, еле дотащилась с ней до дома. Преодолевая слабость, она наготовила вкусной еды и накрыла в гостиной праздничный стол под белой скатертью. Хозяйка причесалась, припудрилась и оделась в давнишнее своё шёлковое платье, яркая ткань которого напоминала ей любимое вишнёвое варенье. Андрей Иванович нашёл в себе силы подняться, кое в чём помог жене и тоже принарядился. За час до Нового года пришёл Алексей с яблоками в пластиковом пакете и большой куклой под мышкой. Кукла могла закрывать глаза и агукать.

18

– По вашему с папой виду не скажешь, что вы приболели, – заметил Алексей. – Выглядите здоровыми. А нарядились, как в театр.

– Для театра я и валенки к пиджаку обул. – Андрей Иванович показал себе на ноги.

В этих чёрных валенках с высокими жёсткими голенищами, заправляя в них штанины, он в холодную пору нередко сидел за письменным столом.

– Наш вид обманчив, – сказала Вера Валерьяновна. – Я тебя предупредила, что в квартире грипп. Просто мы собрались на ногах встретить Новый год, иначе, говорят, весь год пролежишь в постели. Тебе лучше было бы общаться с нами через марлевую повязку. У меня есть. Сейчас дам.

– Нет, не надо, – остановил её Алексей и добавил шутливо: – Как буду в маске выпивать и закусывать?.. Не присматривайся, папа, ко мне! Не присматривайся! Я не подшофе! У меня ни в одном глазу!

– Ты очень громко разговариваешь, – сказала Вера Валерьяновна. – Говори тише, труба иерихонская. Настя спит.

Она заглянула в детскую, слабо и красиво освещённую цветными лампочками в электрических гирляндах на ёлке, и начала осторожно прикрывать дверь. Но послышался голос девочки, говорившей с придыханием от слабости:

– Откройте! Я проснулась! Папочка, это ты пришёл? Ты здесь, дорогой мой папочка?

– Иду к тебе! – откликнулся Алексей, взял куклу, которую держала Вера Валерьяновна, и пошёл к дочери.

Детская снова подогревалась калорифером. Ёлка, перехлёстнутая гирляндами, мерцала, как в мороз под луной на заснеженной лесной поляне. Под ёлкой на вате, закрывающей крестовину, стояли Дед Мороз и Снегурочка, посыпанные блёстками. Алексей сел возле дочери. Настя потянулась к отцу. Он передал ей куклу, но обняться с собой не разрешил.

– Я холодный, – сказал Алексей. – Только что с улицы. Тебе нельзя. Подожди, согреюсь.

Сипловато поблагодарив его за куклу, Настя положила её головой себе на подушку и щекой прижалась к протянутой отцовской руке.

– Извини, что не могу тебе сыграть, папочка. Это был бы мой подарок. Я бы сыграла, но у меня сил нет, и Лариса Владимировна говорит, что с температурой играть на скрипке нельзя, потому что пальцы не так гнутся, как надо, и после они разучиваются на струны нажимать.

Она натужно покашляла и полезла под подушку за носовым платком.

– Не говори так много! Какая тут скрипка! Вон как ты разболелась! Отлежись сначала. – Отец погладил её по голове. – Разве я пришёл к тебе в последний раз? Будет ещё у нас время устроить скрипичный концерт.

– Я и на фортепьяно могу, – сказала девочка.

Отец глянул на старое чёрное пианино, стоявшее у стены против Настиной кровати, и кивнул, подумав о чём-то своём.

В детскую вошла бабушка и тихо ласково заговорила с внучкой, склонясь над ней:

– До Нового года, Настенька, остались считанные минуты. Может быть, посидишь чуть-чуть с нами за столом? Зажжём бенгальские свечи, послушаем бой курантов, поедим вкусненького, а то и посмотрим концерт по телевизору. Давай заверну тебя в одеяло и унесу, устрою на диване, где дедушка лежал, и обложу подушками.

– Давай.

Бабушка завернула её поплотнее и, отстранив мужчин, сама понесла в гостиную. Но едва в глаза девочке ударил яркий свет, как она закричала:

– Ой! Ой! Глазкам больно! Не хочу сидеть за столом! Хочу лежать в постели!

Дед погасил в потолочной люстре три рожка, а оставшаяся пара светила довольно тускло; но бабушка поторопилась унести ребёнка назад.

Андрей Иванович взял в гостиной журнальный столик и поставил в детской комнате. У постели Насти зажгли бенгальские свечи, открыли шампанское. Из гостиной, где был включён телевизор, донеслось переливчатое вступление к бою часов Кремлёвской башни. Ударил колокол, и старшие подняли бокалы. Все поздравляли друг друга с наступлением девяносто третьего года и кричали ура. Детское личико морщилось, через силу улыбаясь.

Оставив на постели недоеденное яблоко, Настя отвернулась лицом к стене и уснула. Во сне она болезненно вздыхала и пристанывала. Взрослые тихо вышли, приглушили телевизор и сели за стол; но никому толком не пилось, не закусывалось, и никто не хотел смотреть праздничный концерт. Андрея Ивановича снова потянуло лечь. Извиняясь, он снял пиджак, сбросил валенки и в брюках, рубашке и пуловере лёг на диван под шерстяной клетчатый плед. Вера Валерьяновна поправила ему подушку.

– Ты опять пришёл один, – сказала она сыну. – Что, твоя ненаглядная не желает с нами знакомиться? Или, может быть, у неё характер такой застенчивый?

– Характер, – ответил Алексей. – Не хочет, пока не распишемся, вам показываться. Стесняется. Мы, извини, живём как муж с женой.

– Да-а… Обычно жених с невестой сперва представляются родителям. Семьи знакомятся и договариваются о свадьбе. Или теперь по-другому? Невеста до свадьбы живёт с женихом, но бегает от его родителей? А вместе они отстраняют его родителей от предсвадебных хлопот? Ты, между прочим, дважды примак: не женщин приводишь в дом, а сам уходишь в их семьи. Это против русской традиции.

– Ты, мама, рассуждаешь консервативно, язвишь и преувеличиваешь. Все обычаи и традиции устарели.

– Не очень я преувеличиваю. Ты сам сказал, что твоя жена-невеста не хочет нам показываться. И традиции не все устарели. Понятие «примак», может быть, в самом деле отошло в прошлое. Но я для того окрестила тебя этим словом, чтобы ты вспомнил своё обещание после Москвы жить дома, воспитывать дочь. И нам с отцом ты это обещал, и Насте. Но с тех пор, как приехал, дома почти не показываешься – пропадаешь у этой женщины. Как, напомни, её зовут?

– Викторией. Фамилия – Комарова. Дочка её – Яна. Она ровесница Насти. Что тебе ещё про них рассказать?

– Родители у Виктории есть?

– Только мать, Ася Львовна. У неё фамилия – Балицкая. Муж Аси Львовны, отец Виктории, умер.

– Дай, пожалуйста, их телефон. Я позвоню матери. Познакомлюсь с ней, раз она тоже не спешит с нами знакомиться.

– Хорошо, записывай. Только учти: Ася Львовна – человек робкий, малообщительный, избегает знакомств.

– Как она избежит знакомства с твоими родителями, если собирается стать нашей сватьей?

Вера Валерьяновна взяла клочок бумаги, ручку и записала телефон. Алексей налил себе и ей красного вина. Андрей Иванович отказался выпивать. Он лежал на боку лицом к жене и сыну, глядел на них и молча слушал.

Хмуря переносицу, Алексей мелкими глотками, с остановками пил вино. Он был недоволен разговором с матерью и не смотрел на неё. Помолчав, он сказал:

– Примерно через месяц мы с Викторией распишемся и у неё дома отметим это событие, чтобы вас тут не затруднять, не напрягать. Гостей соберётся немного, всё пройдёт тихо, скромно. Если желаете, приходите с Настей к нам. Я уточню день и час.

– Чудно ты приглашаешь, сынок, очень близких тебе людей, – сказала Вера Валерьяновна. – Не зовёшь с уважением и любовью, а самим нам даёшь решать, надо ли идти на твою свадьбу.

– Не придирайся, мама, к словам. Не усложняй всё и не драматизируй, – ответил Алексей. – Как-то по-своему ты взялась истолковывать некоторые обыкновенные вещи. Если вам с папой показалось обидным то, как я выразился, прошу прощения. Но к нам на свадьбу придёт молодёжь, наши с Викторией друзья. Людям старшего поколения бывает среди молодёжи скучно и не по себе. Я это хорошо понимаю, поэтому так осторожно вас пригласил.

Вере Валерьяновне вспомнилась первая свадьба сына, в Москве.

– А твоя будущая тёща примет участие в свадьбе? – спросила она.

– Куда же её денешь? Это её квартира.

– И ей не будут среди вас скучно?